– Ваше здоровье! – сказал Фон и сделал добрый глоток.
Мы с Джеки пили не так рьяно.
– Мой друг, – сказал я. – Я очень, очень рад опять тебя видеть.
– Ва! Рад? – воскликнул Фон. – Вот я рад тебя видеть. Когда мне сказали, что ты снова в Камеруне, я сильно обрадовался.
Я осторожно глотнул виски.
– Мне говорили, будто ты на меня сердишься за то, что я написал книгу, где рассказал, как весело мы проводили время в прошлый раз. Я даже боялся ехать в Бафут.
Фон насупился.
– Кто же это тебе говорил? – грозно спросил он.
– Да так, один европеец.
– А! Европеец, – Фон пожал плечами, словно удивляясь, как я мог поверить тому, что мне говорил какой-то белый. – Ложь это.
– Ну и слава богу, – произнес я. – Мне было бы тяжело, если б оказалось, что ты на меня сердишься.
– Нет, нет, я на тебя не сержусь, – сказал Фон и налил мне еще добрую порцию виски, я не успел даже помешать ему. – Эта книга, которую ты написал... она мне здорово понравилась... ты прославил мое имя на весь мир... теперь люди повсюду знают мое имя... это здорово.
Я еще раз понял, что недооценил Фона. Он определенно смекнул, что лучше какая-то известность, чем никакой.
– Понимаешь, – продолжал он, – много народу приезжает сюда в Бафут, самые разные люди, и все показывают мне твою книгу, в которой стоит мое имя... это же замечательно.
– Да, это замечательно, – в замешательстве согласился я.
Мне и в голову не приходило, что Фон стал по моей милости литературным героем.
– Когда я ездил в Нигерию, – сказал он, задумчиво разглядывая на свет бутылку, – когда я ездил в Лагос на встречу королевы, там у всех европейцев была твоя книга. Очень много людей просили меня написать имя на твоей книге.
Представив себе Фона раздающим в Лагосе автографы на экземплярах моей книги, я просто онемел.
– Вам понравилась королева? – спросила Джеки.
– Ва! Понравилась? Очень понравилась! Замечательная женщина. Совсем-совсем маленькая, вроде тебя. Но сильная, сразу видно. Ва! Это очень сильная женщина.
– А Нигерия тебе понравилась? – спросил я.
– Не понравилась, – твердо сказал Фон. – Слишком жарко. Солнце, солнце, солнце, я обливался потом. А эта королева, она сильная... идет и хоть бы что, совсем не потеет. Замечательная женщина.
Он посмеялся, вспоминая что-то, и рассеянно подлил нам виски.
– Я подарил королеве зуб слона, – продолжал он. Вы его видели?
– Да, я его видел, – ответил я, припоминая великолепный резной бивень, преподнесенный ее величеству камерунцами.
– Этот зуб я подарил от всего народа Камеруна, – объяснил он. – Королева сидела в каком-то кресле, и я тихо подошел к ней, чтобы отдать зуб. Она взяла его. Тут европейцы стали говорить, что не годится показывать свою спину королеве, поэтому все люди пятились. И я пятился. Ва! А там ступеньки! Я боялся, что упаду, но шел очень тихо и не упал... а как боялся!
Он смеялся до слез при воспоминании о том, как, отходя от королевы, пятился по ступенькам.
– Нет, в Нигерии плохо, – сказал он, – слишком жарко... Я обливался потом.
При слове "обливался" его глаза остановились на бутылке виски, поэтому я поспешно встал и сказал, что нам пора идти: надо еще разобрать вещи. Фон вышел с нами на залитый солнцем двор и, не выпуская наших рук, с высоты своего роста пристально посмотрел нам в глаза.
– Вечером вы придете опять, – сказал он. – Мы выпьем, а?
– Конечно, мы придем вечером, – заверил я его.
Он широко улыбнулся Джеки.
– Вечером я тебе покажу, как мы веселимся в Бафуте.
– Отлично, – ответила Джеки, мужественно улыбаясь.
Фон важно взмахнул рукой, отпуская нас, повернулся и пошел к себе в дом, а мы побрели к рестхаузу.
– Боюсь, после такой дозы виски я не смогу завтракать, – сказала Джеки.
– Какая же это доза, – возразил я. – Просто скромный аперитив, утренняя зарядка. Вот посмотришь, что вечером будет.
– Вечером я пить не буду, управляйтесь вдвоем, – твердо произнесла Джеки. – Мне одну рюмку, и все.
После завтрака, когда мы занялись животными, я случайно глянул через перила веранды на дорогу и увидел направляющихся к дому людей. Когда они подошли ближе, я заметил, что у каждого на голове корзина из рафии или же закупоренный зелеными листьями калебас. Уже несут животных? Вряд ли. Обычно нужно не меньше недели, чтобы распространилась новость и начали приходить охотники. Затаив дыхание, я следил за ними. А они свернули с дороги и, обмениваясь шутками, стали подниматься на высокое крыльцо веранды. На верхней ступеньке смех замолк, и все осторожно опустили на пол свои приношения.
– Здравствуйте, мои друзья, – сказал я.
– Доброе утро, маса, – улыбаясь, ответили они хором.
– Что это вы тут принесли?
– Это звери, сэр, – последовал ответ.
– Но откуда вы знаете, что я приехал в Бафут покупать зверей? – в совершенном недоумении спросил я.
– Э, маса, нам об этом Фон сказал, – объяснил один из охотников.
– Силы небесные, если Фон всех оповестил еще до нашего приезда, нам грозит наводнение, – сказала Джеки.
– Оно уже началось, – заметил я, обозревая сложенные у моих ног корзины и калебасы. – А мы еще даже не приготовили клетки. Ладно, как-нибудь справимся. Посмотрим, что они принесли.
Я нагнулся, взял одну корзину и поднял ее над головой.
– Кто принес это? – спросил я.
– Я, сэр.
– Ну, и что у тебя там внутри?
– Там бери-ка, сэр.
– Что такое бери-ка? – осведомилась Джеки, когда я принялся развязывать веревки, которыми была опутана корзина.
– Не представляю себе, – ответил я.
– Может быть, лучше спросить? – осмотрительно предложила Джеки. – Вдруг там сидит кобра или еще что-нибудь в этом роде!
– Пожалуй, ты права. – Я отпустил веревку и повернулся к охотнику, который с беспокойством следил за мной.
– А что же это за зверь – бери-ка?
– Такой маленький зверек, сэр.
– Это плохой зверек? Он кусает человека?
– Нет, сэр, что вы. Эта бери-ка совсем малютка, сэр... детеныш.
Ободренный таким известием, я открыл корзину и заглянул внутрь. В травяном гнездышке на дне копошилась крохотная, не больше трех с половиной дюймов в длину, белочка. Судя по тому, что ее до сих пор покрывал тонкий, блестящий, как плюш, пушок и глаза еще не открылись, ей было всего несколько дней от роду. Я осторожно взял ее на руки. Попискивая, она лежала на моей ладони, и ее розовый ротик складывался в кружочек, как у юного певца из хора мальчиков, а крохотные лапки гладили мои пальцы. Я терпеливо ждал, когда иссякнет поток антропоморфизмов, на которые так щедра моя супруга.
