Мы добавили пива, и я попытался представить себе, каких еще катастроф следует опасаться.
– Сортир действует? – подозрительно осведомился я.
– Полный порядок, – ответил Мартин.
– Так проследи, ради Бога, чтобы твой младший бой не вздумал им воспользоваться, – сказал я, – во избежание повторения того случая, про который ты мне рассказал. А теперь разошли приглашения, как мы договорились, и около шести я приду, и мы проведем военный совет.
– Отлично, – отозвался Мартин и ласково похлопал меня по плечу. – Не знаю, что бы я стал делать без тебя. Даже Стэндиш не сумел бы все так замечательно организовать.
Он подразумевал своего помощника, который в это время парился в горах к северу от Мамфе, разбираясь в проблемах отдаленных деревень.
Я поспешил вернуться в шатер к своему горластому семейству. Визит к Мартину выбил меня из собственного графика, и теперь детеныши шимпанзе кричали, требуя еды, дикобразы грызли прутья своей клетки, и галаго негодующе смотрели на меня огромными глазами, устав дожидаться мисок с мелко нарезанными фруктами.
В шесть часов я прибыл в резиденцию начальника окружной администрации. Там была уже Мэри Стэндиш – молодая миловидная женщина, склонная к полноте и наделенная весьма спокойным нравом. Из каких-то закоулков Большого Лондона Стэндиш перенес ее прямо в Мамфе, она жила здесь всего полгода, но это было такое милое и кроткое создание и она воспринимала все и всех с таким спокойствием и добродушием, что казалось – приди к ней с дикой головной болью, и ее маленькая пухлая ручка, коснувшись вашего лба, произведет такое же действие, как носовой платок, смоченный одеколоном.
– Джерри, – приветствовал меня тонкий голосок, – это так интересно, ты согласен?
– Для тебя – возможно, – ответил я, – но для Мартина – мука мученическая.
– Но ведь сам губернатор! Может быть, это обернется повышением для Мартина, а там и для Алека.
– Если все организовать как следует, – сказал я. – Мы собираем военный совет именно для того, чтобы предупредить какие-либо происшествия. Сама знаешь, с Мартином вечно что-нибудь случается…
Решив, что я приготовился рассказать ту жуткую историю с уборной, Мартин замахал руками, чтобы остановить меня, и конечно же сшиб со стола свой стакан с пивом.
– Виноват, сэр, – сказал Амос.
У камерунцев восхитительная привычка говорить «виноват, сэр», когда с вами случается неприятность, как будто это их вина. Например, вы, идя во главе колонны носильщиков, споткнулись в лесу о корень и ушибли колено, тут же одно за другим зазвучат «виноват, сэр», «виноват, сэр», «виноват, сэр», отдаваясь, словно эхо, до самого конца колонны.
– Поняла, о чем я говорю? – повернулся я к Мэри, меж тем как Амос вытирал пол и подавал Мартину другой стакан.
– Поняла, – откликнулась она.
Ожидая, когда придут остальные, мы задумчиво потягивали пиво и слушали, как в реке в ста метрах внизу кряхтят, ревут и фыркают бегемоты.
Наконец явился Макгрэйд, ирландец могучего телосложения, с пламенной шевелюрой и ярко-голубыми глазами, обладатель прелестного ирландского акцента, мягкого как бархат. Водрузив свою тушу на стул, он схватил стакан Мартина, сделал добрый глоток и сказал:
– Значит, ожидаешь королевского визита?
– Что-то вроде того, – ответил Мартин. – И верни мне, пожалуйста, мое пиво, я в нем остро нуждаюсь.
– Он прибудет по суше? – тревожно осведомился Макгрэйд.
– Наверно. А что?
– А то, что наш старый мост долго не протянет. Боюсь, если он пойдет через мост, придется нам хоронить его здесь.
Речь шла о переброшенном в начале века через реку железном висячем мосте. Я сам не раз ходил по нему и знал, что он весьма ненадежен, но только этим путем мог я попасть в лес, а потому всегда следил за тем, чтобы носильщики шли по одному. Кстати, пророчество Макгрэйда оправдалось: через несколько месяцев спустилась с гор, неся на голове мешки с рисом, группа африканцев, которые двинулись через мост все разом, и он не выдержал такой нагрузки, так что люди полетели вниз в ущелье глубиной около трех десятков метров. Но африканцы чем-то похожи на греков, они спокойно относятся к неожиданным инцидентам такого рода. Ни один носильщик не пострадал, и только потеря риса вызвала у них досаду.
– Но как же он попадет к нам с той стороны? – Мартин беспокойно посмотрел на нас. – Его ведь сопровождают носильщики.
Макгрэйд наклонился и погладил его по голове:
– Я пошутил. Все дороги и все мосты, по которым он должен пройти, чтобы попасть сюда, в полном порядке. Хочешь, чтобы работа была выполнена качественно, поручи ее ирландцу.
– Ну вот, – заметил я, – теперь среди нас есть еще и католик, в дополнение к Пайесу и Иисусу.
– А ты, – сказал Макгрэйд, нежно улыбаясь мне и ероша свою рыжую шевелюру, – чертов языческий зверолов, вот ты кто.
– А ты, – парировал я, – проводишь больше времени в твоей чертовой исповедальне, чем за ремонтом здешних отвратительных дорог и мостов.
В эту минуту появился Робин Гэртон – смуглый коротыш с орлиным носом и большими карими глазами, от мечтательного выражения которых вам казалось, что его мысли витают где-то очень далеко. На самом деле это был, как и все сотрудники «Объединенной Африканской компании», с коими я встречался, весьма проницательный деятель. Он не открывал рта без крайней нужды, обычно сидел с таким видом, словно погрузился в транс, чтобы вдруг тихим голосом жителя северной Англии выдать краткое, умное, дельное замечание, подытоживая все, о чем полтора часа спорили другие. Это производило ошеломляющее впечатление.
Робин сел, приняв элегантную позу, согласился выпить стакан пива и обвел присутствующих взглядом.
– Правда, это интересно? – горячо произнесла Мэри. Робин сделал глоток и важно кивнул.
– Насколько я понимаю, нас пригласили сюда, чтобы мы выполнили за Мартина его работу.
– Ну, знаешь, – возмутилась Мэри.
– Если ты явился сюда в таком настроении, лучше сразу уходи, – сказал Мартин.
– Мы все уйдем, когда кончится пиво, – возразил Макгрэйд.
– Как понимать твои слова насчет того, чтобы выполнить за меня мою работу? – осведомился Мартин.
– А вот как, – ответил Робин. – Я приношу гораздо больше пользы здешнему люду, продавая им бобы в банках и расписанные самолетами хлопчатобумажные ткани, чем ты, когда носишься кругом и вешаешь налево и направо людей за убийство своих бабушек, которые, надо думать, ничего, кроме смерти, не заслуживают.
– С того дня, как меня прислали сюда, еще никого не повесил, – заявил Мартин.
– Удивительная новость, – откликнулся Робин. – Ты так скверно управляешь этим округом, что я думал – ни одна неделя не обходится без виселицы.
Послушать их, можно было подумать, что они ненавидят друг друга, на самом же деле они были закадычные друзья. Живя в таком маленьком европейском коллективе, следовало уметь ладить с людьми одного с тобой цвета кожи. И не из-за каких-то расовых барьеров, просто в ту пору многочисленные весьма умные африканцы, живущие в Мамфе или посещающие этот городок, с присущим им тактом избегали смешиваться с белыми, чтобы не создавать тягостных для обеих сторон ситуаций.
