– Где ваша воспитанница?
Сердце подпрыгнуло к горлу.
– Я оставила ее в Лавуа.
– Если вы готовы довериться мне, леди Тереза, значит, вы не будете возражать, если она к нам присоединится?
Мысленно я сжала пальцы так, что они хрустнули.
Отчасти это помогло. Но только отчасти.
– Я доверяю вам большее, чем вы можете представить.
– Вот как? – крылья хищного носа коротко дрогнули.
И тогда я достала кольцо с алаэрнитом. Камень отмечал пробуждение неярким слабым мерцанием, особенно когда я надела его поверх черного бархата перчатки. Взгляд Эльгера стал еще более цепким, а я подалась вперед, положила руки на край стола, выдавая свое волнение. За мной оставался последний ход: еще не мат, но уже шах.
– Вы не спросили, как мне удалось освободиться.
Помолчала, собираясь с мыслями.
– Это произошло, пока я была без сознания. Не я уничтожила ваших людей, ваша светлость. Это сделал наш с графом ребенок.
Вот теперь вперед подался он: вглядываясь в мое лицо так, словно пытался разглядеть там признаки лжи. Разумеется, тщетно. И чем отчетливее эта мысль укоренялась в сознании Симона Эльгера, тем ближе становилась моя победа. Первая маленькая победа, за которой изнутри поднималось странное будоражащее ликование: я становлюсь на шаг ближе к Анри. На шаг размером с бездонную пропасть.
– Что ж, леди Тереза, – герцог поднялся, и я незамедлительно последовала его примеру. – Вас проводят в ваши покои. Я пришлю к вам месье Риаля незамедлительно.
В кабинете ничего не изменилось: все тот же приглушенный дневными портьерами свет, все та же мрачная давящая сила исполинского замка и его владельца. Но дышать стало легче, словно с головы сдернули плотный мешок. Месье Риаль – личный целитель Эльгеров.
Значит, поверил.
Его светлость подал мне руку, и я ее приняла.
– Прочие ваши слова тоже достаточно легко проверить. И если они окажутся правдой, – от его близости сводило скулы. Рука под моей казалась выточенной из мрамора, так же, как и хищный профиль. – Вы будете моей особой гостьей, леди Тереза. Никто не посмеет вас обидеть, вам никогда больше не придется скрываться.
Я склонила голову, чудом удержавшись от судорожного глубокого вздоха.
– Когда все прояснится, я смогу увидеть своего мужа?
– Если пожелаете.
На миг его лицо стало еще более хищным, и по позвоночнику снова скользнула ледяная змея страха.
– Мы продолжим наш разговор позже. Пока, я надеюсь, вы согласитесь немного побыть взаперти, и не станете держать на меня зла. Поверьте, все, что произошло, тоже обусловлено вескими причинами, о которых я обязательно вам поведаю.
– Надеюсь, ваша светлость, что они окажутся достаточно вескими.
Эльгер прищурился, а я вскинула голову.
Уступать ему нельзя. Только не сейчас.
– Более чем, леди Тереза. Вы сами получите возможность в этом убедиться.
Герцог открыл передо мной дверь, и первая пропасть осталась за спиной. Впереди еще несколько, но главное уже сделано.
Я жива. Анри жив.
И я сделаю все от меня зависящее, чтобы его спасти.
Покои мне отвели те же самые, что и во время благотворительного бала. Видимо, желая подчеркнуть, что я – «особая гостья». Меня мало беспокоило, в качестве кого графиню де Ларне представит Эльгер своей челяди, и еще меньше, что обо мне подумают. Комнаты герцог лично запечатал заклинанием Каори, выйти я не могла. Зато прислуга и посетители ко мне спокойно наведывались: месье Риаль прибежал первым, спустя несколько минут после ухода его светлости. Осмотрел и поспешил оставить, едва заверив, что с ребенком все замечательно.
После таких новостей мне любезно предоставили камеристку – рыженькую Джакетт, которая уже прислуживала мне после предательства и бегства Натали. Она принесла обед и унесла почти нетронутым, а следом ужин, который постигла та же участь. С вещами все было еще проще: то немногое, что уцелело после всплеска магии малыша, разобрать труда не составило. Но если Джакетт и думала что-то по этому поводу, то ни взглядом, ни словом не выдала своего отношения.
Браслет по-прежнему оставался немым: равнодушно-холодным. Я проводила по нему пальцами и шептала всякие глупости, как если бы Анри мог слышать. Ближе к ночи меня начало трясти. Я не солгала ни словом, но сейчас мне казалось, что на свет обязательно вылезет что-нибудь. Какая-нибудь деталь, которую я упустила, которая покажется Эльгеру странной и за которую он зацепится. Вытащит на свет все мои тайные мысли, и тогда все будет кончено. Умом понимала, что если бы его светлость не был во мне заинтересован, сидеть бы мне в клетке Каори, только совсем в другом месте. И все равно сейчас это было малым утешением.
Я мерила комнату шагами, то и дело отодвигала портьеры, чтобы рухнуть взглядом в темный сад. Подстриженные деревья, готовые встречать весну. Живые изгороди, напоминающие пригибающихся к земле диких зверей. Отсюда были видны и беседки, выделявшиеся на черном полотне ночи белыми пятнами. Алаэрнит мягко мерцал на пальце, легкое сияние окутывало ладонь. Лорд Адриан предпочел удалиться в гостиную, за что я ему была очень благодарна. Все-таки переодеваться перед покойным графом – пусть даже он погиб достаточно давно – это чересчур.
Когда Джакетт спросила, стоит ли топить камин в ночь, я отказалась.
Чем холоднее, тем меньше намеков на присутствие призрака.
Ворочаясь под двумя слоями покрывал, молилась Всевидящему, чтобы поскорее настало утро, а следом и день. Чтобы Эльгер пришел и озвучил свой приговор, каким бы он ни был. С такими мыслями провалилась в тревожный, беспокойный сон, а проснулась от того, что Эльгер все-таки пришел.
Но не тот.
Спросонья не сразу поняла, почему мои волосы шевелятся как змеи. А когда увидела перебирающие их пальцы, проснулась сразу и окончательно.
Эрик сидел рядом, и взгляд его – наполовину отсутствующий, скользил по контурам моего тела под покрывалом.
– Отойдите от меня, маркиз, – приказала холодно.
– Не виделись всего несколько месяцев, и уже снова маркиз? – он потянулся к моему лицу, но я хлестнула его по руке. – Ай! Больно же. Не могла ты поспать подольше?
Сделав обиженное лицо, потер запястье, но все-таки поднялся.
– Ты такая милая, когда спишь. Неужели совсем не соскучилась?
Светлые глаза в темноте сверкнули золотом. Привычная безуминка растворилась в золотом ободке, заставив сердце болезненно сжаться.
– Что тебе нужно?
– Просто поговорить. Веришь? Я ведь знал, что ты придешь. С той самой минуты, как золотой мальчик оказался в подземельях, а папочка рвал и метал из-за того, что упустили тебя. Я бы сказал ему, чтобы не волновался, но когда его светлость бесится, он такой мерзкий, смотреть приятно. Бешеный ястреб, который пытается клюнуть побольнее.
