Далее автор с присущей ему краткостью и язвительностью прошелся по всем, кто в разные периоды правил островом.
«Чужеземцы накатывались на остров волна за волною, не оставляя после себя практически ничего, что могло бы принести хоть какую-то пользу аборигенам. Арабы ввели в употребление счеты, что для коренных жителей, не умевших ни писать, ни читать, ни считать далее пяти, явилось подарком сомнительной ценности. Португальцы построили два прибрежных форта, которые вскоре рассыпались в прах; зато остался рецепт приготовления вина (именуемого ныне «Нектаром Зенкали») из местной сливы. Этот напиток практически не переносим на вкус, а кто поглощаетго в больших количествах, рискует стать слепым и в придачу импотентом. Французы соорудили порт, который и поныне надежно и верно служит, и изобрели бесчисленные рецепты кушаний из представителей местной фауны, каковую они почти полностью успели истребить в угоду своим кулинарным прихотям. Голландцы оставили после себя несколько капитальных зданий. Теперь это — Дом правительства, Королевский дворец, Административный штаб и Парламент. Кроме того, на острове сохранились пара-тройка весьма изящных домов голландских плантаторов. Там и поныне обитают только выходцы из Европы, так как островитяне испокон веков привыкли жить в превосходных хижинах, крытых пальмовыми листьями (напоминающих «долгие» дома на острове Борнео), или же в довольно привлекательных жилищах из досок, тщательно выделываемых из дерева амела. Страшно подумать, что, когда англичане окончательно покинут остров, они оставят после себя, как и всегда, фанатичную страсть к игре в крикет и стремление части зенкалийцев непременно праздновать именины королевы и Бернсовы ночи1, поскольку у них самих подобных национальных празднеств нет, а в прошлом они с интересом наблюдали, как их правители из кожи вон лезли, желая покрасоваться в этих столь любопытных действах».
Питер уже не первый раз за время своей карьеры изумлялся: почему европейцы не могут оставить другие народы в покое? Почему, где бы они ни появились, они непременно стремятся навязать местным жителям свой образ жизни? Зачем заставлять этих несчастных зенкалийцев праздновать непонятные им Бернсовы ночи? Он предположил, что все национальные формы самовыражения, в которых содержался хоть малейший элемент распущенности, были выкорчеваны миссионерами; слишком наивно было бы думать, что эти блюстители нравственности обошли остров стороной. Питер открыл раздел «Религия» — как в воду глядел: нет такого местечка на белом свете, куда миссионеры не сунулись бы со своим уставом и не принялись рьяно отпускать грехи туземцам.
1Бернсовы ночи— празднества в честь великого национального поэта Шотландии Р. Бернса (1759—1796). Обычно приурочиваются ко дню его рождения, 25 января. Иногда в таких празднествах обыгрывается фамилия «Burns» и глазам публики предстает объятый пламенем портрет поэта. В свое время британцы испытали большой конфуз из-за того, что первые почтовые марки в честь великого поэта вышли не у них, а в России.
«Всех так называемых язычников ждала жестокая судьба — быть одураченными и очарованными религиозными представлениями своих завоевателей. К счастью для зенкалийцев, те, кто в разные эпохи занимал этот остров, были куда более озабочены его исследованием или ратными делами, нежели чрезмерным попечительством о бессмертии души туземцев. Арабы, по всей видимости, предпринимали попытки насадить на острове учение Магомета, но, очевидно, махнули рукой, заметив склонность островитян к пороку. Правда, покидая остров, они вывезли с собой самых привлекательных юношей и девушек. Пару храмов построили на острове португальцы; голландцы построили больше, но не пускали в них зенкалийцев (впрочем, те особенно и не стремились туда). В этот период меньшее племя — гинка — поклонялось богу-рыбе Тамбака, воплощенному в дельфине. То обстоятельство, что дельфин — не рыба, а млекопитающее, как-то не учитывалось ими, и самое печальное, что эта ошибка характерна и для других религий, почитающих бога-рыбу в виде дельфина. Племя же фангуасов перед пришествием французов поклонялось любопытной местной птице, которую они называли Тио-Намала, а французы окрестили птицей-пересмешником. Впрочем, французы, приверженные католической религии и в силу этого нетерпимые к верованиям других народов, очень скоро обнаружили, что эта птица обладает необыкновенно вкусным мясом, и к тому времени, когда англичане победили их и изгнали с острова, успели скушать всю популяцию пересмешников, невзирая на протесты фангуасов. Таким образом, это племя вынуждено было свернуть на время всякую религиозную жизнь. С нашествием британцев наступила эпоха перемен. Европейцы, поселяясь на небольших островах, имеют обыкновение привозить с собою вредоносных тварей, как-то: собак, кошек, крыс, свиней, которые истребляют местную фауну, пока миссионеры оболванивают аборигенов. Однако в данном случае миссионеры были посланы фангу –асам самим Господом, если можно так выразиться. С тех пор как у фангуасов отняли Тио-Намала, гинка стали особенно докучать им, хвастаясь, что теперь они — единственное на острове племя, имеющее истинного бога. Нечего и говорить, что столь наглое бахвальство не могло не привести к известным нежелательным последствиям, и многие представители гинка и фангуасов окончили свой славный земной путь на обеденном столе противников под ароматным соусом. Что и гово-
рить, на обед попасть не худо, но отнюдь не в виде блюда! Появление миссионеров дало фангуасам шанс приобщиться к христианству и тем самым доказать свое превосходство над гинка. Сейчас, когда пишутся эти строки, племя фангуасов условно поделено между Католической и Англиканской церковью, но горстка самых отважных душ привержена любопытной американской религиозной секте, называемой «Церковь Второго пришествия»!
В этот момент на палубе появился капитан Паппас в сопровождении двух зенкалийцев из своей команды. Один нес шезлонг, другой — портативный бар с богатейшим ассортиментом напитков.
– А, мистер Фокстрот! Привет! — воскликнул капитан, бережно опуская свои телеса в шезлонг.— Ну что, пропустим по маленькой перед обедом, а? Во-во, совсем как на «Куин Элизабет»! Что изволите предпочесть? У меня тут все что хочешь есть, так что не стесняйся!
– Хм… Большое спасибо… Только на пустой желудок нехорошо… Ну, может, чуточку бренди с содовой… Нет, нет! Капитан, что вы! Я сказал — чуточку…
– Бренди хорошо для желудка,— заверил капитан, протягивая Питеру стакан, в котором было налито на пять пальцев этой лучезарной жидкости, и всыпал туда чайнуюложку соды.— Бренди хорош для желудка, виски — для легких, узо — для мозгов, а вот шампанское — для соблазнения!
– Для… чего?! — переспросил потрясенный Питер.
– Для со-блаз-не-ни-я! — ответил капитан, нахмурив брови.— А конкретно — для того, чем соблазнять юных девушек, понятно? Ты когда-нибудь пил шампанское из женских панталон, как про то в книгах пишут?
– Вы имеете в виду — из женских туфель?
– Ну, и из туфель тоже,— согласился капитан, наливая себе такую порцию узо, от которой любые мозги свихнутся набекрень, и добавляя в него воды ровно столько, чтобы оно приобрело молочный оттенок.— А это тебе. Ну, брат, за дело!
Оба выпили молча, и Питер подумал, что если так будет продолжаться, то за сорок восемь часов он точно получит цирроз печени.
