Сердце кольнула ревность. Наверное потому, что «такая красивая» устами Софи прозвучало очень искренне.
– Франческа?
– Да! Они сейчас с Анри разговаривают.
Лорена всплеснула руками и покачала головой. Чувства она скрывать совсем не умела: на лице ее отразилось беспокойство, которое женщина тут же попыталась спрятать за привычной широкой улыбкой. Не знаю, от чего мне стало больше не по себе – от возникшей неловкости или от заявления Софи, что Анри разговаривает с какой-то там «такой красивой» Франческой. И Лорена сдалась, махнула рукой.
– Пойдем, все равно вас придется познакомить.
Это «придется» не понравилось мне еще больше.
Я подхватила юбки и направилась за синьорой Фьоренчелли к лестнице.
– Давно ты выучила вэлейский? – первым услышала мужа.
– Времени было достаточно. – Не знаю, как насчет красоты, но голос у Франчески был глубокий и звучный, как у оперной певицы. – Пока я ждала тебя.
23
Глядя на Франческу Розатти, сложно было представить мужа рядом с Камиллой Уитмор. Да что там, его сложно было представить рядом с любой из наших воздушных белокурых леди, ни одну из которых он не обошел своим вниманием. Эта женщина оказалась полной им противоположностью: ослепительно-яркая, смуглая, с черными как ночь волосами, завивающимися в тугие колечки. Она не прятала их в прическу, носила распущенными, и сейчас они струились по плечам до самой талии. Платье на ней было в цвет глаз, как осеннее небо после заката. Портили это ходячее совершенство разве что выдающийся нос с горбинкой и слишком широкие брови. А еще она так много говорила, что мне хотелось заткнуть ей рот салфеткой. Может, даже двумя.
– Безумно рада познакомиться, Тереза, – поскольку за приветствиями и знакомством еда обещала остыть, мы все уже переместились в гостиную-столовую. – Обо мне ты уже наверняка знаешь.
Я покосилась на мужа, который оставался невозмутим, как стоявшая за спиной Франчески елка. Мне почему-то подумалось, что если чуточку тронуть тленом ствол, она завалится прямо на нее.
– Боюсь, что нет.
– Нет? Анри, как ты мог?!
– Действительно, Анри, как ты мог?
Теперь уже я с любопытством посмотрела на него.
– У нас с женой было слишком много других тем.
– О, не сомневаюсь, – Франческа ослепительно улыбнулась, как говорящая лошадь, и коснулась руки Лорены. – Мы с ним знакомы с детства, вот с таких пор…
Она показала расстояние до пола.
Сколько же ей лет? Неужели они с Анри ровесники?
– Синьора Фьоренчелли наверняка помнит, как мы изводили ее своей беготней по дому. И как однажды Анри спрятался в моей комнате под кроватью, чтобы остаться на ночь – мы собирались вызывать духов. А потом мой отец отводил его домой.
Лорена улыбнулась, но как-то быстро. Кажется, за этим столом было не по себе всем, кроме Софи и Франчески, и я уже начинала догадываться о причинах. Детская дружба, первая любовь, роман на расстоянии и обещание вернуться. Интересно, они были помолвлены? Судя по тому, что я успела увидеть, Франческа искренне нравилась супругам Фьоренчелли, они были бы не против устроить этот брак, но… Но потом познакомились со мной, поэтому сейчас искренне смущались. Хотя если так подумать, синьорина Розатти идеально подходила на роль девушки, с которой Анри ждала долгая и счастливая жизнь вдали ото всяких дворцовых интриг – как хотела леди Николь. Помимо прочего, у нее еще один несомненный плюс: она не наделена магией. Рядом с ней ему никогда не придется переживать по поводу золотой мглы.
Мне хотелось вытащить Анри из-за стола, отвести в коридор и расспросить обо всем – например, писал ли он ей о женитьбе на мне и как это объяснил. Что чувствовал, зная, что она его ждет, и что он должен стать моим супругом, но это было бы слишком. Поэтому приходилось делать вид, что я увлечена запеканкой. Пышный творог с хрустящей корочкой и яблочная прослойка. Что может быть лучше?
– Софи, тебе нравится яблочный пирог? Синьора Фьоренчелли просто волшебница!
– Офень! – позабыв про обещание не говорить с набитым ртом, дочь кивнула.
– Она учила меня готовить по своему рецепту, но я так все равно не умею. Должно быть, у нее есть особый секрет.
Франческа подмигнула, и Софи ослепительно улыбнулась: обращаясь к ней, та говорила только на вэлейском, хотя основной разговор за столом шел на другом языке. Дочь была в восторге – Лорена и Энцо ей нравились, но изъясняться жестами порой неловко.
– Ну а вы, Тереза? Как вы познакомились?
Уймется она уже когда-нибудь?
– На балу, – за меня ответил Анри.
– На балу! Как романтично.
– Нет, правда! Я, конечно, была на балах, но не… – на этом часть ее откровений выпала из сознания, потому что неизвестные маэлонские слова полились сплошным потоком. – Знаешь, когда я узнала, что он граф, подумала, что это шутка. Потому что зачастую он вел себя совсем не как граф…
Франческа опустила глаза и улыбнулась. Я же начала прикидывать, как бы уронить елку так, чтобы не зацепить Лорену.
– Тетушка Ло, а вы помните, как мы устроили пикник на крыше, и как дядюшка Энцо ругался, когда мы попытались развести костер, чтобы запечь мясо?
– Помню, конечно, как не помнить, – Лорена повернулась к ней. – Потом вы вдвоем отчищали сажу, что поломойки.
– Да!
– Как же мне тогда хотелось кое-кому всыпать ремня… – добродушно признался Энцо.
– Дядюшка, ты всегда был слишком благороден, чтобы поднимать руку на детей, – Франческа обернулась к Софи и заговорила на вэлейском. – Мы обсуждали, что Анри никогда не влетало за шалости всерьез.
Дочь хихикнула, Энцо ухмыльнулся в усы: они давно уже были семьей. Это были их общие воспоминания, от которых становится тепло. Мои остались в Энгерии: сейчас матушка уже встречала гостей, Лави готовилась к своему первому зимнему балу, Демон грустил в стойле, а Луни в подвале. Винсент наверняка занят политикой и Луизой, а лорд Фрай – чтоб ему икалось три дня и три ночи без передыха – безопасностью Энгерии, ради которой пойдет по головам. Подумать только, год назад все было совсем иначе… Мы с Луизой ссорились по поводу цвета моего платья, а я задыхалась при одной только мысли, что придется вливаться в толпу танцующих. И все-таки ради Альберта была готова на все.
Волшебное время, детские мечты.
– Тереза? – Анри наклонился ко мне. – Все в порядке?
Да, разумеется! Я в восторге.
– Все прекрасно. Просто она… слишком шумная.
Иногда у меня создавалось ощущение, что Франческа сейчас запрыгает и захлопает в ладоши, как малахольная. Но практика общения с Евгенией подсказывала, что не всегда женщина ведет себя так, какова ее истинная суть. А еще я слишком хорошо помнила, каким взглядом окинула меня эта чересчур разговорчивая особа – оценивающим, от макушки до подола. Словно прикидывала, что же такого во мне нашел Анри. Впрочем, это выражение с ее лица ушло быстро, как талый снег по весне исчезает под горячими солнечными лучами. И дальше она только щебетала, щебетала и щебетала.
