– Можно не наступать на ноги? – жалобно произнесла Джеки.
– Извини. В это время суток мне всегда трудно держать курс.
– Я вижу, – едко заметила Джеки.
– Почему бы тебе не станцевать с Фоном? – спросил я.
– Я уже думала об этом, но прилично ли простой женщине приглашать его?
– Уверен, что он будет в восторге. Пригласи его на следующий танец, – предложил я.
– А что танцевать?
– Научи его чему-нибудь, что пригодилось бы для его латино-американского репертуара, – сказал я. – Как насчет румбы?
– По-моему, в такой поздний час легче учиться самбе, – ответила Джеки.
Закончив фокстрот, мы вернулись к Фону. Он в это время подливал джина мне в стакан.
– Мой друг, – сказал я, – ты помнишь европейский танец, которому я тебя научил в прошлый раз, когда приезжал в Бафут?
– Помню, помню, отличный танец, – просиял он.
– Ну вот, моя жена хочет танцевать с тобой и научить тебя еще одному европейскому танцу. Ты согласен?
– Ва! – восхищенно рявкнул Фон. – Здорово, здорово. Пусть твоя жена учит меня. Отлично, я согласен.
Нам удалось найти в репертуаре оркестра мелодию, которая ритмом напоминала самбу. Джеки и Фон встали, все взгляды обратились на них.
Я чуть не прыснул, глядя, как они выходят на середину. Очень уж было потешно: Фон – шесть футов три дюйма, Джеки – пять футов один дюйм. Джеки показала Фону нехитрые основные па самбы, и, к моему удивлению, он легко их усвоил. Потом он обнял партнершу своими ручищами, и танец начался. Меня особенно потешало, что, прижатая к его животу, Джеки исчезала за полами мантии. Иногда казалось, что у Фона каким-то чудом отросла вторая пара ног и он кружится один. Было в этом танце еще что-то странное, я не сразу сообразил, что именно. Вдруг меня осенило: Джеки вела Фона. Очутившись возле меня, они широкими улыбками показали, как им весело.
– Ты отлично танцуешь, мой друг, – крикнул я. – Моя жена хорошо тебя научила.
– Да, да, – проревел Фон над головой Джеки. – Отличный танец. Твоя жена была бы мне доброй женой.
Потанцевав с полчаса, они вернулись к своим креслам, разгоряченные и усталые. Фон отпил добрый глоток чистого джина, чтобы восстановить силы, потом наклонился ко мне.
– У тебя чудесная жена, – сообщил он хриплым шепотом, очевидно, предпочитая не хвалить Джеки вслух, чтобы не зазналась. – Она здорово танцует. Она хорошо меня научила. Я дам ей мимбо... она получит особенное мимбо.
Я повернулся к Джеки, которая обмахивалась веером, не подозревая, что ей грозит.
– Ты, несомненно, завоевала сердце нашего хозяина, – сказал я.
– Чудесный старик, – ответила Джеки, – и великолепно танцует... Ты видел, он мгновенно усвоил самбу.
– Да, – подтвердил я, – и урок ему так понравился, что он хочет тебя вознаградить.
Джеки настороженно поглядела на меня.
– Как он меня вознаградит?
– Сейчас ты получишь калебас особенного мимбо, другими словами пальмового вина.
– О, господи, я его не переношу, – с ужасом произнесла Джеки.
– Ничего. Налей себе стакан, попробуй, скажи ему, что ты в жизни не пила такого мимбо, и попроси разрешения разделить вино с его женами.
Принесли пять калебасов, закупоренных зелеными листьями. Фон дегустировал содержимое каждого, проверяя, где самое лучшее вино. Джеки налили полный стакан. Призвав на помощь весь свой светский такт, она немного отпила, посмаковала вино, проглотила, и на лице ее отобразилось глубокое наслаждение.
– Это очень хорошее мимбо, – объявила она восхищенно, с видом знатока, которому поднесли рюмку коньяка "Наполеон".
