Затем ко мне в гости пожаловали восемь попугаев-ваза — этих обаятельных птиц с закругленными хвостами и бледными, цвета рога, клювами. Издавая весьма певучие для попугаев звуки и хлопая крыльями, они полетели к огромному дереву, отстоявшему от меня в пятидесяти ярдах. На этом дереве не было фруктов и вообще ничего съестного, так что у меня сложилось впечатление, будто здесь у птиц находился спортивный зал. Они перепархивали с ветки на ветку, свешивались головой вниз и затевали забавные схватки. Вся эта деятельность сопровождалась хриплыми, похожими на кудахтанье криками и мелодичным свистом. Весело наблюдать за птицами, столь восторженно проявляющими радость к жизни.
Когда галикты в конце концов загнали меня в душную кабину «тойоты», пожаловала еще одна примечательная гостья, которую я и не надеялся увидеть. Мой глаз выхватил что-то красно-коричневое, мелькнувшее в кустах всего в шести футах от машины, и вдруг как из-под земли, тише тени, явилась фосса, торжественно выступив на середину дороги и усевшись там. Ошибки не было — этим существом с ленивой, похожей на кошачью походкой могла быть только фосса. Мне доводилось наблюдать эту самую крупную на Мадагаскаре хищницу, очень похожую на молодую пуму и с походкой пумы. Выйдя на середину дороги, она уселась в каких-нибудь десяти футах от «тойоты», на которую не обращала никакого внимания, и сидела неподвижно минуты две. Животное расслабилось и, как видно, чувствовало себя вполне уютно — ни испуганных оглядок назад, ни подергиваний ушами, ни напряжения мускулов. Как будто она была здесь почетной гостьей. А что ж такого? Она в лесу у себя дома! Я тоже решил расслабиться и сесть поудобнее.
У фоссы длинное, атлетически сложенное тело и непропорционально длинный хвост. Маленькая по сравнению с туловищем и хвостом голова похожа на голову священной египетской кошки на древних рельефах. Ее густая лоснящаяся шкура напоминает цвет теплого, медового имбирного пряника. Одним словом, в этой кошке слились лев, тигр, ягуар и еще Бог знает какие красавцы хищники; и все же в этой компании она стоит несколько особняком.
Животное посидело неподвижно несколько минут, а затем принялось тщательно чиститься, как это свойственно кошке, поднимая передние лапы и вылизывая пухлые подушечки. Затем она вытянула вперед задние ноги, чтобы вылизать и их, а после усердно вычистила свой мощный хвост. Весь процесс занял минут пять-шесть, и я счастлив был понаблюдать за зверем, не замечавшим моего присутствия, а если и замечавшим, то игнорировавшим, примерно как аристократ игнорирует находящегося рядом мужлана.
Вылизав мельчайшие пятна грязи на и без того блиставшей чистотой шкуре, кошка села на прежнее место, вздохнула и зевнула, блеснув белыми зубами; затем она принюхалась к ветру, медленно и грациозно перешла дорогу и исчезла в лесу, только огромный хвост болтался из стороны в сторону, словно веревка колокола. Я чувствовал глубокое удовлетворение: мало кому выпадет такая удача — провести десять минут один на один со столь редкостным по красоте хищником. Впрочем, сами мальгаши недолюбливают это животное и боятся его за то, что, по их заверениям, оно безбоязненно нападает на стада зебу, а то и на человека, если он это спровоцирует. Может, так оно и есть, но моя фосса отличалась такой мягкостью и таким благородством, что казалось, стоит подойти с лаской — и она уютно свернется у твоего камина. А что, неплохо иметь у своего очага такое большое, доброе украшение золотисто-медового цвета.
