– Что твой брат тоже не терпит притворства. Впрочем, при его статусе он может себе такое позволить.
Я улыбнулась.
– Ты озиралась по сторонам, а я тебя изучал: небольшую родинку на шее, гордо вздернутый подбородок и едва уловимо дрожащие руки. Совершенно забылась, неосознанно закусывала губу, словно была одна в этом зале или хотела, чтобы так было. Ты то ли искала кого-то, то ли боялась найти. Одно я понял сразу: я хочу сделать тебя своей.
Он говорил тихо, но чувства в его словах отзывались в моей душе. Я словно снова стояла посреди залы Уитморов – впервые за долгое время на балу. Глупая девчонка, которая думала, что знает все лучше всех, шагнувшая в пропасть, чтобы покорить сердце мужчины, которому не было до нее никакого дела. Смешно, но именно Анри в тот вечер протянул мне руку и удержал. Правда, тогда я этого еще не понимала, полностью зациклившись на другом. Мысли про лорда Фрая пришлись очень некстати, поэтому я быстро их прогнала. Потянулась, чтобы коснуться губ мужа в легком нежном поцелуе, счастливо улыбнулась. Покачала головой.
– Невероятно.
– Что именно?
– Ты все это помнишь.
– Как вчера.
Я потерлась щекой о его плечо, и он мягко привлек меня к себе.
– Спи, маленькая. Скоро снова в дорогу.
Улыбнулась и закрыла глаза. Хоть в дорогу. Хоть куда.
Главное, что с тобой.
– Ткани!
– Духи.
– Ткани, Анри. Это будут ткани.
– В Энгерии нехватка тряпок?
Я поперхнулась воздухом и чуть не свалилась с колен мужа, когда попыталась укусить мужа за ухо, а он увернулся. Благо, и поддержал меня с той же прытью, так что я оказалась полулежащей в его руках. Вокруг глаз Анри собралась тонкая сеточка морщин, он улыбался, и лицо его было светлым. Удивительно светлым, несмотря на сгущавшиеся за задернутыми шторами зимние сумерки. Темнело, но зажигать лампу мне не хотелось. Вообще не хотелось ничего, кроме как замирать от счастья в его руках.
– Вэлейские духи известны во всем мире, чтобы ты знала.
– Как можно дарить духи? Лави очень чувствительная к запахам, а Луиза…
– Будет рада.
Ну ладно, Луиза предположим, будет.
– Зато матушке очень сложно угодить! Ты даже не представляешь, насколько!
– Представляю, я неплохо знаком с ее дочерью.
– Ах ты…
Я брыкнулась. Тщетно, разумеется, только завалилась еще больше, как плюшевая игрушка. Анри рассмеялся, но обнял крепче и прижал к себе. Устроились мы на диване в кабинете, поэтому простор для таких маневров был. У одного бесстыжего графа, меня стеснял кринолин и пышные юбки, а его вообще ничто не стесняло. Даже совесть, которой у него и в помине не было!
– И все-таки я попытаюсь, – муж почти касался губами моих губ. – С тобой же у меня получилось.
– Как знаешь! Но потом не жалуйся.
– Мне не на что жаловаться.
Этот совершенно неконструктивный диалог завершился коротким нежным поцелуем. Вот уже с полчаса мы с Анри собрались обсудить, что еще подарить родным на Праздник Зимы. Я настаивала на отрезах тканей для нарядов и модных шляпках, он – на дорогих духах, которые и впрямь ценились во всем мире. Билеты в Лигенбург были куплены, а Софи считала дни до своего первого за долгие годы путешествия. С того вечера, как она увидела эмблему «Стрелы»: растянутое подобно тетиве кольцо и пронзающее бриллиант острие, разговоров только и было что об Энгерии и о поезде, на котором нам предстояло ехать. Признаться, дни считала не она одна. А оставалось их не так уж и много.
Скоро я увижу родных.
Обниму Луни и Демона.
И запущу снежком в этого самодовольного графа! Признаться, давно хочу это сделать.
– Если хочешь, можем выехать пораньше и задержаться на несколько дней в Ольвиже.
Заметил, с какой жадностью я разглядываю город, когда мы возвращались?
Проехали-то ведь всего-ничего, через центр, сразу к вокзалу, когда только успел!
Снег в столице Вэлеи выпадает чаще, чем в Лавуа – вот и в тот день было ощутимо прохладнее, чем у нас. Но красота города с лихвой искупала это упущение: вечерний Ольвиж напоминал праздничную ель. Повсюду яркие огни, мишура, электрические фонари рассыпали свой свет, не позволяя зимним сумеркам воцариться над улицами. Витрины сияли, и ольвижский салон Хлои Гренье – в двухэтажном здании, принадлежащем ей, не был исключением. Между манекенами, наряженными в роскошные платья, стояли маленькие елочки. Наверху струились искрящиеся ленты гирлянд, а на двери висела омела. Под подолами стелился белый шелк, по которому было разбросано конфетти.
– Софи будет счастлива.
– А ты? – Анри погладил меня по щеке.
– И я тоже.
– Тогда решено.
Будет время не только погулять по городу, но и неспешно пройтись по магазинам: мы собирались вместе выбрать и отправить подарки его опекунам. Встречу с ними решили отложить до начала весны – как раз тогда в Маэлонии все уже цветет, повсюду яркие краски и умопомрачительные ароматы близкого лета. Которое длится там большую часть года, и лишь ближе к зиме ненадолго прерывается прохладой и редкими заморозками.
– Остановимся в «Ле Лантье», снимем самый роскошный номер…
– Тот самый, в котором ты собирался выставить меня из Вэлеи?
Анри прищурился.
– Тот самый, в котором ты заявила, что хочешь испортить мне жизнь?
– В котором ты швырнул меня на кровать?
– В котором ты отбила мне ногу?.. Хотя с кроватью можно и повторить.
Я показала ему язык. Несмотря на то, что в кабинете было прохладно, как-то сразу стало жарко.
– И что же ты собираешься делать со мной на кровати?
– Например, наказать за «выканье».
Кажется, я никогда не перестану краснеть рядом с таким мужем.
– Даже не думай!
– Тебе понравится, – он провел пальцами по моей шее, а затем по груди.
Предвкушение – дикое, порочное – дрожью прошло по телу.
Так, надо срочно менять тему!
– Софи не поймет, если мы закроемся в номере на все время.
– Софи будет не до нас. Она будет сбивать ноги по ольвижским мостовым вместе с Жеромом и Мэри.
– И нам не помешало бы делать то же самое, – хмыкнула я. – Приехать в столицу, и…
– Времени хватит на все. Не зря же существуют день и ночь.
Под жарким темнеющим взглядом думать о чем-то кроме «наказания» становилось сложно.
М-м-м… Ольвиж, Ольвиж, Ольвиж… елочки, фонарики, электричество… Эльгер!
О, сработало! Как в ледяную воду нырнула.
