– В стволе может находиться какой-нибудь зверь?
– Иногда там, возможно, кто-нибудь бывает, – осторожно ответил он.
– Хорошо, давайте посмотрим.
Андрая, Плотник и мрачный Томас пошли к вершине дерева. Ник, Элиас и я начали осматривать отверстие у основания. Вход имел в диаметре около восьми футов, так что человек свободно мог в него войти. Элиас и Ник, громко принюхиваясь и фыркая, проползли несколько футов в глубь ствола. Я чувствовал только запах гнилого дерева и сырой земли.
– Эге, – воскликнул Элиас, с шумом втягивая ноздрями воздух, – мне кажется, что внутри сидит катар. Как ты думаешь, Ник?
– Мне тоже так кажется, – согласился Ник, ожесточенно фыркая.
Я снова втянул в себя воздух и снова ничего не почувствовал.
– Что значит катар?–спросил я Элиаса.
– Крупное животное, сэр. У него на спине кожа, как у змеи. Иногда оно делает так... – и он свернулся в клубок, пытаясь изобразить таинственное животное.
– Как же нам его достать?–спросил я.
Элиас вылез из ствола, окликнул Плотника, находившегося у противоположного конца дерева, и о чем-то быстро переговорил с ним на языке баньянги. Затем, обернувшись ко мне, он спросил, есть ли у нас фонарь. Даниель быстро достал из сумки карманный фонарь и передал его Элиасу. С фонарем в зубах Элиас опустился на четвереньки и снова исчез в стволе дерева. Я не счел момент подходящим лпя напоминания о том, что некоторые змеи предпочитают именно такие укромные места. Я не понимал, что Элиас собирался делать при встрече с животным в узком туннеле, где с трудом можно было повернуться. Внезапно футах в двадцати от входа мы услышали сильные удары изнутри по стволу и сдавленные крики.
– Что случилось? – возбужденно воскликнул Ник. Из глубины отверстия донесся поток слов на баньянги.
– Что он говорит?–спросил я Ника. и мне явственно представилась ядовитая змея, нападающая на беззащитного Элиаса.
– Элиас видит зверя, сэр. Он хочет, чтобы Плотник развел небольшой огонь у другого конца ствола, тогда дым выгонит зверя и Элиас его поймет.
– Хорошо. Пойди и скажи об этом Плотнику.
– Иду. У вас есть спички, сэр?
Я отдал спички, и Ник побежал к противоположному концу дерева. Я заполз в ствол и с трудом разглядел далеко в глубине слабый свет моего фонарика. – Все в порядке, Элиас?
– Да, сэр, я его вижу, – взволнованно отозвался Элиас,
– Что там за зверь?
– Катар, сэр, и у него на спине детеныш.
– Я могу посмотреть?
– Нет, сэр, это невозможно, здесь слишком тесно, – крикнул Элиас и закашлялся. Облако едкого дыма заполнило ствол, закрыло от меня фонарик, проникло в мои легкие. Слышался непрерывный громкий кашель Элиаса. Я быстро вылез, вытирая слезившиеся глаза,
– Андрая!–закричал я изо всех сил. – Слишком много дыма... Элиас и зверь задохнутся в дереве... вытащи огонь, сделай его меньше, слышишь?
– Да, сэр, слышу, – донеслось в ответ.
Я снова вполз в заполненное дымом отверстие.
– Как дела, Элиас?
– Я его поймал, сэр. я его поймал!–радостно ответил Элиас в промежутках между приступами кашля.
– Вынеси его, – я стоял на четвереньках, пытаясь что-либо разглядеть сквозь дым, – вынеси его быстрее...
Казалось, прошло несколько часов, прежде чем в отверстии появились черные мозолистые ноги Элиаса. Он вылез, задыхаясь и кашляя, совершенно голый, и радостно улыбнулся мне: трофей его был завернут в набедренную повязку.
– Я завернул его в мою одежду, сэр, я боялся, чтобы детеныш не упал.
– Это животное быстро бегает? – спросил я, взяв из его рук сверток и отходя немного в сторону.
– Нет, сэр.
– Оно кусается?
– Нет, сэр.
Успокоенный этими ответами, я положил сверток на землю и развернул его. Перед моими глазами предстал совершенно необычный зверь. С первого взгляда мне показалось, что на тряпке находится большая коричневая еловая шишка, соединенная с другой шишкой, темно-серой и меньшего размера. Затем я понял, что это самка трехрогого панголина, или чешуйчатого муравьеда, свернувшаяся в клубок, с крошечным детенышем, прицепившимся к ее спине.
– Катар, сэр, – с гордостью объявил Элиас.
– Хороший зверь, – согласился я.
С трудом отделил я детеныша от спины матери и осмотрел его. В отличие от матери он нас не боялся, спокойно сидел у меня на ладони и близоруко глядел на меня маленькими влажными глазами. От конца его длинного носа до кончика чешуйчатого хвоста было около десяти дюймов, его спина, голова, ноги и хвост покрыты были маленькими, еще очень мягкими листообразными серыми чешуйками. Брюшко, подбородок, обращенные к телу части ног и грустная морда были покрыты беловатым, довольно грубым мехом, нижняя часть хвоста была совершенно голой. Морда его была очень длинной, он все время старался просунуть между моими пальцами свой мокрый вытянутый нос. Толстые маленькие задние лапы имели миниатюрные аккуратные коготки; на передних лапах находились большие кривые когти с маленькими коготками по бокам. Этими передними когтями детеныш с силой вцепился в мою руку, стремясь одновременно на всякий случай обвить хвостом мою кисть. Однако он был еще очень слаб, и при каждой попытке хвост его соскальзывал с моей руки. Самка отличалась от детеныша значительно более жесткой и темной чешуей, когти на ее лапах были обломаны и не оканчивались так изящно, как у маленького панголина. Насколько я мог судить (хотя она скромно отказывалась развернуться), в самке было около трех футов длины. Свернувшись, на напоминала размерами и формой футбольный мяч.
Охотники, конечно, шумно радовались нашему успеху. Но я припомнил все, что читал о панголине, и был настроен довольно мрачно. Панголины питаются муравьями, зубов они не имеют, у них очень длинный, похожий на змеиный, язык и обильное количество клейкой слюны. Большими передними лапами они разрывают муравейники и быстро обшаривают языком все его закоулки. При каждом таком заходе к языку прилипает некоторое количество муравьев. Как обычно бывает с животными, питающимися ограниченным ассортиментом, муравьеды совершенно не приспособлены к заменителям и поэтому очень плохо переносят неволю. Но как бы то ни было, это были первые мои муравьеды, и я намерен был сделать все возможное, чтобы сохранить их живыми. Я водворил детеныша обратно на спину матери, он вцепился в нее большими передними лапами и прикрепился хвостом к выемке между двумя чешуйками. Закрепившись таким образом, он просунул между передними лапами свой длинный нос и заснул. Мы спрятали обоих панголинов в мешок и продолжили свой путь.
После часа ходьбы мы подошли к пещере, о которой мне рассказывал утром Элиас. Крутой склон холма был усеян большими скалами, часть которых наполовину ушла в землю, а другая часть почти исчезла под плотной завесой папоротников, бегонии и густого моха. Под одной из скал виднелась щель шириной около трех футов и высотой около двенадцати дюймов. Показав мне ее, Элиас торжественно произнес:
