Рикконе вымелся так быстро, как будто его тут и не стояло. Я же, покидая комнату, подмигнул девице и подбодрил парой слов:
— Через сотни километров не отшлёпают. Хотя надо бы. Наверно… иногда.
Сдавленный рык Джулии и сухой смешок патриарха Гримани были последним, что я услышал, закрывая дверь, ведущую в комнату. Пускай побеседуют по-родственному, это при любом раскладе не помешает. Я же подумаю, как расценивать только что услышанное. Местами ожидаемо, местами неожиданно. Дела, однако!
— Тони, ну ты и вляпался. Тебя можно поздравлять, но тебе же и посочувствовать, — произнёс Рикконе, покачивая головой, одновременно ища бутылку, которая тут точно имелась. Хорошая такая, пузатенькая, полная не абы чего, а крепкого рому. Пусть Бернардо и пил всё, что горит но порой предпочитал то одну разновидность, то другую. Сейчас вот эту, хм, самогонку из сахарного тростника.
— Капореджиме и Джулия, да?
— Это не женщина, это диавол во плоти и блудница вавилонская, — вздыхая, мафиозо воевал сперва с пробкой, потом с собственной жадностью, из-за чего чуть было не перелил напиток в стакан. — Хороший ром… крепкий, забористый.
— Мы о Джулии.
— Ах да, Джулия…
Пока Рикконе собирался с мыслями, я, отдёрнув штору, смотрел на идущий за оконном дождь, смывший с улиц практически всех людей. Да и машин в этом сонном пригороде было немного. Почти что пустота и тишина, которые порой так полезны для восстановления душевного равновесия. Примерно на такую улицу выпал с восьмого этажа Физикелла. Разумеется, после того, как собственноручно написал признание-обвинение, в котором черным по белому излагалось и юридически заверялось склонение бедного гражданина к лжесвидетельству лично инспектором Марко Скитари и опосредованно — комиссаром Альдо Балдуччи. Судьи Сильвио Моро и Джузеппе Карриди также упоминались, но совсем уж косвенно, ибо «не хочу обвинять тех, кто, вполне возможно, и не причастен к этому преступлению, поскольку инспектор и комиссар лишь упоминали их как свою поддержку».
Сокрушительный удар сапогом по яйцам. Только вместо чисто физических частей организма выступало их влияние в высших сферах власти. Там ну очень не любили подобного рода проколы, которые, помимо всего прочего, становились достоянием прессы. Ведь как это выглядело в варианте, предоставленном гиенам пера? Отморозки из ДИА и покровительствующие им судьи затравили бедного компьютерщика, угрозами и шантажом заставляя его дать показания, не соответствующие действительности, на свою девушку. Просто та, волею случая, оказалась рождённой в семье сицилийских мафиозо. Только вот по любому закону наличие родственников, что не в ладах с законом, не есть уголовное преступление. Ой какая хорошая тема была… и нутром чую, раскручивать её будут долго. А если пламя начнёт утихать, всего то и требуется, что подбросить энную сумму, дабы костёр вновь как следует разворошили.
— Она не хочет быть просто внучкой дона Стефано, — собрался наконец с мыслями Бернардо. — Я тут не раз говорил с Гвидо и Карло, они мне многое порассказали. И другие тоже иногда болтали… разное. Она недолюбливает братьев, особенно старшего, ей ничего нельзя приказать. Родители, как мать, так и отец, пытались, но Джулия сбегала при попытке ограничить свободу. Даже пырнула кухонным ножом одного из тех, кто должен был её… поучить. Это в двенадцать то лет.
— Какие дивные побеги расцветают в саду семьи Гримани. Впечатлён.
— Побеги… Если розы имеют шипы, которые немного колют руки садовника, то этот цветок растет среди спиралей колючей проволоки. Дон Стефано её многим пытался поручать, никто не выдерживал. Её же нельзя трогать, а сама она может «тронуть» кого угодно и за что угодно. Скорее бы замуж её выдали!
