Он поднялся на ноги и посветил в пол. Казалось, он стоит на прозрачном стекле в гигантской темной комнате. Свет фонаря выхватывал лишь его белые ботинки, и если бы не ощущения во всем теле, не давление в ступнях, он бы подумал, что все еще летит, а не стоит на невидимом полу. Он попытался сделать несколько неловких шагов, это получилось без труда, почти как ходить посреди ночи, не включая свет.
«Говорят, черная дыра полностью поглощает свет, – вспомнилось ему. – А не стою ли я на ней прямо сейчас? Хотя нет, что за глупость».
Не хотелось опять блуждать, как на поверхности Сферы, и выбирать направление. Минут десять он стоял на месте, крутясь во все стороны, делая шаги вперед и назад, чтобы определить, откуда приходит треск. Точный курс не вычислил, только примерный: плюс-минус девяносто градусов в обе стороны, т. е. условно разделил помещение на две части и смог определить, в какой из них находится передатчик.
Он пошел в одну из сторон, очень медленно. Неловкое это было ощущение – идти по невидимой поверхности. Если бы вдруг впереди оказалась яма, он бы ее не заметил, даже если бы наклонился и стал разглядывать в упор.
Первое время Олег еще держал свет включенным, но так как ничего, кроме своего тела, он все равно не видел, фонарь вскоре был выключен. Звук в наушнике слегка изменял частоту и темп, громче он не становился, только чуть отчетливее.
В темноте зрение отошло на второй план, а другие чувства вышли вперед. Олег вдруг стал обращать внимание, как трется о тело скафандр, на неприятные хлюпающие звуки в ботинках, на собственное горячее дыхание, которое ударяется в стекло шлема и возвращается к лицу.
Пока он шел прямо (Олег надеялся, что прямо), треск сначала приближался, а потом стал удаляться. Олег развернулся и посмотрел в обратную сторону – трещотка осталась позади. Он повернулся направо и пошел полукругом в обратном направлении. Треск опять стал удаляться. «Ну все, – сказал он сам себе. – Теперь я знаю, где ты находишься».
Хоть направление и было выбрано приблизительно, Олег не смог пройти мимо источника. С помощью фонаря он увидел неподалеку неуклюжую железную машину, как и все подобные, что запускали люди в космос. Нелепые длинные солнечные батареи спутника под действием гравитации изогнулись и уперлись в пол, словно птица, крыльями поддерживающая себя на ногах. Снизу, между стальными опорами, лежали отколовшиеся части батарей. Белая антенна-тарелка наверху была склонена набок, словно долгое время искала Землю, а затем вдруг устала. Вся машина на вид была холодной и безжизненной.
Олег тщательно осмотрел ее со всех сторон. Эта модель не похожа на ретранслятор, скорее на спутник-фотограф. Такие летают по орбите и делают снимки либо всей Земли, либо каких-то частей. Он обычно летает на низкой орбите и получает сигналы, проходя ровно над местом, откуда им управляют.
На внешней стороне корпуса, конечно же, не нашлось пульта управления. Все механизмы, что отправляют в космос, оснащаются хотя бы элементарной броней. Даже приборы, к которым необходим внешний доступ из космоса, спрятаны под открывающейся защитной пластиной.
Олег подобрал с пола осколок солнечной батареи, довольно толстую стальную рогатину со скрученным концом, и попытался вставить ее в отверстие болта на броне, и если не открутить крепления, то хотя бы их поддеть, расшатать, расслабить. Ничего не получилось, конечно же, невозможно вскрыть оболочку спутника без инструмента. Бессмысленное занятие, как пытаться открыть стальной сейф гвоздодером. Будь у болтов крестообразная резьба или плоская, можно было бы вставить острую имитацию отвертки и постараться провернуть, но не болты, рассчитанные на шестигранник.
