Я упрямо продолжал ползти, пока не достиг небольшого полукруглого зала в конце прохода. К моему разочарованию, от этого зала круто книзу вел новый, ранее мной не замеченный проход. В этом проходе раздались вдруг странные звуки – сначала резкий, шелестящий шорох, а затем, после небольшой паузы, два глухих удара. После этого снова все стихло. Я продолжал ползти вперед, и странные звуки повторялись в том же порядке. Припомнив описания всех живущих в Камеруне животных, я не нашел среди них ни одного, пребывание которого в пещере я мог бы предположить на основании услышанного. Я полз по проходу с удвоенной осторожностью и вскоре добрался до другого зала, несколько меньших размеров, чем первый. Пока я освещал фонарем это помещение, пытаясь отыскать виновника шума, снова послышался странный шелест, что-то прыгнуло мне на руку, выбив из нее фонарь, и я почувствовал острую жгучую боль в пальцах. Схватив фонарь, я поспешно выбрался из пещеры, сел и принялся рассматривать раненую руку. На тыльной части кисти было много маленьких кровоточащих ранок и несколько глубоких ссадин, причинявших мне сильную боль. Можно было предположить, что я с размаху ударил рукой по ветке кустарника, утыканной острыми колючками. Но теперь я догадался, что в пещере спряталось одно из наиболее распространенных в Камеруне животных – африканский дикобраз. Мне было досадно, что я не догадался об этом с самого начала.
Я снова вполз в пещеру, освещая себе фонарем путь. Скоро я увидел дикобраза, стоявшего боком ко мне. Иглы на его спине ощетинились, пышный большой хвост непрерывно находился в движении, иглы на хвосте громко шуршали. Время от времени дикобраз подпрыгивал и раздраженно стучал о землю задними лапами, как это обычно делает вспугнутый кролик. Дикобраз был величиной с кошку, хотя точно это трудно было установить – с взъерошенными иглами он выглядел значительно крупнее. Он еще не успел развернуться в пещере и стоял хвостом к выходу, с гневом и страхом поглядывая на меня через плечо влажными черными глазами. Он был весь черный, только у самого края спины иглы отливали светлой, почти белой окраской. Длинный хвост, который взвился дугой над спиной, был почти полностью лишен меха и игл. Только на кончике хвоста находился забавный пучок тупых светлых игл. Кончик хвоста похож был на длинный плотный колос пшеницы. Этот пучок игл на хвосте и производил странный шуршащий звук, который я впервые услышал в пещере; иногда дикобраз напрягал хвост, и пустотелые безобидные иглы на его конце с резким щелкающим звуком стукались друг о друга. Дикобраз весь сжался и приготовился к обороне.
Я начал обдумывать, что делать дальше. Ловить дикобраза лучше вдвоем, чем одному, но если бы даже Элиас или Андрая оказались в пещере, они ничем не могли бы мне помочь; в том узком проходе, где находился зверь, с трудом мог развернуться только один человек. Я решил попытаться взять дикобраза собственными силами. Обмотав одну руку мешком и расстелив второй мешок на земле, чтобы положить в него пойманного зверя, я стал осторожно подползать к дикобразу. Он шуршал хвостом, топал лапами, издавал резкие, пронзительные крики. Выбрав удобный момент, я быстрым движением схватил дикобраза за хвост, который казался мне наиболее уязвимой и доступной частью его тела. Немедленно я получил сильный удар по руке, иглы прошли через намотанный на руку мешок с такой легкостью, словно он был изготовлен не из ткани, а из бумаги. Несмотря на боль в руке, я не выпустил дикобраза и продолжал подтаскивать его к себе. Я знал, что, если я выпущу дикобраза, он не даст мне вторично провести тот же маневр. Медленно отползал я к выходу, подтягивая за собой упиравшегося дикобраза, пока мы не оказались в маленьком зале в конце первого прохода. Здесь было больше возможностей развернуться, и я попытался накрыть мешком голову дикобраза. Он оказал упорное сопротивление и, выбрав удобный момент, ударил меня в грудь. Иглы прокололи тонкую рубашку и с силой впились в мое тело. Ограниченность помещения давала дикобразу большое преимущество: при любом движении он задевал меня своими иглами, мне негде было укрыться от его ударов. Нужно было снова ползти по следующему проходу и выбираться на свежий воздух. В прежнем порядке продолжили мы путь. Оставшиеся футы казались мне милями. Когда мы наконец выбрались из пещеры, дикобраз сделал неожиданный резкий рывок, пытаясь высвободиться, но я вцепился в него мертвой хваткой.