Фон просиял. Джеки сделала второй глоток. Фон пристально смотрел на нее. Она изобразила на лице еще больший восторг.
– В жизни не пила такого замечательного мимбо, – сказала Джеки.
– Ха! Отлично! – Фон был счастлив. – Это хорошее мимбо. Свежее.
– Вы разрешите вашим женам выпить вместе со мной? – спросила Джеки.
– Да, конечно, – ответил Фон, делая рукой милостивый жест.
Жены, робко улыбаясь, подошли к нам, и Джеки поспешила разлить мимбо в их сложенные чашечкой ладони.
Видя, что уровень джина в бутылке катастрофически падает, я поглядел на свои часы и с ужасом обнаружил, что до рассвета осталось всего два с половиной часа. Намекнув на ожидающую нас завтра тяжелую работу, я предложил закругляться. Фону захотелось непременно проводить нас до крыльца рестхауза. Впереди выступал оркестр. У крыльца хозяин ласково обнял нас.
– Спокойной ночи, мой друг, – сказал он, пожимая мне руку.
– Спокойной ночи, – ответил я. – Спасибо. Мы хорошо повеселились.
– Да, – подхватила Джеки, – большое спасибо.
– Ва! – Фон погладил ее по голове. – Мы отлично потанцевали. Ты была бы мне хорошей женой, верно?
Мы смотрели, как он пересекает широкий двор. Высокий, осанистый, он шел размашистым шагом, а рядом с ним семенил мальчуган, неся в руке фонарь, который отбрасывал круг золотистого света. Через минуту они затерялись среди хаоса лачуг. Щебетанье флейт и рокот барабанов звучали все тише, потом совсем заглохли. Теперь был слышен только скрип сверчков и древесных лягушек да тихое попискивание летучих мышей. Мы заползли под противомоскитную сетку. Где-то вдали хрипло, сонно прокукарекал первый петух.
Глава четвертая
Звери в банках
Письмо с нарочным
Мой дорогой друг!
Доброго утра всем вам.
Я получил твою записку и все отлично понял.
Мой кашель немного прошел, но не совсем.
Я согласен, чтобы ты с сегодняшнего дня взял напрокат мой лендровер и платил понедельно. Хочу также довести до твоего сведения, что лендровер находится в твоем распоряжении с сегодняшнего дня, но всякий раз, как меня будут вызывать на совещание в Н'доп, Беменду или еще куда-нибудь или вообще по какому-нибудь срочному делу, я дам тебе знать, чтобы ты на этот день возвращал мне машину.
Хочу напомнить тебе, что мы еще не рассчитались за последний раз, когда ты брал лендровер.
Твой добрый друг,
Фон Бафута
Как только Боб и Софи присоединились к нам в Бафуте, мы принялись наводить порядок в нашей уже обширной и непрерывно растущей коллекции. Большую тенистую веранду, окаймляющую верхний этаж рестхауза, разделили на три секции: для рептилий, для птиц и для млекопитающих. Каждый присматривал за своей секцией; кто освобождался раньше, помогал другим. Утром мы выходили еще в пижамах на веранду и проверяли, как себя чувствует каждое животное. Только повседневный тщательный надзор помогает вам хорошо узнать своих питомцев, и вы сумеете обнаружить малейшие признаки недомогания, тогда как любому другому человеку животное покажется вполне здоровым и нормальным. Потом мы чистили клетки, кормили самых слабых обитателей, которые не могли ждать (например, нектарниц – они должны получать свой нектар, как только рассветет, или детенышей – им нужна утренняя бутылочка), и делали перерыв на завтрак. За столом мы обычно обменивались впечатлениями о своих подопечных. Простой смертный от такой беседы сразу потерял бы аппетит, так как речь шла преимущественно о пищеварении и стуле. Понос или запор часто позволяют судить, верно ли ты кормишь своих животных. Стул может быть также первым (порой единственным) признаком болезни.
