– Почему ты привел меня к нему? – ответила вопросом на вопрос.
– Это ты мне скажи. Твое сознание тянет сюда как магнитом.
Странно. Очень. Очень-очень-очень странно.
– У него должны быть черные глаза, – неожиданно произнес Эрик.
– Черные?
– Он же сама Смерть. По крайней мере, здесь.
Правда. Почему я ни разу об этом не задумалась?
Повернулась: теперь мы смотрели на Дюхайма уже вдвоем, и это тоже было непривычно. Не считая редких прогулок, в детстве я много времени проводила с Луни или в библиотеке, галерею же напротив обходила стороной. Мне казалось, что проклятие Робера рано или поздно перекинется на меня. Что я познаю его-свою силу, бесконечную, безграничную, темную и беспощадную, что однажды она уведет меня по ту сторону и навсегда отрежет от мира и ото всех, кого я люблю.
Даже будучи взрослой, я считала, что некромагия не позволит мне наслаждаться жизнью. Но именно благодаря ей, благодаря силе своей крови и заключенному отцом брачному договору я познала любовь и настоящее счастье. Обрела Анри, единственного мужчину, который отогрел мое сердце. Мужчину, которому через несколько месяцев подарю сына или дочь. Вернула Эрика к жизни, когда грань уже почти затянула его в сети небытия.
Удивительно.
– Когда ты уезжаешь? – спросила я.
– Завтра. Мне придется долго ехать и еще дольше плыть.
Он, наконец, повернулся ко мне, и в светло-серых глазах я увидела то, что раньше видела только в его детских воспоминаниях. Страх, едва уловимый, затаившийся как дикий зверек в неволе. Страх перед неизвестностью, страх перед будущим, страх перед жизнью. Улыбка, изогнувшая уголок его губ, напоминала съехавшую маску. Попытку защититься от собственных чувств, которые разъедали его изнутри. Тогда я сделала то, чего точно не собиралась делать – взяла его за руку.
– Любое проклятие может обернуться даром, – сказала, снова повернувшись к Дюхайму. – Оказаться настоящим подарком судьбы.
– Мне кажется, или он умер? – насмешливо произнес Эрик. – Забытый всеми.
– Тогда как здесь оказался его портрет? И почему ты о нем знаешь?
Какое-то время мы молчали. Не знаю, о чем думал Эрик, но руки он не отнимал. Я же думала про Дюхайма и про Ильму. Про то, что он отдал жизнь за свою страну, но огонь любви, горящий в сердце жены, воскрешал его снова и снова. Этот огонь не позволил нашему роду прерваться, этот огонь отразился в его сыновьях, внуках и правнуках. В свободе Энгерии. В миллионах жизней, в потомках вернувшихся к родным солдат и офицеров. Биение сердец которых до сих пор отбивают такт его подвигу.
– И что… – голос Эрика дрогнул, и вместе с ним дрогнула стена. По картине прошла рябь, словно сон размывали, как вода краски. – Что дальше?
– Зависит только от тебя.
Поддавшись какому-то безотчетному порыву, приблизилась и поцеловала бледную щеку. Он замер, и сновидение замерло вместе с ним. Тишина отсчитывала минуты, а может быть, и часы – во сне никогда не поймешь, сколько времени прошло. Мы смотрели друг другу в глаза и молчали.
– Ради этого стоило выжить. – Пальцы на моей руке разжались. – Прощай, Леди Смерть.
Я покачала головой.
– Спокойной ночи, Эрик.
В тот же миг меня снова накрыло магией. Магией искажений, которую я впервые почувствовала в доме Уитморов, в Лигенбурге. Некоторые говорят, что магия безлика и все зависит от вложенной в нее силы, но это не так. Магия Эрика пахла дождем и стелилась туманом. Хлестала изломами ветвей, как под порывами ураганного ветра, и хрустела, как осколки под каблуком. Волна прокатилась и затихла, эхо его силы растаяло вместе с очертаниями галереи.
В ушах застучало, меня швырнуло в реальность. Я вынырнула рядом с Анри, в нашей спальне, в городском доме. По привычке положила ладони на живот, чтобы почувствовать малыша, и тут меня толкнули изнутри. Пока еще слабенько, едва уловимо, но дрожь от этого удара прокатилась по всему телу. Радостью, предвкушением, безграничным безоблачным счастьем. Сердце забилось еще сильнее, я невольно ушла на грань, впитывая первые робкие движения нашего крохи.
– Анри, – прошептала сдавленно. – Анри…
Муж подскочил тут же, словно и не спал вовсе. Вгляделся в мое лицо:
– Тереза?
– Он…
Вместо объяснений схватила его руку и положила себе на живот.
Малыш толкнулся сильнее. Еще. И еще. Радость в глазах мужа всколыхнула такую нежность, что на миг стало трудно дышать. Я потянулась к нему – самому родному, чтобы коснуться пальцами щеки, когда меня толкнули одновременно справа и слева. Охнула и замерла, широко распахнув глаза. А потом ушла на грань, вслушиваясь в биение сердечка. Оно колотилось, сбиваясь: гулко, сильно, неровно… или… их было два? Нет, точно два: одно билось тише, спокойнее, другое сейчас заходилось, но постепенно ритм выровнялся и почти слился с первым. Правда, теперь было отчетливо слышно, как они вторят друг другу. Пальцы задрожали, вместе с ресницами. Как я могла не заметить? Как мог не заметить Риаль?..
– Что случилось? – вот теперь Анри выглядел взволнованным. – Тереза, что…
Я замотала головой. Поднесла родную ладонь к щеке, утонула в его глазах. В родных, любимых глазах самого прекрасного мужа на свете.
– Все замечательно, просто… – прошептала, улыбаясь сквозь слезы, – просто их будет двое.