Всего увиденного за день с лихвой хватило бы для полного счастья, но, как оказалось, сюрпризы еще не кончились. На пути к лагерю нам попалось стадо из восьми сифака, отдыхавших в каких-нибудь двадцати футах от дороги в тени деревьев, сквозь которую пробивались лучи солнца. Зверьки сидели такой чудесной группой в самых разных позах, что можно было подумать, будто они заключили выгодный контракт с телекомпанией Би-би-си и теперь у них в самом разгаре репетиция, а один даже растянулся во всю длину на ветке, бессильно свесив все четыре лапы. Время от времени он открывал глаза и безучастно смотрел на нас. Однажды он предпринял летаргическую попытку схватить крупную голубую бабочку, беспечно летавшую вокруг, но это ему не удалось. Два других животных сцепились в смертельной схватке, обняв друг друга за плечи и нещадно кусаясь, а затем ускакали прочь. Четыре других члена стаи, сидя на ветках повыше, наслаждались солнцем, откинув головы и раскинув руки. В этих смешных позах они чем-то напоминали оперную труппу на гастролях, исполняющую одну из самых трудных партий «Кольца Нибелунгов». В тени сидела самка с мохнатым детенышем на коленях и тщательно исследовала его шкурку, нет ли заноз или других повреждений. Но детенышу больше всего хотелось забраться матери на голову и поскакать вслед за двумя дерущимися взрослыми. Мы провели некоторое время в обществе этой очаровательной группы, фотографируя и наблюдая их ужимки и прыжки. Лемуры не обращали на нас внимания, как если бы мы были стадом зебу. В конце концов мы с неохотой расстались с ними, и когда отъезжали, зверьки без любопытства смотрели на нас золотистыми глазами. Хорошо, что они интересовались нами куда меньше, чем мы ими.
На следующий день мы покинули Мурундаву с ее мушиным царством и тихим шумом леса. Мы возвращались домой с триумфом, отловив почти все, что хотели. Теперь предстояла нелегкая задача — доставить все это в целости и сохранности на Джерси. Я очень сожалею, что перед нашим приездом не прошел ливень, который позеленил бы деревья. Милый, дружелюбный лес, полный самых необыкновенных животных, — но без зелени это было все-таки не то. Правда, через голые ветви и увидеть можно было больше, но листва защищала бы нас от солнца. Пока мы катили по бурой пыльной дороге посреди вековых баобабов, над нашими головами летела стая попугаев-ваза, посылая с бледно-голубого неба прощальные крики.
Глава пятая. ОХОТА НАЧИНАЕТСЯ
Наши поиски Зверя с Магическим Пальцем начались с пари, которое я имел несчастье выиграть. Мы сидели в баре отеля «Кольбер» и в ожидании киногруппы из «Джерси чэннел телевижн», которая собиралась нас снимать, склонились над картами и обсуждали путь к месту назначения, примерно в трехстах пятидесяти милях от Антананариву. Сначала наш путь лежал на восток в направлении Таматаве. Мы знали, что эта дорога хорошая: Таматаве — важный малагасийский порт, и уж дорога к нему должна быть в относительном порядке. Кошмар начнется, когда повернем на север: дорога тут пойдет хуже, а главное, предстоит переправа через множество речек, а сколь аккуратно ходят паромы, шут его знает. Поскольку дорога бежит по краю моря, то успех переправы будет зависеть не только от течения данной реки, но и от приливов и отливов. Словом, в дороге скучать не придется.
— Тебе следовало бы проявить благоразумие и полететь самолетом, — сказала Ли. — Мы бы заехали за тобой в Мананару и отвезли туда, где Джон и Кью разобьют базовый лагерь. Не надо на машине — ты окончательно искалечишь себе бедра.
Мои бедра, безотказно служившие шестьдесят лет, недавно сыграли со мной злую шутку. Из-за развившегося артрита их следовало бы вынуть и заменить на стальные и пластмассовые. На рентгеновском снимке, сделанном после операции, бедра походили на проволочные заграждения времен первой мировой войны. Они подвели меня во время съемок серии телепередач в России и окончательно приказали долго жить, когда мы находились в тундре, в каких-нибудь девятистах милях от Северного полюса. Наш руководитель нашел чудесную лужайку с миниатюрными цветами ярдах в пятистах от лагеря, и нам, естественно, захотелось заснять этот волшебный цветной ковер. По поверхности тундры, состоящей из вечной мерзлоты, покрытой мхом и карликовым кустарником, идти не более безопасно, чем по поверхности льда. Я сообщил нашему руководителю, что из-за страшных болей просто не смогу пройти такое расстояние; он ушел удрученный и долго беседовал о чем-то с русскими. И тогда они подогнали к лагерю вертолет и бережно отвезли меня за пятьсот ярдов, а там столь же бережно вынесли из вертолета и уложили среди цветов. Когда я отснял все, что хотел, они опять же бережно усадили меня в вертолет и отвезли в лагерь. Это был единственный в моей жизни случай, когда я чувствовал себя как Элизабет Тейлор.
