– Так что? – начала Сьерра, пока я допивала очередной стакан. – Ты и Джоэл?
Она тоже сделала глоток, пытливо глядя на меня через край своей кружки.
– Нет, – отрезала я. – Мы просто друзья. А что такое? Ты все еще любишь его?
Она фыркнула, широко распахнув глаза, а затем саркастично усмехнулась.
– Я никогда его не любила. Боже.
Мику рассмешила эта фраза, и она пытливо посмотрела на меня.
– Говорят, вы с ним целовались во дворе.
– Ничего подобного.
Да что не так с людьми и их не замолкающими ртами?
– Но он тебе нравится, – парировала Сьерра. – Этот вывод можно сделать из того, что вы уже дважды были замечены вместе.
– Мы просто разговаривали. Как друзья.
Эти слова обожгли мой язык. Я свалила это на алкоголь, хотя, по правде, все еще чувствовала на шее жар его губ.
– Ну хорошо, – продолжала Сьерра. – Если он тебе не нравится, докажи это. Поцелуй кого‐нибудь другого.
Я оглянулась в поисках кого‐то, с чьей помощью могла бы доказать свою правоту, однако комната вдруг закружилась, как в калейдоскопе. Я оперлась на стол, чем рассмешила Мику и Сьерру.
– Боже, детка! – сказала Мика.
Я почти заставила себя улыбнуться, несмотря на то, что была жутко раздражена, так как алкоголь наконец достиг цели. И, надо сказать, как раз вовремя. Мое внимание привлек самый громкий голос и самая широкая улыбка в комнате. Квинтон. Главный поставщик спиртного.
Я направилась прямо к нему, прижалась всем телом и коснулась рукой его щеки. Взглянув на меня, Квинтон сразу перестал улыбаться и словно оцепенел. Честно говоря, я прижалась к нему еще и потому, что начала терять равновесие. Я тщетно пыталась вспомнить, сколько же спиртного он намешал в свой пунш.
– Тебе помочь? – тихо спросил он.
– Поцелуешь меня?
Его полные, нежные губы прильнули к моим, и мы медленно и страстно поцеловались. Вся кухня дружно охнула. Сзади кто‐то дернул меня за петлю для ремня. Мика. Она покровительственно приобняла меня и сказала Квинтону: «Не в этот раз», – потом предупреждающе посмотрела на него, и он отступил, ухмыльнувшись и подняв ладони вверх. Мика оттащила меня от него, и все вдруг странным образом стало видеться мне в алом оттенке. Голоса заглохли и смешались. Силуэты людей потемнели и стали нечеткими. Я протерла глаза.
– Посмотри, что ты наделала, – сказала Сьерра.
Большими пальцами она вытерла мою размазанную тушь. В этот момент мне захотелось заплакать, потому что Сьерра и Мика были ко мне добрее, чем мои собственные подруги.
– Я люблю вас, – с трудом пробормотала я.
– Боже мой, как же ты напилась. – Сьерра смеялась, поглаживая меня по руке. – Что произошло между тобой и Лин?
– Ничего.
Мои глаза увлажнились, и я потянулась за очередным стаканом.
– Хватит.
Мика забрала у меня стакан и сунула в раковину. Пунш пролился. Я тупо смотрела, до странности пораженная стекающими по раковине каплями красной жидкости.
– Тебя сейчас вырвет? – спросила Сьерра.
Я не могла поднять голову.
– Мне нужно присесть.
– Выведи ее на улицу, – сказала Сьерра Мике, что та и сделала.
Мы сели на ступеньки, я закрыла глаза и положила голову на пол… Так тяжело. Я легла, удобно развалившись.
– Ты не можешь лежать прямо тут, – сказала Мика. – Тебя невозможно обойти.
Я чувствовала, как она теребила меня, но не могла встать. Это было лучшее место, чтобы прилечь.
…
…
– Черт, что произошло?
Квами? Я тщетно попыталась открыть глаза.
– А на что это похоже, тупица? – рявкнула Мика.
…
…
…
– Что ты делаешь?
Мика.
Что‐то коснулось моего зада, но я не могла пошевелиться. Я сильно отяжелела.
– Достаю телефон, чтобы позвонить ее маме.
Моника?
– Не-е-ет, – простонала я. – Оссавь меня в пкое…
Голос Моники звучал где‐то вдалеке. С кем это она разговаривает?
– Надо вывести ее ко входу. – Лин. – Милая, ты можешь идти?
Я невнятно усмехнулась.
– Я донесу ее.
Дин!
– Нет, я сам.
Джоэл… Поцелуй в шею. Я почувствовала, как меня обхватили и подняли, затем запах его одеколона.
– Ты брсил меня, – пробормотала я ему в шею.
– Тебя больше интересовал здоровяк.
Что? Мое тело слегка покачивалось вверх и вниз, пока он нес меня вокруг дома. Я закрыла глаза, его слова ускользали от моего слуха, исчезая где‐то в потемках моего сознания.
…
…
…
Темнота.
…
Я толкаюсь, подпрыгиваю, пока все вокруг меня вращается, словно карусель. Желудок вывернуло наизнанку. В горле все горит.
…
Тихий спокойный голос что‐то приговаривает.
– Ма?..
– Тс‐с…
…
…
…
Мягкость.
Глава двадцать третья
Утро воскресенья
ДУРНОТА, ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ – Я ЕДВА открыла глаза. Все вокруг не на своих местах. Окно с другой стороны. Взгляд немного прояснился, и я услышала дыхание. Мама спала рядом со мной. Я лежала в ее комнате на двуспальной кровати. С осознанием этого накатила тошнота, и я переворачиваюсь на бок. У кровати как нельзя кстати стоит ведро. Я обхватила его руками и ощутила сильные болезненные сокращения желудка. Ничего не вышло. Мама погладила меня по спине.
– Ты напугала меня ночью, – мягко сказала она. – Я уже хотела везти тебя в больницу. Никто не мог точно сказать, сколько ты выпила.
Слезы стыда увлажнили глаза. Мне было больно говорить.
– Прости меня.
Она вздохнула и встала с постели, подойдя ко мне.
– Ты наказана на две недели. Можешь брать машину, только если едешь в школу или на работу. И тебе самой придется убраться в ней сегодня.
Она стояла, уперев руки в бока, и выглядела очень уставшей.
– Зандерия, я знаю, тебе сейчас очень тяжело, но так напиваться – это не выход.
Она вышла из комнаты, оставив меня одну. Я взглянула на часы. Без одной минуты десять. Мы уже никак не успеем в церковь. И, о боже… Неужели маме пришлось из‐за меня отпроситься с работы? У них ведь всегда завал в каникулы.
