Но нет, так нельзя. Даже если она не прочь… Величана слишком еще молода. Совсем почти девка. А Лют был на десять лет старше и куда лучше понимал жизнь – особенно жизнь того, на ком лежит пятно.
И все же сын Свенельда в Киеве – не в поле обсевок. Как муж он достойнее Алдана. Лют почти видел Величану у себя в доме – спокойную, красивую, ничего не боящуюся, раздающую приказы челяди… Разумная и домовитая Ута двадцать лет отлично вела Свенельдов двор, и с ее отъездом он осиротел. Теперь им нужна настоящая хозяйка, наученная вести большой дом, следить за людьми и припасами. Обе Лютовы младшие жены привыкли жить в подчинении Уте, но ни одна не могла ее заменить. Ни одна не была вхожа к Эльге – родом не вышли, да и древлян княгиня не любила. Уж Величана, равная ей происхождением, могла бы достойно встретить киевскую княгиню, вздумай та по старой памяти навестить Свенельдов двор.
Но теперь Величана – добыча Святослава. И увозить ее больше нельзя, за это никто его не похвалит. Надеяться можно только на милость – не князя, но его матери. Величана будет жить у нее на дворе. Возможно, со временем получит ключи и будет всем распоряжаться. А ключница – должность важная, но для рабынь… И от объятий Святослава, приди ему в недобрый час такая прихоть, это не защитит. Не только бывший муж Величаны, но и отцовский род ее будет опозорен.
Но сейчас рано об этом думать, одергивал себя Лют. Они приедут в Киев, передадут Величану Эльге. Пусть пленница обживется, оглядится… Может, у Эльги обнаружатся какие-то замыслы на ее счет, какие им пока и на ум не взойдут…
Сегодня Величана больше не покажется – служанки переоденут ее и уложат спать. Но Лют не уходил, все сидел на траве перед шатром, как привязанный, чтобы быть поблизости, если вдруг понадобится. Шатер молчал, но Люту несла удивительную отраду мысль, что у Величаны, спящей вот за этим грязно-белым шерстяным пологом, сейчас на всем свете нет человека ближе его.
* * *
За Веленежем началась Деревская земля. После того как Величана разорвала свой свадебный рушник, Лют оттаял и разговорился. Придя в себя, Величана застыдилась своего порыва, но и радовалась, видя, что ее лихорадочные поцелуи помогли Люту оттаять. Целыми днями их лошади шли рядом, и Лют рассказывал ей о тех временах, когда этими краями владел его отец, воевода Свенельд. Лют родился в Киеве, но Свенельд еще до завершения войны с греками перевез двух младших жен и их детей в свой городец близ княжеского Искоростеня. До семнадцати лет, до гибели отца и начала Деревской войны, Лют рос в тех местах.
Своим отцом Лют гордился, и неудивительно. Не считая воинской славы, Свенельд, воспитавший князя Ингоря, до конца жизни сохранил на него влияние и почти отцовской властью руководил им и его женой Эльгой в первые годы их брака. Он, по сути дела, доставил им киевский стол – без поддержки воеводы, его отроков и старых гридей Вещего Ингорь не одолел бы Олега Предславича. Сам Олег Предславич получил деревский стол из рук Эльги и Святослава и из доходов Деревской земли оставлял себе только треть. В то время как Свенельд, княжеского звания не имея, распоряжался всей деревской данью и содержал на нее свою дружину как полновластный князь.
Иногда Величана сама рассказывала о своей жизни, о родичах, о немногом пережитом ею до замужества. Лют слушал, не перебивая, и внимание в его ореховых глазах поощряло ее говорить дальше и дальше. Ни родной отец, ни Етон – ни один из двух – никогда не слушал ее так. И теперь Величана ощущала себя взрослой женщиной в заметно большей мере, чем когда была княгиней при князе, годившемся ей в прадеды. От Олега они в это время держались поодаль, чтобы тот ничего не слышал. Но Олег, казалось, и не обращал на них внимания, не беспокоился, к чему приведет дружба воеводского брата с плеснецкой полонянкой.
