– Кто это? – спросил я, обозревая подростка.
Филип явно обиделся.
– Это тот человек, сэр, – проревел он, будто объясняя что-то несмышленому ребенку. Потом нежно посмотрел на своего протеже и хлопнул беднягу по спине так, что тот едва не слетел с веранды.
– Вижу, что человек, – терпеливо сказал я. – А что ему надо?
Он свирепо нахмурил брови и снова хлопнул дрожащего парня между лопатками.
– Говори, – промычал он, – говори, маса ждет.
Мы ждали с интересом. Парнишка потоптался на месте, растерянно пошевелил пальцами ног и робко улыбнулся, не отрывая взгляда от земли. Мы терпеливо ждали. Вдруг он поднял глаза, снял головной убор, кивнул и чуть слышно молвил:
– Доброе утро, сэр.
Филип посмотрел на меня с широкой улыбкой, словно это приветствие вполне объясняло приход парня. Решив, что мой повар от природы не наделен даром искусного и тактичного следователя, я сам стал задавать вопросы.
– Мой друг, – сказал я, – как тебя зовут?
– Питер, сэр, – жалобно промямлил он.
– Его зовут Питер, сэр, – рявкнул Филип, на тот случай, если я чего-то недопойму.
– Ну, Питер, так зачем же ты ко мне пришел?
– Маса, этот человек, ваш повар, сказал мне, что масе нужен человек передать что-то в Эшоби, – удрученно сказал парнишка.
– А! Так ты из Эшоби? – осенило меня.
– Да, сэр.
– Филип, – сказал я, – ты врожденный болван.
– Да, сэр, – радостно согласился Филип.
– Почему ты не сказал мне, что он из Эшоби?
– Ва! – ахнул Филип, потрясенный до глубины своей фельдфебельской души. – Я же сказал масе, что это тот человек.
Махнув рукой на Филипа, я снова обратился к парнишке.
– Слушай, мой друг, ты знаешь в Эшоби человека, которого зовут Элиас?
– Да, сэр, я его знаю.
– Отлично. Так вот, скажи Элиасу, что я опять приехал в Камерун ловить зверей, ладно? Скажи ему, что я прошу его опять работать у меня охотником. Скажи, чтобы он пришел в Мамфе поговорить со мной. Скажи ему, что этот маса живет в доме масы OAK, понял?
– Понял, сэр.
– Молодец. А теперь быстро иди в Эшоби и передай все Элиасу. Я дам тебе сигарет, чтобы тебе было весело идти через лес.
Он принял в сложенные лодочкой ладони пачку сигарет, кивнул и широко улыбнулся.
– Спасибо, маса.
– Хорошо... теперь иди в Эшоби. Счастливого пути.
– Спасибо, маса, – повторил он, сунул сигареты в карман своей редкостной рубахи и зашагал вниз по аллее.
Элиас пришел через двадцать четыре часа. Когда я раньше останавливался в Эшоби, он был одним из моих постоянных охотников, и я по-настоящему обрадовался, увидев тучного африканца, который шел вперевалку по аллее. Узнав меня, он просиял. Мы обменялись приветствиями, Элиас торжественно вручил мне дюжину яиц, тщательно завернутых в банановые листья, а я подарил ему сигареты и охотничий нож, который привез специально для него из Англии. Потом мы перешли к делу – разговору о животных. Элиас рассказал мне, на каких животных охотился и что поймал за восемь лет моего отсутствия, поведал, как живут мои друзья охотники. Старика Н'аго убила лесная корова, Андраю укусил за ногу водяной зверь, ружье Сэмюэля взорвалось, и он (вот потеха!) остался без руки, а Джон недавно убил самую большую на памяти людей лесную свинью и продал мяса на два с лишним фунта. А затем я услышал нечто такое, что заставило меня насторожиться.
– Маса помнит птицу, которая очень нравилась масе? – спросил он своим сиплым голосом.
– Какую птицу, Элиас?
– Да ту самую, у которой на голове нет перьев. Последний раз, когда маса жил в Мамфе, я приносил ему двух птенцов.
– Птица, которая обмазывает гнездо глиной? У которой красная голова? – спросил я с волнением.
– Ну да, маса, – подтвердил он.
– Ну, и что ты хочешь про нее сказать?
– Когда я услышал, что маса вернулся в Камерун, я пошел в лес искать эту птицу, – объяснил Элиас. – Я помнил, что масе эта птица очень понравилась. Вот и пошел искать. Два, три дня в лесу искал.
Он помолчал, задорно глядя на меня.
– Ну?
– Я нашел ее, маса. – Он расплылся в широчайшей улыбке.
– Нашел? – Я не верил своему счастью. – Где это... где она обитает... сколько птиц ты видел... какое место?
– Это там, – продолжал Элиас, прерывая поток сбивчивых вопросов, – там есть одно место, где очень большие скалы. Она на горе живет, сэр. Ее гнездо в больших скалах.
– Сколько гнезд ты видел?
– Три гнезда, сэр. Но одно гнездо не готово, сэр.
– Из-за чего такой шум? – полюбопытствовала Джеки, выйдя на веранду.
– Picathartes, – коротко ответил я.
К чести Джеки она знала, что это такое.
Picathartes, плешивая сорока, – птица, которая всего несколько лет назад была известна лишь по немногим шкуркам в музеях. Только два европейца видели ее на воле. Сесил Уэбб, тогда штатный коллектор Лондонского зоопарка, сумел поймать и вывезти живьем первый экземпляр этой необычной птицы. Через полгода, когда я был в Камеруне, мне принесли два взрослых экземпляра. К сожалению, я не довез их до Англии: они погибли от аспергиллеза, очень опасной болезни легких. И вот теперь Элиас нашел целое гнездовье, причем похоже, что мы, если нам повезет, сумеем взять и вырастить птенцов.
– Эти птицы, у них есть птенцы в гнездах? – спросил я Элиаса.
– Может быть, есть, сэр, – неуверенно ответил он. – Я не смотрел в гнезда. Боялся спугнуть птиц.
– Ясно, – сказал я, поворачиваясь к Джеки. – Остается только одно – отправиться в Эшоби и посмотреть. Вы с Софи останетесь здесь присматривать за нашей коллекцией. Я возьму с собой Боба, и мы дня два потратим на плешивую сороку. Даже если нет птенцов, интересно поглядеть эту птицу на воле.
– Хорошо, – согласилась Джеки. – Когда идете?
– Завтра, если найду носильщиков. Позови Боба, скажи ему, что мы наконец-то отправляемся в настоящую экспедицию. Пусть приготовит свои змеиные ловушки.
На следующий день, рано утром, когда еще было сравнительно прохладно, к дому Джона Хендерсона пришли восемь африканцев. Поспорив, как обычно, кому что нести, они взгромоздили наше снаряжение на свои курчавые головы и зашагали к Эшоби. Форсировав реку, наша маленькая колонна пересекла луг, где мы так неудачно охотились на питона, потом вошла в таинственный лес. Тропа на Эшоби петляла и извивалась между деревьями, вычерчивая зигзаги, которые привели бы в отчаяние древнеримского строителя дорог. Иногда она пятилась, огибая огромный камень или упавшее дерево, в других местах решительно пересекала очередное препятствие, так что носильщикам приходилось устраивать живой конвейер, чтобы перебросить груз через мощный ствол или спустить его вниз по каменной стенке.