Олег стоял около спутника, обходил его со всех сторон. Повторялось ощущение с поверхности Сферы: когда можешь видеть свою цель, но не можешь туда попасть и остается только ходить из стороны в сторону в бессильном унынии. Впрочем, большой свободы выбора у него не было, пришлось перебрать все до единого отвалившиеся кусочки спутника, повертеть их в руках, рассматривая со всех сторон, и попытаться открутить ими болты. Времени ушло не много, так как большинство лежащих обломков были не стальными, а крошащимися кремниевыми частями солнечной батареи. Они потрескались и повыскакивали из своих мест после того, как крылья изогнулись и опустились вниз под собственным весом.
Вскоре начал тускнеть фонарь на шлеме, Олег тут же его выключил. Он совсем забыл, что его необходимо заряжать. В отличие от кислорода, электричества в скафандре не хватит и на день. Он прилег на пол, чтобы побыть в спокойствии и поразмышлять.
Что-то промелькнуло в памяти, он встал и снова осмотрел спутник, приложил забрало к стальному корпусу, чтобы послушать, издают ли звуки его внутренности. Никаких звуков не было, и это послужило дополнительным доказательством, что спутник мертв. Подсказку он нашел в солнечных батареях. В такой темноте они не могут вырабатывать электричество, надо было сразу об этом подумать, а аккумулятора хватит ненадолго. Не эта развалина с машинной точностью повторяет шуршания в радиоэфире, а совсем другая. Он обошел спутник и пошел дальше, в ту сторону, которой держался изначально.
Вот тут-то и начались проблемы. На поверхности Сферы он легко отыскал окно, потому что там есть сеть из траншей, они как направляющие для поисков. Здесь же Олег блуждал в темноте, лишь изредка включая прожектор. И не мог сказать точно, идет ли он прямо или постепенно сдает в одну сторону. Даже когда мысленно настраивал себя делать одинаковые шаги, старался идти точно прямо, движения становились ломаными и, скорее всего, только ухудшали поиск. Треск в наушнике то усиливался, то слабел – то приближался, то удалялся. Очевидно, его маршрут пролегал неподалеку от источника, и он каждый раз проходил мимо него.
В темноте трещотку невозможно было увидеть, и прожектор мало чем помогал, не освещая пола и не дотягиваясь до стен. Только щелчок переключателя говорил о том, горит фонарь или нет. Олег замедлил шаг до минимального, он даже не шел, а скорее топтался на месте и перешагивал вперед время от времени. Он старался различить на слух неуловимый момент между повышением качества сигнала и понижением. Сделать это было крайне трудно само по себе, а по мере приближения радиосигнал почти совсем перестал колебаться. Источник мог быть в сотне метров сбоку или в километре, треск в наушнике не изменится.
Когда включался прожектор, вдалеке что-то блестело. Олег перестал обращать на это внимание, потому что каждый раз мираж пропадал, стоило подойти ближе. Был ли это оптический эффект, иллюзия или галлюцинация, он не хотел думать об этом.
Спустя пять дней в скафандре, не говоря о других сложностях, Олег мечтал о простом прикосновении ладонью к голове. Мечтал размять затекшие брови, щеки, почесать нос, потрепать волосы. Каждый раз, когда он представлял, как снимет скафандр, улыбка пробегала по его лицу. Ему никогда не представлялось, что однажды он будет нуждаться в этом. Можно было подать голову вперед и дотянуться до стеклянного забрала, упереться в него лбом, но это было совсем не то.
В очередной раз, когда прожектор описал светом полный круг, справа блеснула белая точка. «Очередной мираж», – подумал он. Олег повертел головой, посмотрел на точку боковым зрением, она не пропадала. Он не хотел менять систему поисков, поэтому решил не сворачивать с пути, но запомнил ее местоположение. Он повернулся обратно в сторону, куда шел, примерился, чтобы идти прямо, и выключил прожектор. Так он прошел еще минут пять, старался плавно махать руками, не очень высоко поднимать колени и идти как можно более мягко. Вскоре он опять включил фонарь и осветил пространство вокруг. Белая точка опять появилась, но осталась не позади, по правому боку, а почти на том же месте. Она сместилась назад, но лишь чуть-чуть, будто была очень далеко, или Олег просто не смог идти прямо и свернул немного вправо.