С трудом встав на ноги, я поднял дикобраза в воздух, где он не мог уже ударить меня или ранить себя каким-нибудь способом. Он спокойно повис у меня на руке, совершенно утратив прежний боевой пыл.
– Андрая, Элиас, бегите сюда быстрее, я поймал зверя!– крикнул я.
Они прибежали, освещая себе фонариками путь. Увидев мой трофей, оба удивились:
– Это чук-чук, – сказал Элиас. – Где вы его нашли?
– В этой пещере. Но он меня сильно поцарапал. Положите его в мешок, у меня уже устала рука.
Элиас достал большой мешок, и я осторожно опустил в него дикобраза. Это была первая моя встреча с дикобразом, и, поймав его собственными руками, без чьей-либо помощи, я чувствовал себя героем.
Африканский дикобраз, или, как его называют местные жители, чук-чук, встречается в Камеруне довольно часто. Его можно найти в любом уголке страны и в самой различной местности. Значительная часть слабо выраженных, извивающихся тропинок в лесах проложена в результате ночных прогулок этих грызунов. Как я узнал позднее, дикобразы могут везде устраивать себе убежище, но больше всего они предпочитают пещеры, в особенности пещеры с узким входом, расположенные под массивными скалами. Почти в каждой пещере можно найти следы их пребывания: отпечатки лап на песчаном полу, несколько выпавших игл, недоеденные плоды.
В одной пещере я нашел орех, недавно сорванный с пальмы; это доказывало, что дикобраз проделал за ночь очень длинный путь, так как до ближайшей плантации, где он мог добыть этот орех, было не менее шести миль. В другой пещере я нашел доказательства того, что дикобразы забавляются примерно так же, как это делают в Англии выдры. В этой пещере одна каменистая стена спускалась к полу под углом в сорок пять градусов. Этот склон был отполирован телами дикобразов. Судя по следам на песке, дикобразы забирались на верхушку ската, съезжали по нему вниз, снова взбирались наверх и снова съезжали вниз. Этой веселой игрой в пещере занимались, по-видимому, уже многие поколения дикобразов, так как поверхность склона блестела, как стекло. Местное название дикобраза происходит, очевидно, от английского жаргонного словечка "чук", подразумевающего колючку, шип и в особенности медицинский шприц. В английском жаргоне множественное число существительных образуется путем простого повторения, поэтому дикобраз и получил в Камеруне название "чук-чук". Я нашел это название очень подходящим, так как после первой встречи с дикобразом я был весь исцарапан и у меня все болело. Через два дня дикобраз стал совсем ручным и подходил к двери клетки, чтобы взять пищу из моих рук. Но он еще ощетинивался, дергал хвостом и топал ногами, когда я пытался коснуться его рукой. Позже он стал подходить к решетке и позволял мне щекотать ему уши и почесывать подбородок, но только при том условий, чтобы нас разделяла решетка.
Покурив и описав в самых лестных для меня красках историю пленения дикобраза, я предложил идти дальше. Вскоре мы захватили новый трофей, что также доставило мне большую радость. Хотя это и не был такой интересный зверь, как дикобраз, тем не менее он тоже был мне очень нужен. На ветке футах в десяти от земли я заметил при свете фонаря двух спящих хамелеонов. Они лежали почти рядом, большие глаза их были закрыты, ноги подобраны, туловища отливали бледной и обманчивой серебристо-зеленой окраской. Мы обломили ветку и стряхнули хамелеонов в мешок, прежде чем они проснулись и успели понять, что произошло. Я предполагал. судя по тому, что они спали на одной ветке, что это самец и самка в период спаривания. Оказалось, что я был прав, через несколько недель самка отложила на дно клетки пять белых яиц, очень похожих по размерам на воробьиные.
