Словом, последние две недели прошли крайне насыщенно, поэтому я была искренне рада выходному. И не я одна, Софи просто сияла – за последние дни у нас побывало несколько гувернанток, претендующих на место. Пусть пока мы ни на одной из них не остановились, Марисса взялась за девочку со всей строгостью – «чтобы потом не пришлось краснеть», и дотошно проверяла даже выполнение самостоятельных заданий. Времени на занятия приходилось отводить прилично, что Софи несказанно расстраивало. Но осознав, что больше послаблений не будет, девочка смирилась и с головой погрузилась в учебу.
– Тереза от нас далеко.
– А?
Я повернулась к мужу: Анри честно пытался изобразить возмущение, но получалось плохо, брови отказывались сходиться на переносице, а уголки губ подрагивали. К счастью, он уже полностью поправился, вот только золото из его глаз так и не ушло. Полыхало, делая темный провал зрачка еще чернее, как пламя подчеркивает ночь.
– С возвращением, – весело сказал муж. – Тут веселее.
– Откуда вы знаете? – я подмигнула.
– Могу поспорить.
– Приехали! – Софи вскочила с сиденья в тот самый миг, когда экипаж начал замедлять ход, и чуть было не полетела на нас. – Приехали! Приехали, приехали, приехали!
Не дожидаясь, пока кучер откроет дверцу толкнула ее, спрыгнула и теперь приплясывала от нетерпения. Ярмарка располагалась сразу за городской стеной, точнее – за тем, что от нее осталось. Длинные ряды лотков и лавочек, украшенных хлопающими на ветру разноцветными флажками, протянулись в сторону леса. Рядом с ними толпились и горожане, и жители окрестных деревушек и поместий, приехавшие со своими поделками или что-нибудь купить.
– Я хочу пряник! А еще леденцов и куклу.
Женщина в темно-сером платье, несущая набитую доверху корзинку, покосилась в нашу сторону и невольно улыбнулась. Она шагала к телеге, на которую ее муж уже взгромоздил несколько мешков.
– Будет тебе пряник, – сказал Анри и подал мне руку, чтобы помочь выйти.
– А кукла и леденцы?
Я чуть не запнулась о подол под этим невинным разбойничьим взглядом.
– Не слишком ли вы многого хотите, мадемуазель?
– Ты обещал! – Безапелляционно заявила мадемуазель и, не дожидаясь нас, побежала по дорожке к рядам. Шляпка сбилась на затылок, но она даже не подумала ее придержать, полы накидки развевались, как и длинные волосы, которые мы сегодня не стали заплетать. Сущий демоненок!
– Ты ее избалуешь.
– Немного баловства ей не повредит.
– Немного? – я приподняла бровь.
– В последнее время ты только и делаешь, что занимаешься Равьенн.
– Это плохо? – сложила руки на груди, уже готовая защищаться.
– Мы скучаем. А тебе нужно больше отдыхать.
Воинственный запал как-то разом иссяк. Сложно выглядеть грозно, когда рядом стоит муж высотой с одноэтажный домик и смотрит на тебя выразительными глазами: примерно такие же бывали у Кошмара, когда кухарка доставала сметану.
– Тереза, так ты все равно не перестанешь думать о родных.
А вот и перестану!
– При чем тут мои родные? Просто в Равьенн очень много дел.
И не только в Равьенн. Занятия магией тоже никто не отменял.
– Может быть, стоит самой им написать?
– Кому – им? Винсенту, который выдаст очередную отповедь в трех томах? Да ее ни один почтальон не возьмется доставить!
Анри улыбнулся, но ничего не сказал. Только подхватил из экипажа огромную корзину.
Под ногами похрустывала мерзлая земля, подтаявшая корочка льда блестела на солнце. В глубокой выбоине поверх воды растянулась ледяная паутинка, в ее узоре отчетливо виднелся потемневший дырявый лист. Солнце слепило глаза, заставляло жмуриться – низкое и яркое. Софи уже пробилась к первому прилавку со сладостями: верткая, она проскользнула между толкающимися детьми и уцепилась за край так, что сдвинуть ее не представлялось возможным.
Да, она определенно своего не упустит.
– Зачем ты поддерживаешь в Софи ненужную надежду? Мы не сможем поехать в Мортенхэйм, и тебе это прекрасно известно.
– Не сможем, если отправим леди Илэйн письмо с отказом. Насколько мне известно, мы его пока не писали.
Я вздернула подбородок.
– Значит, напишем! Вот сегодня приедем и напишем!
Почему только так тоскливо стало?..
Пряники на прилавках были самые разные: расписные фигурки с веревочками, которые во время Праздника Зимы можно повесить на ель, или же огромные, размером с праздничный торт, с густой сладкой глазурью. Такой же липкой, как обращенные на нас взгляды горожан и приезжих. Не успели мы приблизились к самым многолюдным лоткам со множеством сортов сыра, как продавцы уже наперебой предлагали попробовать именно у них. В рядах действительно было море всего: домашние вина и настойки, мед, варенья и соленья, самодельные игрушки и фигурное мыло. Даже у меня глаза разбежались, что уж говорить о Софи – она перебегала от прилавка к прилавку. Там, где было для нее высоко, поднималась на носочки. А потом замерла у лотка с красивыми куклами в роскошных платьях. Каждая неповторима, как произведение искусства. Меня они никогда не прельщали, но если Софи нравится…
Что ни говори, а большие глаза она тоже умела делать.
– Можно мне вот эту? – указала на рыжеволосую красавицу в ярко-зеленом платье.
– Если и писать, то только Луизе.
Не сразу поняла, что сказала это вслух.
– Луизе не стоит.
– Почему это? – я с удивлением посмотрела на мужа.
– Потому что ты поставишь ее в крайне неловкое положение. Выбирать сторону между любимым мужем и лучшей подругой – не самое приятное занятие.
Анри расплатился, и счастливая Софи спустя несколько минут осторожно прижала к себе сверток в хрустящей, приятно пахнущей бумаге. Она больше не бежала, осторожно шла в сторонке от основной толкотни, а наша корзинка постепенно наполнялась. Я подумала о том, что могла бы привезти Винсенту бутылку игристого вина, Луизе – интересный гребень с яркими самоцветами, матушке и Лави – шелковые платки.
– Хочешь что-то купить? – Анри внимательно посмотрел на меня.
Я покачала головой.
– Тереза, в чем дело?
– Ни в чем.
Муж остановился, взглянул пристально. Кажется, придется сознаваться.
– Подумала про подарки родным.
– Так выбирай все, что хочешь.
Как-то незаметно «все, что хочу» перекочевало в еще одну корзину, которую нам тоже пришлось купить. Корзина была весомой, а вот на сердце полегчало.
– И кому же ты предлагаешь мне написать?
– Напиши Лавинии.
