Наша пятнадцатилетняя дружба с Маскаренскими островами началась, еще когда я выбрал остров Маврикий для отпуска. А с этим островом нас связывает вот еще что: своей эмблемой мы выбрали диковинную птицу додо, открытую на Маврикии в 1599 году и исчезнувшую в 1693 году, — она стала для нас символом того, что творит человек с дикой природой. Однако когда я высадился на Маврикии, то обнаружил, что там имелись и другие виды, готовые последовать за додо. Такая участь ожидала, например, маврикийскую пустельгу, оказавшуюся под угрозой из-за вырубки лесов, где она селилась, и распространения инсектицидов. В мире известно только четыре особи этой птицы. Число великолепных розовых голубей упало до 20. На острове Родригес, также относящемся к Государству Маврикий, — родина великолепных золотых крыланов, которых осталось только 120. На острове Круглом, в непосредственной близости от острова Маврикий, местные уникальные популяции растений и рептилий оказались под ударом из-за расплодившихся там кроликов и коз, завезенных в начале XIX столетия.
Становилось ясно, что маврикийская флора и фауна остро нуждаются в помощи. Международный совет по охране птиц предпринял попытку создания питомника для разведения в неволе пустельги и голубя, которая, по несчастью, кончилась неудачей. Что же касается крыланов с острова Родригес и редкостной фауны Круглого, то тут вообще никто ничего не предпринимал. Мои каникулы оказались наполненными работой.
С согласия и при поддержке правительства Маврикия мы отловили небольшую колонию крыланов и три группы рептилий с острова Круглый для перевозки на Джерси и разведения их там в неволе. Одновременно мы с маврикийским правительством энергично взялись за очистку Круглого от кроликов и коз и в конце концов добились успеха при помощи Новозеландского совета по охране природы, поднаторевшего в очистке островов от нежелательных видов, а также — хотите верьте, хотите нет — Австралийского военного флота, предоставившего вертолет для высадки нашей команды с оборудованием на остров. Одновременно с этим мы достигли соглашения с Международным советом по охране птиц относительно проблемы голубя и пустельги, хотя казалось, что надежды на спасение этих видов не много.
В деле охраны природы главным лозунгом должно быть: никогда не говори, что вид при смерти. Мы отловили некоторое количество голубей; половину оставили на правительственной станции разведения на Блэк-Ривер на Маврикии, а остальных отправили на Джерси. С этими голубями пришлось выдержать жаркий бой, но в конце концов мы раскрыли тайну их питания и достигли желаемого успеха. Теперь в результате совместных усилий по разведению в неволе на Маврикии и на Джерси популяция голубей возросла с первоначальных 20 птиц, обнаруженных нами на воле, до 150 в неволе. Хотя наиболее крупные питомники по разведению находятся на Маврикии и на Джерси, мы основали для страховки небольшие колонии в зоопарках Англии и Америки. Однако мы не считаем свою задачу выполненной, так как недостаточное количество первоначального генофонда может вызвать серьезные проблемы в будущем. Но по крайней мере мы можем сказать, что вывели достаточное для экспериментов количество птиц. Попытка спасти вид, число особей которого не превышает 20, — сложная задача, подобная ходьбе по канату.
Ситуация с пустельгами была еще серьезнее — там вообще осталось только четыре особи. Карл ждал своего шанса и, как только увидел, что одна пара отложила яйца, собрал их и отнес в авиарий на Блэк-Ривер. (Эта операция отнюдь не столь безответственна, как кажется на первый взгляд: можно быть почти уверенным, что птицы снесут еще.) В Блэк-Ривер содержались европейские пустельги, которым была уготована роль приемных родителей, как только из драгоценных яиц вылупятся птенцы (в случае необходимости Карл был готов кормить птенцов из рук). Это было только начало блестящей работы Карла с пустельгами, получившей всестороннюю поддержку Американского фонда по спасению соколов. Именно Карлу этот вид был обязан спасением от полного уничтожения. Используя старинную технику, применявшуюся охотниками с соколами. Карл вернул в дикую природу к 1990 году 112 особей — не подвиг ли?
Когда мы прибыли с Мадагаскара на Маврикий, наши питомники, где разводились розовые голуби, пустельги и родригесские крыланы, успешно функционировали как на Джерси, так и на самом Маврикии. Клетки террариумов на Джерси были переполнены гекконами и змеями с острова Круглый, а задача избавления его от коз и кроликов была успешно решена. Теперь мне самому предстояло воочию убедиться в успехе операции.
Карл повез нас в лес Макаби, который стал новым местом жительства выведенных в питомниках голубей. Некоторые были доставлены прямо из авиариев на Джерси. Маврикий — очаровательный остров с необычными, загадочными горами, похожими на декорацию для фильма, созданную Дали. Куда ни кинешь взор — всюду пышная тропическая растительность тысячи различных оттенков зеленого. Но присмотрись, и увидишь, что девяносто процентов растительности завезено из других частей света, тогда как аборигенные виды на пути к вымиранию. Непосвященный глаз туриста радуется этому блестящему изобилию флоры — цветам гибикуса размером с блюдце, красным, как заходящее солнце; розовым плащам бугенвиллеи, как бы накинутым наспех… Эти леса словно ждут Тарзана и Джейн, которые возьмутся за руки в окружении свиты преданных шимпанзе. К счастью, Маврикий еще не деградировал до последней степени.
Лес Макаби — один из последних оставшихся на Маврикии девственных лесов. Его выбрали местом выпуска голубей благодаря обширности пространства и обилию пищи. Мы подошли к небольшому палаточному лагерю, где жили служители, наблюдавшие за голубями. Каждую птицу можно идентифицировать по цветному кольцу на лапке, а некоторые снабжены еще и радиодатчиками, чтобы их легко было отыскать в густом лесу. Конечно же, за голубями усердно наблюдают, так что можно определить, кто из самцов кого выбирает себе в подруги, кто из них что ест и в каком уголке леса все это происходит.
Несмотря на житье в таких вот первобытных условиях и на то, что начальником у них был фанатично преданный делу Карл, все члены команды чувствовали себя счастливыми и получали наслаждение от своей работы. Меня всегда поражало, что люди, стремящиеся изучить и познать мир вокруг нас, пока он не исчез в пропасти небытия, вынуждены работать за ничтожное жалованье или жалкие и скупые гранты, — а ведь их нелегкий труд будет поважней многих иных: только путем познания, как действует наша планета, мы можем увидеть, что делаем неверно, и получить шанс спасти ее, а заодно и самих себя.
Когда мы сидели кружком, болтая и слушая свежие новости о ходе реализации проекта, случилось нечто восхитительное. Неожиданно захлопали крылья, и в гущу дерева в двадцати футах над нами влетел розовый голубь. К нашему удивлению, это оказался один из тех, что мы вывели на Джерси, — его узнали по кольцу. Он уселся на дерево, гордясь собой, — полногрудый, величественный, с видом праздного счастливца, свойственным всем розовым голубям, он очень походил на образчик викторианской таксидермии, сделанный из его куда менее удачливого собрата. Разумеется, мы сообщили ему все новости о его родственниках, кои он стоически выслушал и тут же улетел подальше в лес.
Когда я поделился с Карлом своими подозрениями, что он нарочно подстроил эту сцену, он поклялся прахом знаменитого голубятника Ллойд-Джорджа, что я ошибаюсь. У меня было тепло на сердце, когда я любовался сидящей на дереве сказочной птицей — выращенной на чужбине и теперь возвращенной на свой родной остров. Вот что значат зоопарки — конечно, если это хорошие зоопарки.
