Почему он так хочет девочку?
– И еще…
Что-то мне не понравилось, как муж сказал: «И еще». Слишком серьезно. Смотрел он при этом тоже серьезно – пожалуй, чересчур.
– Раджек привез Софи и сразу уехал. Оставил письмо, которое должен был передать Винсенту.
Я улыбнулась, немного грустно. Ивар все-таки нам помог: не так, но иначе.
Всевидящий, пусть с ним все будет хорошо.
А Винсент… не представляю, что делать дальше. Ему неизвестно о том, что произошло, но наша с ним размолвка по-прежнему на том же месте. Не так давно он прислал матушку и Лави, чтобы они меня увезли. Даже лорда Фрая не поленился попросить, чтобы тот проследил за «выполнением задания».
– Я собираюсь написать твоему брату.
От неожиданности даже не нашлась, что сказать.
– Вам нужно помириться. До рождения нашего малыша.
– Ты хочешь пригласить его сюда?
– Сюда, или в городской дом, не важно. Посмотрим, что он ответит, и когда у него получится приехать. Насколько я понимаю, он тоже скоро станет отцом.
После той ужасной снисходительности, после всего, что он нам тогда наговорил, Анри приглашал Винсента в свой дом. Сам.
Невероятный мужчина.
– Надеюсь, ты не будешь против?
Буду против?! Нет, нет, конечно же нет!
Прильнула губами к губам, теряясь в сиюминутной нежности. Растворяясь в ней без остатка. Глядя в родные ореховые глаза, кивнула.
– Спасибо, – прошептала на выдохе. – Надеюсь, он согласится.
– Как вы вообще додумались туда пойти? Одна! – Сдвинутые брови Винсента и суровые складки у губ говорили о том, что он еле сдерживается.
Глаза брата привычно метали молнии, в воздухе ощутимо пахло грозой. Хотя возможно, грозой пахло из распахнутых настежь окон: весна пришла в Лавуа и обосновалась на правах хозяйки. Приодела деревья в наряды, развернула ковры трав, украсила их цветами и согрела солнцем. Кажется, это был первый пасмурный день за месяц – то ли по случаю приезда брата, то ли природа решила напомнить мне об Энгерии и о том, как безумно я любила дождь.
Любила, или все еще люблю?
– Со мной был муж.
– Ваш муж был в плену!
– Но он меня спас.
– Дура!
Прежде чем я успела оскорбиться до глубины души, Винсент шагнул ко мне и порывисто обнял. Запах мяты и табака, который я уже почти успела забыть, заставил меня сначала рвануться назад, а потом сильнее прижаться к брату. Идея рассказать ему все принадлежала Анри. Муж говорил, что семья начинается с доверия, но я была не уверена, что это доверие не выйдет нам боком. Зная Винсента, предугадать его реакцию невозможно. Вот только сейчас он прижимал меня к себе, и, кажется, не собирался за волосы тащить в экипаж.
– А если бы мы вас потеряли? – сбивчиво прошептал он, не выпуская меня из объятий. – Мало мне одной, которая постоянно выкидывает номера…
Я завозилась в его руках.
– Это вы про Луизу что ли?
– Про Луизу, – ворчливо отозвался брат.
Сейчас я была рада небольшой передышке: ему явно нужно переварить сказанное, да и мне тоже – справиться с охватившими меня чувствами.
– Знаете, чего она хочет теперь?
Я слегка отодвинулась, чтобы заглянуть ему в глаза. В темные, совсем как мои, разве что без черного ободка вокруг радужки. Сейчас в них медленно остывали угли – значит, обошлось.
– Чего же?
– Теперь она хочет театр. Свой.
Я фыркнула.
– Ну так подарите ей. Вы же можете.
Винсент посмотрел на меня так, словно я сказала несусветную чушь.
– Вы знаете, что у меня вот-вот появится наследник?
– Знаю. Но еще я знаю Луизу. На вашем месте я бы радовалась, что она не захотела на сцену. Прямо сейчас.
Брови брата страдальчески изогнулись: видимо, такая мысль тоже приходила ему в голову. Если честно, я была удивлена, что такой разговор у них зашел недавно. Много лет назад Луиза сбежала от незавидной участи тени моего брата, долгие годы сама пробивала себе дорогу в жизни и всерьез увлеклась театром. Ее роли стали ее жизнью до той минуты, пока она не примерила самую искреннюю: любимой и любящей женщины. Вот только вряд ли Луиза так просто забудет обо всем, чему посвятила столько лет. Если запереть ее в Мортенхэйме, этот огненный цветочек просто зачахнет. Не спасет даже сильное чувство к моему невозможному брату и материнство.
– Винсент, я серьезно. Ей нужно заниматься чем-то таким… возможно, не сейчас, а когда ваш ребенок немного подрастет.
Мне, например, нравится заниматься Равьенн. За последний месяц я наведывалась туда каждую неделю и отмечала весьма положительные перемены, которые произошли в приюте. Ремонт там подходит к концу, классные комнаты больше не напоминают угрюмые казематы, а форма воспитанниц стала гораздо более удобной и яркой. Теперь девочки не стесняются быть красивыми, улыбки на их лицах появляются гораздо чаще. Его величество не против, что я займусь другими школами Эльгера, а муж не против таких вложений.
Он гораздо больше ворчит из-за того, что я постоянно трясусь в экипажах, но мне все равно не сидится на месте. Тем более что пока он был занят в Ольвиже, мне все равно особо нечего было делать. Малыш ведет себя спокойно, разве что иногда пытается побаловаться силой, но с этим я уже научилась справляться. К Софи вернулась гувернантка, мадемуазель Маран, которая тоже не против переехать с нами в столицу.
– Гм.
– Вы сами прекрасно это знаете. Предложите ей написать пьесу… ну, или еще что-нибудь. Она увлечена романами Миллес Даскер, пусть напишет сценарий или поставит спектакль.
Вот теперь брови брата подскочили до самых волос, а потом снова сошлись на переносице.
– В кого вы предлагаете превратить мою жену? Луиза счастлива, у нее и у наших детей будет все самое лучшее. Все, чего они только пожелают, по первой просьбе. Работать для этого ей не придется, да я и не позволю.
– Посадите ее под замок и запрете в спальне?
– Тереза! Где вы нахватались этого вольнодумия?
– В Маэлонии, – задумалась и добавила. – Хотя и в Вэлее тоже.
Винсент покачал головой.
– К тому же… Женщина – постановщик? Или сценарист?! Не смешите меня.
– Миллес Даскер совершенно не смущает, что она женщина, а ее романами зачитываются многие. Я предлагаю вам подумать о том, чего хочет ваша жена. А не над границами, которое нам диктует энгерийское общество. Как по мне, так она от много отказалась, чтобы быть рядом с вами. Теперь самое время вам пойти на уступки.
От неожиданности Винсент выпустил меня из объятий и сейчас смотрел так, словно не узнавал. Он даже переносицу потер, опустил глаза, а потом только хмыкнул.
