– Могу я… не знаю… позвонить тебе?
– Запомни, Брент: это все ради веселья, никаких ожиданий, – театрально закусив губу, сказала я.
– Да, знаю. Я просто… да.
И снова я должна была почувствовать себя плохо, но нет. Я сжала его руку на прощание и зашагала прочь.
– Увидимся, – сказала я напоследок.
– Конечно. Увидимся.
Оставив его сидеть в прострации на качелях, я направилась на кухню, где губы Лин и Кайла все так же соприкасались, с той лишь разницей, что теперь она сидела на столе, обвив его ногами.
– Так, Лин-Лин, – вмешалась я. – Нам пора.
Она недовольно цокнула. Я подошла, и Кайл сделал шаг в сторону, чтобы она могла спрыгнуть. Он помог ей, взяв за талию.
– Пока, Кайл, – сказала она, смущенно улыбаясь.
– Пока.
Он запустил руку в волосы и удалился. Лин и я заговорщически улыбнулись друг другу, потирая руки, как злые гении. Мы направились к задней двери, и я воззвала к темноте:
– Эй, Кенз! Нам пора!
Шуршащий звук донесся из‐за угла: надеюсь, она провела это время с пользой. Один лишь взгляд на ее розовые щечки послужил мне утвердительным ответом. Винсента нигде не было видно. Кензи вся сияла, взяв мою руку. Вместе с ними двумя я направилась ко входу в подвал и закричала:
– Моника!
– Что? – донеслось из глубины подвала.
– Пойдем!
Секундой позже она уже взбиралась по ступенькам с улыбкой до ушей, растрепанными волосами я тяжело вздымавшейся грудью. Матео стоял внизу лестницы. Я помахала ему рукой:
– До скорого.
В ответ он задрал голову, слегка ошеломленный нашим внезапным уходом.
Моника улыбнулась ему на прощание, и вот уже мы за дверью, держась за руки, вчетвером шагаем по темной улице, как Дороти и ее компания по пути к Изумрудному городу. Сейчас всего лишь чуть за полночь.
– Пожалуйста, девочки, скажите, что вы получили свою долю поцелуев сегодня. Насчет Лин я уже знаю, – начала я. – На кухне было так жарко, что мог начаться пожар.
– Да, детка, – поддержала Моника. – Этот худой паренек тоже целовался что надо. А как у вас с Брентом?
– Нормально. Сначала было немного жестко, но мы сумели это исправить.
Мы посмеялись, а затем посмотрели на Кензи. Ее нужно было спустить с небес на землю. Моника слегка подтолкнула ее локтем.
– А? Ах да… мы поцеловались, – робко сказала она.
– Уже двое у каждой из нас! А все еще только начинается! – воскликнула я, воздев кулак к звездному небу.
Лин подбежала к ближайшей лужайке и прошлась по ней колесом. Далее мы шли по улице, пританцовывая, исполняя пируэты и задирая ноги, как заправские танцовщицы. Хотя танцуем мы так себе. Как будто в подтверждение этого Моника остановилась у пожарного гидранта и, шаловливо взглянув на нас, начала тверкать – вертеть попой перед гидрантом. С хохотом мы присоединились к ней, двигаясь как настоящие пиктонские девчонки, пока пожилая женщина не выглянула из окна, включив свет на веранде.
Кензи завизжала: «А-а-а-а! Ведьма!» и бросилась наутек вперед по улице. Мы же, держась за животы от хохота, поспешили за ней. Завернув за угол, мы услышали ритмичный стук барабанов и направились к дому, из которого доносился звук, хотя там было темно.
– Кажется, звук доносится из подвала, – предположила Кензи.
На цыпочках мы подкрались к дому, заглянули в небольшое прямоугольное окошко и увидели репетирующую группу. Кажется, они только разогревались. Гитариста я узнала сразу.
– Этот парень – выпускник нашей школы.
– А я знаю этого. – Моника указала на басиста, тихого рыженького паренька из моего класса по английскому.
– Флинн Роджерс! – воскликнула я.
Мы наблюдали, как они натягивали струны, настраивая инструменты, а барабанщик тихонько настукивал незатейливые ритмы. Флинн собрал свои длинные рыжие кудри в хвост на затылке. Когда его пальцы нежно пробежали по струнам, красивая мелодия донеслась до нас. Я была потрясена.
– Могу я вам помочь?
Голос донесся из‐за наших спин, поэтому от неожиданности мы все подпрыгнули и взвизгнули. Парень с синтезатором в руках улыбался, глядя на наши ошарашенные лица.
– Извините, – сказала Лин, оправляя юбку. – Просто мы услышали барабаны и…
– Вам понравилось, – закончил за нее парень. Он выглядел постарше нас, лет на двадцать или чуть больше. – Мы репетируем перед битвой групп в торговом центре на следующей неделе.
– Это круто, – сказала я. – Удачи вам. Извините, что подглядывали.
Он пожал плечами и с ухмылкой ушел. Мы же, хихикая, отправились к Монике.
Тяжело дыша, мы быстро зашли в комнату, стараясь вести себя как можно тише. Кензи плюхнулась на кровать рядом с Моникой, завороженно глядя в потолок.
– Девчонки, – прошептала она, – кажется, я влюбилась в Винсента.
Остолбенев, я с отчаянным возгласом вскочила, перепрыгнув через Монику, и очутилась верхом на Кензи, схватив ее за плечи.
– Нет, нет, нет! – взмолилась я, в такт словам вжимая ее в пружинящий матрас. – Тебе нельзя в него влюбляться!
– Прости! – жалобно вздохнула Кензи. – Просто он такой… Не могу поверить… Он действительно разговаривал со мной. Как будто после нашего поцелуя с него спали какие‐то чары… – Она снова вздохнула.
Кенз слишком рано выбыла из игры.
Я спрыгнула с кровати и грозно посмотрела на Монику и Лин.
– Пожалуйста, скажите, что хоть вы ни в кого не влюбились.
Моника сморщилась.
– Не смеши меня.
– Ну, Кайл такой клевый… – сказала Лин.
– Лин! – хором взревели мы с Моникой.
Она захихикала и упала головой на подушку:
– Скорее найдите мне еще одного мальчика для поцелуев!
Я выдохнула. Настрой что надо.
Итак, одного игрока мы потеряли. Я забралась на свой матрас и повернулась к остальным спиной, Моника выключила свет. Кензи плюхнулась рядом и уткнулась мне в спину. Да, Винсент хороший парень, но как долго продлится это, прежде чем он разобьет ее сердце? Во мне кипел гнев: спасибо Уайли и моему отцу. Никому из парней нельзя доверять. Я не могла уберечь подруг от влюбленности, в моих силах было лишь быть рядом, когда она пройдет. Что же касается меня, я никогда больше не влюблюсь.
Глава пятнадцатая
Утро вторника
– СЕГОДНЯ У НАС чоризо и яйца.
– Вы купили тортильи?
– Конечно. Смотри, вот же они.
Громкие голоса разрывали тишину в комнате, сопровождаемые музыкой кантри. Кензи подползла ко мне и закрыла лицо рукой.
