— Вы могли бы пойти к портнихе и помочь ей. На бальное платье Теодосии надо пришить пятьдесят ярдов кружев. А через час я буду готова послушать ваше чтение и не забудьте перед этим вывести Апельсина и Лимона.
Сара Слоупер была слишком хорошей портнихой, чтобы позволить мне сделать хоть стежок в ее произведении портновского искусства. Платье лежало на столе — бледно-голубой шифон и пятьдесят ярдов небесно-голубых кружев.
Теодосия пришла на примерку. Я помогла надеть платье, которое ей очень шло. Она будет в нем красавица, подумала я с завистью. Я уже видела ее кружащейся по залу в объятиях Тибальта.
— Нравится, Джудит? — спросила она.
— Тебе к лицу этот цвет.
— Я так люблю танцевать, — сказала она и закружилась по комнате.
Я почувствовала, словно мы снова стали детьми в классной комнате. Я подошла к ней и поклонилась.
— Мисс Бодреан, позволите ли вы мне иметь удовольствие пригласить вас на танец?
Она сделала глубокий реверанс. Мы обнялись и закружились по комнате, а Сара с улыбкой наблюдала за нами.
— Вы сегодня восхитительно выглядите, мисс Бодреан.
— Благодарю вас, сэр.
— Как великодушно с вашей стороны благодарить меня за то, чем наградила вас природа.
— Ну, Джудит, ты совсем не изменилась. Как жаль, что…
Сара вскочила со стула и почтительно поклонилась: в дверях стоял сэр Ральф и наблюдал за нашим танцем.
Мы сразу же остановились. Я подумала, что он скажет, увидев, как компаньонка фамильярно танцует с его дочерью.
Но он явно не рассердился.
— Довольно грациозно, правда Сара? — спросил он.
— Да, сэр, безусловно, — заикаясь, промолвила Сара.
— Значит, это твое бальное платье?
— Да, папа.
— А у мисс Осмонд есть бальное платье?
— Нет.
— А почему нет?
— Потому что человеку моего положения не часто требуются бальные платья.
Я заметила знакомое подрагивание подбородка.
— Ну конечно, вы же теперь компаньонка. Я слышал о вас от леди Бодреан.
— В таком случае, боюсь, вы слышали обо мне мало хорошего.
Не знаю, почему я заговорила с ним таким образом. Просто не смогла сдержаться, хотя понимала, что мои слова звучат дерзко, ведь я служу в их доме, к тому же меня могут легко уволить.
— Очень мало, — заверил он меня, тряся головой. — Фактически ничего.
— Я боялась этого.
— Неужели? Вот так перемена. У меня сложилось о вас впечатление как о бесстрашной юной леди. — Его лохматые брови сошлись на переносице. — Я совсем вас не вижу. Где вы пропадаете?
— Я не вращаюсь в ваших кругах, сэр, — ответила я, почувствовав, что он совершенно не сердится на меня, а мои дерзкие слова его забавляют.
— Я начинаю сожалеть об этом.
— Папа, тебе нравится мое платье? — спросила Теодосия.
— Очень милое, голубенькое, да?
— Да, папа.
Он обернулся ко мне.
— А если бы у вас было бальное платье, какой цвет вы бы выбрали?
— Она выбрала бы зеленый, папа, — ответила за меня Теодосия. — Это любимый цвет Джудит.
— Но зеленый считается несчастливым цветом, — ответил сэр Ральф. — Или так думали только в дни моей молодости? Мы говорили: зеленое в понедельник, черное в пятницу. Но уверен, что мисс Осмонд не суеверна.
— В отношении цвета — нет, — ответила я. — Хотя в чем-то и суеверна.
— Не годится считать себя невезучей, — сказал он. — Иначе на самом деле перестанет везти.
Он вышел, подрагивая подбородком.
Теодосия взглянула на меня, удивленно подняв брови.
— Зачем сюда заходил папа?
— Ты должна больше знать о его привычках, чем я.
— Видимо, он волнуется о бале… Джудит, миссис Грей говорит, что ты прочитала несколько книг, написанных сэром Эдвардом Трэверсом. Значит, теперь ты много знаешь об археологии.
— Достаточно, чтобы понять, насколько я невежественна. У нас обеих поверхностные знания, правда? Их мы получили от Эвана Каллума.
— Жаль, что я знаю так мало. — Она оживилась. — Я тоже стану читать. Ты должна мне посоветовать, с чего начать.
Я сразу все поняла. Она отчаянно стремилась научиться вести разумный разговор с Тибальтом.
* * *
Приглашения были разосланы, я составила список гостей и после подтверждения, что они прибудут на бал, стала подписывать карточки. Я помогала составлять композиции из цветов для украшения бального зала. Цветы приносили из теплиц, ведь стоял октябрь, и в саду цветов почти не осталось. Я составляла программки танцев, вкладывала в них розовые и голубые карандаши и вклеивала закладки из шелкового шнура. В первый раз леди Бодреан казалась довольной, она хотела, чтобы я поняла, как сложно выпускать в большой свет хорошо воспитанную юную девушку. Она не могла не заметить, что порой я стояла с понурым лицом, от этого ее настроение улучшалось еще больше. Мне хотелось закричать: не интересуют меня ваши светские мероприятия, пусть ими занимается Теодосия, а грустно мне по другой причине.
Когда выдавался свободный час, я уходила в коттедж «Радуга». Доркас и Элисон всегда поднимали вокруг меня такую суматоху, они старались поддерживать мой дух, угощая меня моими любимыми пирожными, которые я с жадностью поедала в детстве.
Они все хотели знать о готовящемся бале.
— Какой позор, что они не пригласили тебя, Джудит, — сказала Доркас.
— А почему они должны меня приглашать? Прислугу не зовут на семейные балы.
— В твоем случае все по-другому. Ты же училась вместе с ними.
— Леди Бодреан объяснит тебе, что за это следует благодарить их до конца дней, а не искать новых поблажек и одолжений.
— О, Джудит, все на самом деле так невыносимо?
— Дело в том, что она настолько противная, я даже получаю удовольствие от борьбы с ней. Она к тому же очень глупа, поэтому я могу вставлять колючки, а она не замечает.
— Если все так плохо, тебе следует уйти от них.
— Меня и так могут попросить. Предупреждаю вас, что я готова к извещению об увольнении каждый день.
— Ну, дорогая, не стоит волноваться. Нам хватает на жизнь. А ты найдешь себе другое место.
Иногда они сообщали мне деревенские новости. Они много делали для прихода, ведь они занимались этим всю жизнь и хорошо исполняли эту задачу. Они шептали, что Сабина не слишком практична, чересчур болтлива, а это не подобает жене священника. Что касается Оливера, то он вполне компетентен.
