– Но ты им как будто нравишься, – возразил я. –Они просто очарованы тобой. Если к твоим ногам прикрепить сети, мы поймаем множество змей, которые будут стремиться к тебе. Ты должен гордиться, не всякий обладает таким магическим влиянием на пресмыкающихся.
– Благодарю, – сухо ответил Джон. – Твое предложение меня не устраивает – сети в ногах будут сковывать мои движения. Я вполне удовлетворен работой с птицами и не намерен расширять репертуар за счет пресмыкающихся.
Повернувшись, он пошел к нашему дому, предоставив мне возможность вести разговор с подошедшим хозяином срубленного дерева.
Последний случай произошел три дня спустя. Какой-то разговорчивый охотник принес небольшую корзинку, в которой свернулась толстая красивая гадюка габун. Кожа этой слегка приплюснутой змеи покрыта причудливыми красочными узорами. Купив змею, я показал ее Джону. Пресмыкающееся недавно сменило кожу, которая переливалась и сверкала сейчас своеобразным сочетанием розового, красного, светло-коричневого, серебристого и шоколадного цветов. Джон выразил свое восхищение, но умолял меня надежно запереть змею.
– Она очень ядовита, старина?
– Да, укус ее смертелен.
– Ради бога, спрячь ее в хорошую клетку. Вспомни ужей, не нужно, чтобы повторилась эта история.
– Не беспокойся, у меня для таких змей построена специальная клетка.
И неподвижная гадюка была торжественно водворена в специальную клетку. Все было бы хорошо, если бы не разразилась гроза. Когда началась гроза, я принимал ванну; вспомнив, что клетки со змеями находятся под открытым небом, я приказал слугам немедленно внести их под навес. От влаги дерево коробится, а змее, для того чтобы выбраться из клетки, достаточна самая маленькая трещина. Клетки со змеями внесли в помещение и поставили рядом с клетками обезьян. Успокоившись, я решил закончить ванну.
Джон сидел в пижаме за столом и сосредоточенно вырезал из старых консервных банок маленькие лоханки, из которых он собирался поить птиц. Я заканчивал в комнате свой туалет, когда какое-то движение под креслом Джона привлекло мое внимание. Накинув на себя халат, я подошел ближе и увидел на полу в шести дюймах от обутых в комнатные туфли ног Джона габуна. Судя по прочитанным книгам и рассказам бывалых людей, я полагал, что в подобные минуты с жертвами несчастных случаев следует разговаривать исключительно хладнокровно, избегая паники и резких движений. Поэтому слегка откашлявшись, я мягко, почти нежно произнес:
– Сиди спокойно, старина, у тебя под ногами гадюка габун.
Оказалось, что мне не следовало сразу упоминать гадюку. Мои слова вызвали у Джона мгновенную и сильную реакцию. Он вскочил со стула с огромной быстротой, консервная банка, молоток и ножницы полетели в разные углы комнаты, стол был немедленно опрокинут. Гадюка, удивленная внезапно возникшим переполохом, выползла из-под стула и направилась к клеткам обезьян. Я кинулся за ней, и после нескольких томительно напряженных минут мне удалось накрыть ее сачком для ловли бабочек. Гадюка была немедленно водворена в прежнее помещение. Скоро я обнаружил и виновника происшествия. Клетки змей поместили слишком близко к обезьянам, и одна самка дрила, развлекаясь, просунула руку через решетку и открыла все клетки со змеями, до которых она могла дотянуться. Ближайшей, к сожалению, оказалась клетка гадюки. Джон произнес по моему адресу несколько выразительных и вполне справедливых слов. Я согласился, что, если бы гадюка его укусила, он распростился бы с жизнью; в Камеруне, насколько мне известно, не знают сыворотки от укуса ядовитых змей, ближайший врач находился на расстоянии двадцати пяти миль, и у нас не было никакого транспорта.
– Почему бы тебе снова не поехать куда-нибудь? – жалобным тоном допытывался Джон. – Уже три недели, как ты приехал в Бакебе из Эшоби, пора снова отправляться в лес за животными.
– Да, – задумчиво поддержал я, – с каким бы удовольствием я снова отправился в лес, если бы ты согласился взять на себя заботу об оставляемых здесь животных.
– Куда ты хочешь идти?
– На гору Нда-Али.
– Прекрасная идея, – оживился Джон, – ты можешь даже расшибиться на одной из скал, если тебе очень посчастливится.
Нда-Али была самой высокой горой в окрестностях Бакебе. Она нависала над деревней и над нашим маленьким холмом. Почти с любого места видны были ее окутанные туманами и облаками очертания, на крутых и мрачных гранитных скалах не было даже следов какой-либо растительности. Ежедневно я по нескольку раз с волнением рассматривал вершину горы, и каждый раз Нда-Али представлялась мне в ином виде. Ранним утром она казалась огромным, притаившимся в тумане чудовищем; в полдень она сияла зелеными и желтыми красками леса, скалы ее блестели и сверкали в солнечных лучах; к ночи она выглядела пурпурной и неопределенно бесформенной, исчезая во мгле с заходом солнца. Иногда она пряталась от нас, закрываясь белыми тучами и пропадая порой на два-три дня. Рассматривая острые скалы, охраняющие лесные дебри на приподнятой вершине горы, я все больше проникался желанием добраться до этих лесов и познакомиться с таившимися в них загадками. Учтя стремление Джона как можно быстрее избавиться от меня, я приступил к расспросам среди местных жителей. Я узнал, что гора Нда-Али входит в сферу влияний жителей соседнего поселка Финешанг и, конечно, что в горах обитают злые духи ю-ю. Ни одна мало-мальски уважающая себя гора не могла бы обойтись без злых духов. Дальше мне удалось узнать, что злые духи разрешили жителям Финешанга охотиться и ловить рыбу только на нижних склонах горы и лишь один человек имел право доступа к ее вершине. Этот человек был и единственным жителем поселка, знавшим, какими тропами можно добираться до вершины горы. Я послал этому фавориту злых духов послание, в котором выразил свое уважение и высказал пожелание вместе с ним на один день подняться на вершину Нда-Али. После этой первой прогулки я намеревался, передав этому охотнику командование над группой охотников, птицеловов и слуг, разбить лагерь на заросшей лесами вершине Нда-Али. С плохо скрываемым нетерпением ожидал я ответа на мое послание, взоры мои с тоской обращались в сторону таинственной горы.
Коллекция птиц, собранная Джоном, достигла к тому времени больших размеров и отнимала все его время. Помимо приготовления пищи (крутых яиц, мелко нарубленного вареного мяса, сушеных фруктов и т. д.), Джон по нескольку раз в день обходил все клетки, имея при себе банки, наполненные кузнечиками и личинками ос. С помощью специальных щипчиков он собственными руками кормил каждую птичку; при таком методе кормления он всегда был уверен, что каждый из его пернатых пленников хорошо питается и находится в удовлетворительном состоянии. Терпение и усердие Джона приводили меня в восхищение; под его ласковыми заботами птицы чувствовали себя превосходно и весело щебетали в своих легких деревянных клетках. Больше всего Джон огорчался, когда ему приносили изувеченных и умирающих птиц. Он показывал мне красивых, с ярким оперением пташек и говорил сердито:
– Смотри, дружище, какая прекрасная вещь стала теперь совершенно бесполезной только потому, что эти дурни не умеют как следует с ними обращаться. Крыло у птицы переломано, она теперь уже никуда не годится. Мне просто плакать хочется, честное слово.
