Птичка недоделанная.
– Когда Селеста сказала, что ты вернулся… я решила наведаться к вам и спросить: мы давно уже не собирались на праздники вместе. Отец будет счастлив, да и матушка тоже. Карнавал в этом году намечается просто потрясающий, я готовила костюм полгода. А судя по тому, что я слышала, нас ждет просто невероятный… фееричный bienfera!
Лорена и Энцо переглянулись.
– Мы бы с радостью, – пробормотал синьор Фьоренчелли в густые усы, – но…
– Ох, бросьте. Неужели мы позволим какой-то глупой неловкости испортить нам праздник?
Что-то подсказывает, что под неловкостью она имела в виду меня.
– В жизни всякое бывает, правда, Анри?
Франческа наклонила голову и посмотрела моему мужу прямо в глаза. Так откровенно не смотрят на случайных любовников или на бывших. Так, словно ждут подтверждения своей внутренней истории, в которой все совсем по-другому. Она совершенно не стеснялась моего присутствия, и уж тем более присутствия остальных. Скрывалось ли за ее вольностью желание показать, что меня не считают помехой или же она действительно так считала, не знаю. Просто желание уронить на нее елку стало непреодолимым.
– Правда, – негромко ответил Анри и поднес мою руку к губам. – Тереза не любит толпы, поэтому на карнавал мы вряд ли попадем.
Франческа передернула плечами, скользнувшее в ее глазах разочарование тут же прикрыла заслонка беззаботности. Она промокнула губы салфеткой, и как ни в чем не бывало продолжила:
– Что скажете, дядюшка Энцо? Тетушка Ло?
– Мы подумаем, дорогая, – Лорена мягко накрыла ее руку своей.
– Вот и прекрасно.
– Прошу меня извинить, – понимая, что еще чуть-чуть – и старания Энцо с Лореной по украшению дома к празднику пойдут прахом… и даже не в переносном смысле, а еще нам некуда будет складывать подарки, поднялась и вышла.
Кьяра возлежала на кухонном окне, и я пристроилась рядом с ней, разглядывая как служанка вытряхивает потрепанный половик прямо в канал. Вот почему я не кошка? Ей можно обшипеть Кошмара и загнать его под шкаф, а мне Франческу нельзя.
– Она ждала его десять лет, – негромкий голос Лорены заставил обернуться. – Дай ей время, она привыкнет… просто…
– Я все понимаю.
Не понимаю, и понимать не хочу.
Женщина покачала головой.
– Ты чудесная девочка, Тереза. И Анри без ума от тебя.
Только мне в этом чудится одно маленькое «но»?
– Наши семьи очень тесно дружили, их с Франческой действительно многое связывает. Все это очень и очень непросто, только вот… выбрал он тебя. Помни об этом, если вдруг твоего vaharte коснутся сомнения.
Из сомнений у меня сейчас только одно: ронять на нее елку или нет.
– Иди ко мне, – Лорена раскрыла объятия, и я вдруг – сама не зная почему, действительно шагнула к ней.
Чтобы обнять синьору Фьоренчелли, пришлось согнуться в три погибели. От нее пахло сдобой и яблоками, а еще… домом. Крохотная женщина с очень большим vaharte. Таким же, как и ее муж. В этот миг она стала для меня гораздо более надежной опорой, чем самая сильная магия в мире.
Поскольку первое знакомство с Лацией пришлось совместить с поиском подарков, мы достаточно быстро свернули с площади, где располагался самый знаменитый дворец. Пока Софи, раскрыв рот, слушала рассказы Анри, я мысленно витала поблизости. Вряд ли мне сейчас что-то могло показаться красивым, но справедливости ради, отметила изящные арочные вырезки. Впрочем, в этом здании все было арочным: и вход, скрывавшийся в тени под протянувшимся во всю стену балконом, и сам балкон, над которым возвышалась верхняя часть фасада из кремового камня, и даже окна. Здесь располагалась резиденция лацианских правителей и залы совета, где проходили заседания и проводились суды. В переводе на энгерийский это место сочетало в себе королевский дворец, парламент и центральный судный двор. Неудивительно, потому что на таком крохотном участке суши, изрезанном венами каналов, сложно уместить сразу все.
– А мы сможем побывать внутри? – запрокинув голову, Софи любовалась узорчатыми окнами и красивым оформлением крыши.
– Пока что дворец закрыт для посетителей. Но в конце весны, перед летним карнавалом, он открывается на несколько дней для всех желающих. Так что мы вполне можем туда попасть. Если постоим в очереди часов шесть.
Дочь хихикнула, я же только сложила руки на груди.
– Что, вот так просто открывается для всех?
– Это своеобразный реверанс жителям и гостям Лации от правителей. Они хотят показать, что не ставят аристократов выше простых людей.
Интересно, кто ставленник Эльгера в Лации? Мысль пришла неожиданно и отпечаталась на задворках сознания раскаленным клеймом. Кажется, я обещала себе больше не лезть в это дело, и я не собираюсь в него лезть. Эльгеры остались в прошлом, а в настоящем… гм, появилась Франческа. Вот от мыслей про нее я не могла избавиться, как ни старалась. И чем больше думала, тем больше злилась. На себя – потому что позволила ей это, на Анри – за то, что не предупредил о невероятно прекрасной возможности встречи с невероятно прекрасной Франческой. От которой даже Софи осталась в полном восторге.
Мы как раз обогнули дворец и вышли на улицу, ведущую к Центральному каналу, когда Анри наклонился ко мне и негромко произнес:
– Тереза, все в прошлом.
Вот… хватит читать мои мысли! Почему-то от этого разозлилась еще больше.
– Да неужели? А у меня такое чувство, что у вас каждый камень в Лации напоен общими воспоминаниями.
Надеюсь, получилось не слишком издевательски. Впрочем, почему бы и нет.
– Даже если так, это ничего не меняет.
– Для кого?
На нас оглянулась Софи, и мы одновременно улыбнулись. Как близнецы, честное слово.
– Здесь поблизости есть большой детский магазин, – произнес Анри. – Думаю, кое-кто заслужил самую красивую куклу.
– Правда? – Дочь задохнулась от восхищения и даже перестала сворачивать голову на украшенные сосновыми ветками и мишурой носы лодок, снующих по каналу.
Удивительно, но в Лации Праздник зимы был повсюду – здесь традиция отмечать этот день укрепилась достаточно давно, хотя маэлоснкую зиму довольно-таки сложно назвать зимой. Солнце здесь припекало, заставляло то и дело ослаблять тесемки накидки. Лацианцы меня вряд ли бы поняли – судя по тому, как мужчины и женщины кутались в верхние одежды при малейшем порыве ветра, для них это действительно холодно.
– С этого канала начался город, – продолжил муж, когда мы вышли на центральную улицу, – изначально Лация строилась вдоль него. Первое время здесь не было ни одного моста, но потом…
Я снова мысленно нырнула в завершение нашего обеда. Франческа бросила помогать Лорене раньше, чем я успела подняться, на сотню слов ее болтовни девяносто девять были посвящены их с Анри воспоминаниям. Очень познавательным, надо отдать им должное: например, на Цветочном мосту через Центральный канал они любили встречать рассвет, а в рыночный район детьми наведывались за фруктами и зеленью по просьбам родителей. Как-то она потеряла деньги, мой муж купил для нее продуктов на те, что дали ему, а сам вернулся с пустыми руками.