— Без желания невесты? — хмыкнул я. — Сомнительно. Если я верно понял характер этого дикого цветочка, она скорее на брачном ложе не то зарежет нежеланную персону. Не то сперва кастрирует, а потом уже зарежет. Или оставит… непонятно только, что для бедолаги будет худшим исходом.
— Она такая. Немного безумная… как и ты, Тони. Уж извини.
Бернардо поёжился, словно в комнате неожиданно резко похолодало. Но не из-за опасения, что я восприму последние сказанные слова как оскорбление. С чего бы? Толика безумия лишь обостряет разум, я сам это неоднократно говорил. В том числе и в его присутствии. Он не мог этого не запомнить хотя бы потому, что сперва сильно удивлялся. Только безумие безумию рознь, равно как и его доля в общем разуме того или иного человека. Всё слишком индивидуально, чётких оценок в принципе не существует.
Не-ет, пугала его исключительно Джулия Гримани. Не в своём нынешнем статусе, а в том, который она могла приобрести, пусть и с весьма малой вероятностью. Женщины в итальянской, а особенно сицилийской мафии никогда не были на первых ролях. В лучшем для них случае нашептывали мужьям, братьям или сыновьям советы, но так, чтобы это не становилось известным в кругу семьи и тем паче клана. Только времена то меняются, равно как и люди. Особенно некоторые, с большими амбициями и той самой долей жесткости и безумия в глазах. И крови ни разу не боящиеся, равно как отказывающиеся плясать под заказанную даже родной кровью музыку.
Необычная персона. А ещё перспективная, примерно как не огранённый алмаз. Попадёт к ювелиру-халтурщику — вместо шедевра вполне может расколоть на несколько малых камней, что является форменным святотатством. К типичному так называемому «коммерческому мастеру» — превратится в типовую поделку, пусть дорогую, но ничем не выделяющуюся. Зато если подойти к делу с душой, не гоняясь за рыночной конъюнктурой и желанием понравиться всем критикам… О, тогда и только тогда появляется шанс раскрыть всё то, что скрывается внутри.
Можно сказать, что человек это не какой-то там кристалл, у него есть собственная воля, желания. Истинно так. И пусть большая часть позволяет себе уподобиться безвольным болванкам и их можно «гранить» как угодно «ювелирам», но там и качество материала откровенно бросовое, затрат не стоящее. Меньшая же часть — эти да, редко когда позволяют «гранить» себя, помимо собственной воли. Отсюда и вырисовывалась необходимость получить необходимый уровень доверия. Начальные шаги уже сделаны, ведь, несмотря на всю свою ядовитость и кажущуюся злобность, Джулия уже приняла меня… как раздражающий местами, но интересный и более того, полезный элемент окружающего мира. Вдобавок не склонный перед ней заискивать или пытаться давить, опираясь на явные, скрытые или вовсе мнимые распоряжения/пожелания родни.
Ба-бах! Хорошо дверью хлопнули, от всей души. И затейливые итальянские ругательства с сицилийскими изюминками, они тоже добавляли пикантности происходящему. А уж как удивился Рикконе, когда у него был похищен ещё полный на треть стакан с тем самым ромом да хлобыстнут разом, без закуски… это и словами не описать. Тут надо было исключительно видеть.
— Судя по твоему виду, беседа с любимым родственников особенно удалась, — констатировал я очевидный факт. — И до чего в итоге договорились, о грозная синьорина?
— До курорта на одном из островов Средиземного моря! На полгода! Чтобы я там сидела как в большой такой золочёной клетке, пила коктейли, заводила правильные знакомства с возможными женихами и не вляпывалась в неприятности, Старый… нет, не моралист, а ортодокс и ретроград. Моралист бы меня в те обоеполые блядюшники не сослал, — рыкнула Гримани. — Знает, что я ему целибат блюсти не нанималась и не блюду уже… лет пять.
