— Вевы— это учителя?
— Угу.
— Наверное, учителя в академиях — личности весьма уважаемые?
— Да, и слово «вевы» означает именно это. Именно поэтому к матери Экхоу мы обращаемся «Вев Кокоу». Академий она не кончала, но она — мудрый человек с огромным жизненным опытом, и у нее есть чему поучиться.
Словом, «уважаемый» и «учитель» здесь суть синонимы, и единственное почтительное обращение женщины к женщине, что мне доводилось слышать, означает именно «учитель». А если так, то не самой ли себе выказывает почтение Шаск, просвещая меня? А может, пытается заодно заслужить и мое уважение? Все это проливает некий новый свет на социум, главные ценности которого представлялись мне до сих пор связанными лишь с чисто материальным благополучием. Задедр, нынешнюю градоначальницу Рехи, буквально боготворят за ее богатство, которое просто бьет в глаза; однако, ее никто никогда не назовет «вев».
Я спросила у Шаск:
— Ты научила меня столь многому, можно я стану обращаться к тебе «Вев Шаск»?
Смущенная и одновременно польщенная, она сказала:
— Нет, нет, что вы!
Затем после долгой паузы добавила:
— Если вы когда-нибудь вернетесь в Реху, я очень хотела бы любить вас, Юде, любить по-настоящему.
— А я-то полагала, что ты влюблена в оплодотворителя Задра, — выпалила я.
— О, да! — сказала она, и глаза ее приобрели мечтательно-отсутствующее выражение, типичное для здешних женщин, когда разговор зайдет о представителях мужского пола. — А вы разве нет? Одна только мысль, что он вводит в тебя пенис, о-о-о! Я мигом становлюсь влажной!
Шаск плотоядно потянулась. В свою очередь я испытала смущение, чего не сумела скрыть от нее.
— Разве он вам не нравится? — настаивала Шаск с наивностью несносной девчонки, точно олух-недоросль, хотя, как я уже знала, отнюдь не была им. — Однако, мне никогда не суждено заполучить его, — добавила она со вздохом.
— Поэтому ты и захотела меня, подумала я и меня передернуло от отвращения.
— Я не собираюсь транжирить свои денежки, — гордо изрекла Шаск минуту спустя. — Думаю обзавестись ребеночком на будущий год. Конечно, оплодотворитель Задр мне не по карману, он великий чемпион, но если я не поеду на ближайшие игры в Кадаки, то сэкономлю достаточно, чтобы заполучить себе вполне приличного оплодотворителя в нашем Доме соитий, может, самого Розру. Я хотела бы — конечно, это глупо, но я все равно скажу — я хотела бы, чтобы вы стали любовной матерью моего ребеночка. Я знаю, вы не сможете, вам надо ехать в академию. Но я все равно хотела сказать вам это. Я люблю вас.
Шаск взяла мои ладони в свои, поднесла их к лицу, прижалась к ним глазами на миг, затем отпустила. Она улыбалась, но на моих руках были слезы.
— О, Шаск, — пробормотала я смущенно.
— Все в порядке, — сказала она. — Мне надо минуточку поплакать.
И она заплакала. Плакала она открыто, вся изогнувшись, заламывая руки, негромко, но взахлеб. Я поглаживала ее по руке, ощущая невыразимо острый стыд. Остальные пассажиры поглядывали на нас искоса, издавая сочувственные звуки. Одна пожилая женщина даже сказала: «Поплачь, поплачь, детка, от этого станет легче!». Спустя несколько минут Шаск выплакалась, утерлась рукавом, глубоко вздохнула и сказала мне с улыбкой:
— Теперь все в порядке. Водитель! — крикнула она тут же. — Мне надо помочиться, можете остановить на минутку?
Водитель, угрюмая женщина, хрюкнула что-то неодобрительно, но послушно остановила микроавтобус на широкой травянистой обочине. В этом вполне однополом в повседневной жизни обществе многое выглядит гораздо проще. А может, — это пришло мне в голову, когда я переживала свой мучительный стыд, — этому социуму и вовсе срам неведом?
34/245 (фонограмма). По-прежнему ничего от Казы. Полагаю, что поступила правильно, когда дала ему ансибль. Надеюсь, он поддерживает контакт с кем-либо. Хотелось бы, чтобы со мной. Мне крайне необходимо знать, что творится в Замках.
В любом случае я теперь куда лучше понимаю то, что видела на Играх в Рехе. Здесь на каждого взрослого мужчину приходится по шестнадцать женщин. Примерно одно из шести зачатий приносит плод мужского пола, однако многие младенцы нежизнеспособны, и это сводит пропорцию к моменту половой зрелости к одному на шестнадцать. Мои предки получили бы немалое удовольствие, играя в свои генные игры хромосомами этих людей. Чувствую себя малость виноватой, несмотря на то, что было то добрый миллион лет назад. Мне следует научиться действовать здесь без излишнего стыда, но при этом еще сохранить бы совесть. Что бы ни случилось. К делу! Такой маленький городок, как Реха, делит «свой» Замок с другими городками. Уже на десятый день после посадки мне довелось увидеть первое умопомрачительное «представление», так называемую Финальную игру, в ходе которой замок Авага пытался отстоять свое место в табели о рангах против поползновений какого-то замка с севера и потерпел фиаско. Для команды Аваги это означало, что она не сможет в этом году принять участие в Большой игре в Фаджре, городке к югу отсюда, игре, после которой команды получают право участвовать в Великой игре в Заске, куда съезжается народ со всего континента — сотни игроков и многие тысячи зрителей. Я видела несколько голорепортажей о Великой игре прошлого года в Заске. В ней, по словам комментатора, участвовало 1280 спортсменов, и по полю каталось одновременно 40 мячей. Мне это казалось сперва одной невообразимой свалкой, своего рода битвой двух безоружных армий, но теперь я прихожу к выводу, что здесь играют роль, причем немаловажную, индивидуальное мастерство и стратегический гений. Все игроки победившей команды получают специальное почетное звание на текущий год и еще одно пожизненное и с триумфом возвращаются по своим замкам, делясь славой с поддерживающими их городами.
Сейчас я уже куда лучше понимаю, как все это действует, поскольку вижу систему как бы со стороны, так как в академии, где я теперь нахожусь, никому нет дела до поддержки замков. Люди здесь, в отличие от молодежи в Рехе, да и не только молодежи, практически не интересуются спортом и сексуальными гигантами. Там, в Рехе, это своего рода общественный долг. Приветствуй свою команду, болей за избранного мужчину, обожай своего героя. И это понятно. Если вникнуть в их ситуацию, им ведь действительно нужны в их Домах соитий крепкие, здоровые парни — своего рода социальная селекция взамен естественного отбора. Но я весьма рада, что убралась подальше от всего этого тарарама и обожания, от плакатов, изображающих парней с бугрящимися бицепсами и гигантскими восставшими членами, от глазков в спальнях.
Я решила для себя проблему Резехаванара. Выбираю опцию «Не совсем правда». Шогград и Скодр и прочие учителя, мы зовем их профессорами, — люди интеллигентные, просвещенные, способные воспринять концепции космических перелетов и тому подобного, принимающие ответственные решения о внедрении технологических новинок и так далее. Я ограничиваю себя в ответах на задаваемые ими вопросы о технологии. Позволяю им считать, и это так естественно для большинства людей, особенно для выходцев из монокультурного социума, что наше общество во многом подобно здешнему. Если же они все-таки поймут, насколько наши общества разнятся, эффект будет сродни разорвавшейся бомбе, а у меня нет ни права, ни причины, ни желания устраивать на Сеггри подобную революцию.
