«Что там еще произошло, – спросил я себя. – Кто из многочисленных друзей Урсулы добился потрясающего успеха благодаря ее макиавеллевским интригам?»
– Выкладывай, – сказал я, набираясь сил для, по меньшей мере, получасового телефонного разговора.
– Дорогой, я обручилась!– сообщила Урсула. Должен признаться, что у меня екнуло сердце и я
вдруг ощутил себя страшно одиноким. Не то чтобы я был влюблен в Урсулу, не то чтобы я хотел жениться на ней – не дай Бог! – но я вдруг осознал, что теряю очаровательного друга. Человека, который умел разогнать мою хандру, с которым было проведено столько приятных часов. И вот теперь она невеста, несомненно, какого-нибудь неотесанного болвана, и нашей сердечной дружбе придет конец.
– Милый? – воззвала Урсула. – Дорогой? Ты там еще?
– Да, – ответил я. – Я здесь.
– Но, милый, у тебя такой мрачный голос. В чем дело? Я думала, ты обрадуешься!– жалобно протянула она.
– Я рад, – ответил я, стараясь подавить эгоистическое чувство, стараясь стереть из памяти рассказ Урсулы о каком-то ее приятеле, который уехал в Венецию и по вечерам якшался с гондольерами. – Честное слово, любимая, я рад-радешенек. Кто этот несчастный?
– Это Тоби. Ты ведь знаешь Тоби.
– Но я думал, что он косноязычный.
– Да нет же, дурачок, не тот Тоби, а совсем другой.
– Очень рад. Мне подумалось, что косноязычному Тоби было бы непросто сделать тебе предложение.
– Дорогой, я совсем не узнаю тебя, – озабоченно произнесла Урсула, понижая голос. – Ты сердишься на меня за то, что я обручилась?
– Ни капельки, – едко ответил я. – Рад слышать, что нашелся человек, способный заставить тебя помолчать ровно столько, сколько понадобилось, чтобы сделать тебе предложение. Мнеэто никогда не удавалось.
– О-о-о! – воскликнула Урсула. – Ты ревнуешь! Милый, как это замечательно! Я никогда не подозревала, что ты хочешь сделать мне предложение. Когда это было?
– Часто, – сухо сказал я. – Но к счастью, мне удавалось подавить в себе это желание.
– О милый, мне так жаль. И теперь ты замкнешься и превратишься в угрюмого молчуна?
– У меня нет ни малейшего желания опускаться на дно из-за тебя, – огрызнулся я.
– О милый, что за глупости. Я думала, ты обрадуешься.По правде говоря, я надеялась, что мы встретимся… – Голос ее совсем притих.
Ну и скотина же я, подумалось мне. Страшная, чудовищная скотина. Девушка, по сути, просит меня благословить ее, а я веду себя точно мальчишка. Я поспешил раскаяться:
– Конечно, мы можем встретиться, любимая. Извини меня за грубость. Просто мне трудно свыкнуться с мыслью, что ты невеста. Где ты хочешь, чтобы мы встретились?
– О дорогой, так-то лучше. Почему бы нам не посвятить вечер танцам? Пойдем в «Тропикану»… Соглашайся, милый!
«Танцевать до десяти вечера», – сказал я себе. Именно в «Тропикане» – отвратительном ночном клубе из тех, которые вдруг вырастают точно гриб-дождевик и короткое время вносят свой вклад в страдания человечества, чтобы затем благополучно кануть в небытие. Урсула не могла выбрать более противного мне места.
– Ладно, – изобразил я энтузиазм. – Но может, сперва где-нибудь пообедаем?
– О дорогой, конечно. Где именно?
– Как насчет «Гриллрум»? Я закажу столик.
– Милый! – выдохнула Урсула. – То самое место, где мы с тобой обедали первый раз! Милый, ты такойромантик.
– Не сказал бы. Просто это единственное заведение, где прилично кормят, – сухо сказал я.
– Милый, я обожаю тебя… хоть ты и деспот. Вкусный обед, потом танцы. О-о, я приду в «Гриллрум» к восьми часам, дорогой. У меня нет слов, чтобы выразить тебе, как я рада, что ты рад. Я обожаютебя, всегда буду любить.
Я положил трубку, сознавая, как много потерял.
Это сознание возросло, когда я увидел Урсулу, потому что она привела с собой жениха. Это был симпатичный молодой человек с весьма ограниченным запасом слов, без ума влюбленный в Урсулу. Но в общем-то, довольно приятный. «Гриллрум», как я и ожидал, был набит битком, так что пришлось нашей троице примоститься не очень удобно за столиком для двоих. Тоби не отличался красноречием, но это не играло особой роли, потому что Урсула говорила за двоих. После обеда мы отправились в «Тропикану» с его режущим слух оркестром. Мы с Тоби по очереди важно кружили в вальсе тараторящую Урсулу. На мой вкус, это был отвратительный вечер.
После я долго не встречался с Урсулой. Слышал, что она таки вышла замуж и родила младенца. И полагал, что теперь, когда Урсула прочно освоила брачное ложе, она навсегда ушла из моей жизни. Не тут-то было. Однажды зазвонил телефон, и я услышал голос Урсулы:
– Милый! Это я, Урсула!
– Силы небесные! – удивился я. – Где ты пропадала все эти годы?
– Дорогой, я вышла замуж.У меня есть ребенок.
– Как же, слышал. Поздравляю.
– Милый, я так долго торчу в деревне, что сегодня мне непременно надо съездить в Борнмут, походить по магазинам. Не могли бы мы встретиться?
– Ты приедешь вместе с мужем? – осторожно справился я.
– Нет, дорогой, я приеду сама по себе.
– В таком случае обязательно встретимся. Приглашаю тебя на ленч. Но сначала выпьем чашечку кофе в «Кадене».
– Чудесно, милый. Я буду там в одиннадцать. Ровно в одиннадцать Урсула вошла в кафе «Кадена», и я сразу увидел, что она ожидает второго ребенка. Не говоря уже о выпуклом животе, она светилась, как розовые лепестки на солнце.
– Милый! – вскричала Урсула. – Милый! Дорогой!Она с ходу обняла меня и наградила таким поцелуем, какие английские цензоры обычно вырезают из французских фильмов. При этом Урсула жужжала, точно рой пчел, одержимых сексом, и прижималась ко мне всем телом, чтобы как следует ощутить всю прелесть объятия и подтвердить свое самое искреннее расположение. Несколько пожилых леди и один хорошо сохранившийся (как коринка в портвейне) отставной бригадир уставились на нас с сладострастным отвращением. По лицам было видно, что они ждут – сейчас я сорву с Урсулы одежды и изнасилую ее на месте, на священном полу кафе «Кадена». Поднатужившись, я вырвался из ее объятий.
– Я думал, ты замужем, – заметил я.
– Так и есть, дорогой. Скажи, я стала лучше целоваться?
– Лучше, – ответил я. – А теперь садись, и выпьем кофе.
– Ты можешь взять мне мороженое?
– Конечно.
Я заказал кофе и мороженое.
– Ну, ты прямо цветешь, – сказал я.
– Правда?
– Точно, ты выглядишь замечательно. Я вижу, ждешь прибавления.
– Дети – это што-то ижжумительное, – сообщила она, набив рот мороженым.
