Мужчина с детства привыкает терпеть боль, – эту истину он слышал от отца и брата еще в ту пору, когда боль ему причиняли разбитые коленки. К тому времени как ему вручили деревянный детский меч, он уже прочно усвоил эту истину.
Хорошо, хватило ума в битву на воде взять не лучший свой меч, «корляг» по прозванью Телохранитель, с серебром и медью в рукояти, а запасной, попроще. Но и этот досадно было оставить в добычу бужанам.
Какой был бы позор, потеряй он Телохранитель! Ведь там, в Плеснеске, Лют впервые взял его в руку восемь лет назад. В гостевом доме на Етоновом дворе его меч получил имя…
Рану очистили и перевязали, плечо зажали в лубки из двух гладких дощечек и примотали к туловищу. А потом Лют встал и, с наброшенной на голые плечи рубахой, пошел на луг, где на краю под тенью больших берез устроился Святослав с приближенными.
К приходу Люта здесь вовсю кипел спор. Как ни радовала ближних гридей неудача Свенельдича-младшего, они не могли упрекнуть его в слабости или недомыслии: сам Игмор действовал бы так же, и в таких условиях для успеха требовалось куда больше сил. Предлагали разное: дождаться ночи; поискать другую переправу; сделать вид, будто хотят переправляться снова здесь, отвлечь Етона и тем временем ударить в другом месте. Олег Предславич склонял к мысли отправить к Етону послов. Но тут Хавлот, десятский, прислал с берега гонца: с той стороны появилась лодка. На веслах всего четверо отроков и с ними один боярин.
– Это Стеги, – сказал Святославу Вальга, знакомый с приближенными Етона. Старший сын Асмунда сопровождал отца в походе и имел вес как уже бывавший в Плеснеске и знавший эти места. – Из передних мужей княжьих.
– Вооружен?
– При мече, более ничего.
– Рядиться едет, – кивнул Асмунд. – Я того и ждал.
И так было ясно, для чего через реку идет лодка с четырьмя отроками, и зеленая ветка в руках у боярина-посла была нужна лишь прикрывать лицо от жаркого солнца. Вальга с пятью своими отроками ждал у воды; лодка подошла, Стеги выбрался на песок. Еще при жизни Ингвара он ездил послом в Царьград от Етона, когда все русское княжье заключало общий договор о дружбе и торговле с Романом Старшим и его соправителями. С тех пор миновало пятнадцать лет; невысокий ростом боярин Стеги располнел, живот его теперь выпирал из-под греческого клибаниона, в светлых волосах на круглой голове появилась седина. Во внешности его не было ничего выдающегося, однако даже среди киян он был известен как человек умный и отважный.
– Здоров будь, Стеги, – кивнул ему с коня Вальга, по обыкновению своему с таким лицом, будто ничего особенного не происходит. – Желаешь видеть моего князя?
Он был вдвое моложе, но, будучи сыном старшего киевского воеводы и племянником нескольких князей, держался перед послом как равный и даже с некоторым чувством превосходства.
– Здоров будь и ты, Вальгард. – Стеги, выбравшись из лодки, оправил клибанион и пояс. – Привез я Святославу речи от моего князя.
– Надеюсь, не такие ругательные, как те, какими он зимой нас проводил? В Етоновы годы, всякий скажет, пора бы вежеству научиться.
– Это хорошие речи, – Стеги пропустил мимо ушей насмешливый попрек. – Такие, что не уронят чести ни пославшего их, ни принявшего.
– Тогда ступай за мной.
Отроки остались возле лодки, Стеги один последовал за Вальгой к поляне, где на кошмах сидел в окружении приближенных сам Святослав. Стеги уже был с ним знаком: он не раз возглавлял дружины плеснецких купцов, что через Киев, согласно тому старому договору, ездили в Царьград, и всякий раз по пути туда и обратно пировал в Олеговой гриднице. Поэтому теперь он только поклонился молодому светловолосому молодцу и учтиво спросил о здоровье жены и матери.
– У меня дома все благополучно, и в землях моих, что простираются от Греческого моря до Варяжского, стоит мир, – ответил Святослав, не предлагая ему присесть. – Кроме Волыни, но и это, я думаю, ненадолго. С чем ты приехал, Стеги? Хочешь растолковать мне, отчего твой князь, на санях сидя, вдруг впал в смертный задор и вздумал свою давнюю клятву взять назад? Вздумал оскорбить меня, обидеть моих людей и разорвать наш союз?
– От твоих людей, – Стеги взглянул на Вальгу, мельком поискал вокруг еще знакомые лица, но никого не нашел и вновь взглянул на Святослава, – ты уж верно слышал, какое несчастье приключилось на Карачун. Твой человек… – он еще раз обошел взглядом приближенных князя, – именем Лют, Свенельдов сын, чуть было не похитил Етонову княгиню молодую…
– А и похитил бы! – Святослав с вызовом упер ладонь в бедро. – Я бы ему гривну золотую пожаловал, коли он бы ее ко мне привез.
– Вот как! – При всем своем опыте Стеги не сдержал изумления. И Етон, и его ближние бояре на самом-то деле считали, что Лют тогда зимой сказал правду и что похитить княгиню пытались «серые братья». – Так неужели ты вбыль… Ты приказал ему…
– К чему приказывать? Етона уже деды на том свете к околице всякий вечер встречать ходят, мне дева молодая лучше пригодится! А первое дело то, – голос Святослава посуровел, – что как смел Етон без моего совета взять в жены Унемыслову дочь!
– Етон тебе советом не обязан! – с достоинством ответил Стеги, выпрямляясь и будто желая стать выше. – Он тебе дани не дает.
– А Унемысл дает!
– С него и спроси!
– С Унемысла в свой черед спрошу. Кто чужую рабу без хозяйского позволения своей женой назовет, сам рабом становится! Етон теперь мне такой же данник, как Унемысл! А вздумал задираться, людей моих и меня оскорблять! Отвечай: он рвет наш договор?
– Думается бужанам, что боги не дали тебе такой большой удачи, как нам было обещано! – с важностью произнес Стеги те слова, ради каких был послан. – И не желают больше вручить тебе землю нашу без испытания.
– Испытания? – Святослав с негодованием поднял брови.
Судьба уже не первый год испытывала его – и без всякого снисхождения. Его злило, что с раннего отрочества он вынужден прорываться через собственную жизнь, как через бурелом. Но он был слишком молод и упрям, чтобы даже подумать о смирении. Жизнь князя – битва. Его отец прожил свою жизнь, сражаясь, и умер с мечом в руках. И до сих пор спит тот меч на дне деревской реки…
– Мужи такого рода, как вы, удачу свою с оружием в руках пытают. Зовет Етон тебя, Святославе, на поле. Ты одолеешь – подтвердишь удачу свою, и тогда владей землей Бужанской по праву. А Етон одолеет – не княжить тебе здесь, и тогда он сам себе наследника выберет, какого пожелает.
– На поле? – повторил изумленный Святослав и оглянулся на соратников, будто спрашивая, не ослышался ли он.
Но его окружали столь же изумленные лица.
Святослав не удивился бы вызову, приди тот от равного ему родом и положением. Но Етон, старик, годившийся ему не в деды, а в прадеды…
– И он меня одолеть надеется?
– На божьем суде не в мышцах сила, а в удаче. За кем из вас удача, тому и земля бужанская.
