* * *
Паша прислал во дворец подарки — знак его хорошего к нам отношения. Я получила орнамент, его легко превратить в брошь: раскрывшийся цветок лотоса, очень красивый, из жемчуга и лазурита. Теодосия и Табита тоже получили по украшению, но мой подарок — самый красивый.
Тибальт смеялся, разглядывая подарки паши:
— Джудит, он выбрал тебя. Лотос — священный цветок Египта и знаменует пробуждение души.
— Я должна поблагодарить его письмом, — сказала я.
У Теодосии тоже цветок из полевого шпата и халцедона.
— Лучше бы он не присылал его мне. В нем заключено какое-то зло, — прошептала она.
Бедная Теодосия страдала. Каждое утро ее тошнило и она все больше тосковала по дому. Эван переживал за нее. Он признался мне, что больше они не будут принимать участия в экспедициях. Спокойная жизнь в университете больше подойдет для Теодосии. Она часто пребывала в меланхолии и даже обычный сувенир казался ей воплощением зла.
По дороге в магазин она рассказала мне, что Мустафа ужаснулся, увидев ее подарок.
— Боже, надеюсь он опять не завел свою песню: «Леди, уезжайте домой».
— Он побоялся дотронуться до украшения и сказал, что оно означает пробуждение души после смерти.
— Ерунда! Эти двое слуг хотят вернуться в Гизу. Поэтому они запугивают нас, чтобы мы уговорили Тибальта уехать. Они просто недоумки, если считают, что это возможно.
— Твой Тибальт скорее увидит нас всех мертвыми, чем бросит поиски входа в гробницу.
— Твои слова несправедливы и нелепы.
— Неужели? Он жестокий руководитель. Ненавидит любые праздники и выходные. Только и думает о работе… копать, дальше копать… он продал душу дьяволу.
— Ты говоришь глупости!
— Все говорят: нет там никакой гробницы. Эти дальнейшие раскопки — пустая трата денег. Но Тибальт никого не слушает. Он будет продолжать. Сэр Эдвард умер, так? Перед смертью он понял, что ничего не найдет. А Тибальт ни за что не признается в поражении.
— Не знаю, откуда ты черпаешь эти сведения?
— Если бы ты не была так слепо в него влюблена, ты бы тоже так думала.
— Послушай. Они нашли доказательства, что там есть вторая гробница. Может, их ждет величайшее открытие.
— Как я хочу домой, — она обернулась ко мне и, видя ее бледное лицо, я сразу перестала на нее сердиться из-за несправедливого отношения к Тибальту.
— Уже недолго осталось, — успокаивала я ее. — Скоро вы с Эваном вернетесь в университет. Ты родишь хорошенького ребеночка, и вы будете жить спокойно. Пока постарайся не жаловаться, Теодосия. Эван беспокоится о тебе. Ведь ты можешь вернуться в Англию хоть завтра. Твоя мама с радостью примет тебя.
Она вздрогнула:
— Я вовсе не хочу ехать к ней. Представь, она сразу начнет командовать. Нет, я спаслась от мамы, выйдя замуж. Я не хочу возвращаться к своей прежней жизни.
— Тогда потерпи. Прекрати жаловаться и повсюду видеть зло. Наслаждайся местной экзотикой.
— Мне не понравилась эта церемония на Ниле. Мне все казалось, что они утопили Ясмин.
— Как это возможно? Это была кукла.
— В рост человека.
— Ну и что? Они сделали ее похожей на девушку. Сейчас зайдем в лавку, и ты скажешь Ясмин, что кукла была похожа на нее.
Мы подошли к лавке кожаных изделий. На стуле вместо Ясмин сидел мужчина. Мы остановились, и он встал, увидев в нас покупателей.
Я догадалась, это отец Ясмин.
— Да будет с вами Аллах.
— И с вами, — ответила я. — Мы пришли к Ясмин.
На его лице промелькнул ужас.
— Извините.
— Ясмин ваша дочь?
— Не понимаю английский.
— Мы давно не видели Ясмин.
Он качал головой и старался выглядеть растерянным, но было ясно, он прекрасно понимает каждое наше слово.
— Где Ясмин?
В ответ он лишь качал головой.
Я взяла Теодосию под руку, и мы ушли. Я не замечала людей на улице, не слышала голосов, не чувствовала запахов еды. Я думала о кукле, которую бросили в воды Нила и которая напоминала нам Ясмин. И настоящая Ясмин исчезла.
* * *
Вернувшись во дворец, мы увидели письма из дома. Это всегда радостное событие. Я взяла свои письма и пошла в спальню, чтобы спокойно их прочитать.
Сначала от Доркас и Элисон. Как я любила их письма! Они писали несколько дней, и их письма напоминал дневники.
«Погода хорошая. В этом году будет хороший урожай. Джек Полгрей нанимает приезжих крестьян, чтобы поскорее убрать его.
Много яблок и груш, надеемся, осы не попортят сливы.
Сабина хорошо выглядит. Она часто к нам заходит. Доркас помогает ей шить пеленки, хотя ребенок родится не скоро. Как она шьет и вяжет! Доркас все за ней переделывает. Почему бы сразу не отдать все делать Доркас? Просто Сабина любит делать вид, что готовится к родам».
Доркас писала:
«Как давно мы не виделись с тобой. Ты знаешь, ведь это первая наша разлука. Когда ты вернешься? Мы очень по тебе скучаем.
Старый Пеггер умер на той неделе. Миссис Пеггер теперь немного отдохнет без него. Он был суровым отцом и мужем, хотя нельзя говорить плохо об умерших. Его хорошо схоронили, теперь могильщиком стал Мэтью. Он вырыл могилу отцу, некоторые считают, что так не положено, нужно было попросить кого-то другого.
Оливер скоро станет кюре. У него много работы в приходе, но он хорошо со всем справляется».
Следующее письмо сообщало:
«Урожай оправдал все ожидания. Джек Полгрей после сбора плодов устроил танцы под скрипки. Из стеблей пшеницы связали кукол и повесили в кухне, чтобы следующих год снова выдался урожайным».
Я так ярко все представляла, и мне захотелось быть рядом с ними. Дом есть дом.
Сабина прислала письмо без начала и конца, как и вся ее болтовня; в основном описывала, как ей помогают мои тетушки, что она с нетерпением ждет ребенка, да и я тоже не должна отставать от нее и Теодосии. Я должна сразу же сообщить ей, когда это случится. Тетушки хотели бы ухаживать за ребенком.
Я читала, когда в дверь комнаты постучали. Вошла Табита с письмом в руке. Она смотрела на меня невидящим взглядом:
— Тибальт… — начала она.
— Он на раскопках.
— Я думала…
— Что случилось?
Она не отвечала, руки ее дрожали.
— Плохие новости?
— Плохие? Вряд ли. Скорее, хорошие.
— Ты хочешь мне рассказать?
— Я надеялась, Тибальт…