На реке Тетерев начинались места, связанные с преданиями о смерти Ингоря. Величане хотелось больше знать о Деревской войне: сейчас она куда лучше, чем в двенадцать лет, понимала, что война с киевской русью могла погубить и ее родное племя. Им, лучанам, повезло – не то что древлянам, у кого и князей-то своих не осталось. Об этом Лют мог рассказать немало: ему в ту зиму было семнадцать, и хотя самое начало событий он не застал, в походе Эльги и Святослава по Деревской земле успел поучаствовать.
С изумлением Величана слушала, что в том походе княгиню Эльгу сопровождала сводная сестра Люта – Соколина, дочь его отца от другой наложницы. В пору Деревской войны эта отважная дева вышла замуж за Хакона, иначе Пламень-Хакона, – родного Ингорева младшего брата. И это была уже вторая, после женитьбы Мистины Свенельдича на Уте, брачная связь между Свенельдовым родом и княжеским. Хакон умер несколько лет назад, а Соколина уже была замужем за другим воеводой – и тоже княжеских кровей. Но теперь она жила отсюда далеко – на другом краю белого света, в Хольмгарде на Волхове. Нечего было и думать когда-нибудь с ней повидаться, но Величане все равно было приятно о ней узнать. Каждая такая связь возвышала положение Люта и приближала его к ней.
Но, едва успев этому порадоваться, Величана внутренне сжималась. Будь она родом хоть Солнцевой Дочерью – сейчас она полонянка, раба, а Лют, пусть и родился от челядинки, в день смерти отца получил свободу. Теперь и не поймешь, кто из них другому неровня…
– Знать, добрая у нее судьба… И у тебя тоже, – добавила Величана, помня, что Лют начал жизнь в том же положении, что Соколина. – Иной в рабстве родится, а в лучшие люди выходит. А иной…
А иной – наоборот. Как она сама или Предслава, старшая Олегова дочь. Родилась та первенцем киевского князя, замуж первым браком вышла за князя, а второй раз выдавали ее как полонянку, и сама Эльга ради чести рода давала ей приданое. Но полученная Предславой свобода не распространилась на ее старших детей, и они до сих пор, как рассказывал Лют, жили среди Эльгиной челяди.
– Ты не печалься пока что. – Лют понимал, что ее тревожит. – Эльга – добрая женщина. И мой брат с ней… очень дружен, – сказал он так, что Величана мгновенно поняла, какова эта дружба. – Многие годы он честь и почет от нее имеет.
Величана, глубоко дыша от волнения, ничего не сказала, и разговор оборвался. Но Лют думал об этом куда больше, чем говорил. В детстве он жаждал иметь все «как у Мистиши», и даже его первый деревянный меч отцовский оружник Эллиди вырезал ему точно по образцу братова меча, настоящего. Детскую склонность к подражанию Лют давно пережил, научился принимать то, что во многом ему со старшим братом никогда не сравняться. Но нежданно-негаданно Доля поднесла ему подарок, о каком он и не мечтал. Свела с девой княжеского рода. Будто дразнила, вызывала: ну, по тебе ли деревце?
С той страшной для древлян зимы миновало всего девять лет. Раза три-четыре Лют по пути показывал Величане остатки сожженных городцов и весей. Во многие из них, как в Малин и в сам Искоростень, жители так и не вернулись после разорения, и теперь лишь обугленные бревна торчали из пышной розовой кипени цветущей ревелки – за склонность расти на пожарищах ее еще зовут «огненная трава». Другие насельники черной земли – березы – поднялись уже в человеческий рост. Показывал Лют и могильные насыпи. Путь от Киева на Мораву был важен для днепровской руси, и все сопротивление в этих местах подавлялось безжалостно. Уцелевшее от гибели и плена население ушло севернее, там же и Олег Предславич заложил для своего стола новый город под названием Вручий. Величана умоляла не становиться на ночь поблизости от разоренных мест – хоть и не срок мертвецам заглядывать к живым в гости, а все же боязно.
