Конечно, в последнее время голова у меня была забита совсем другим, но это не оправдание.
Осознание захлестнуло, как ураган во время грозы. Теперь, когда я разрешила себе об этом думать. Опустившись на край кровати, обхватила себя руками и уставилась в зеркало. Оттуда на меня смотрела женщина с диковатым взглядом потемневших глаз, тьма потекла к ладоням, и я сжала кулаки.
– Знаю.
Это все, на что меня хватило.
Анри подошел и сел рядом, мягко привлек к себе, но тело казалось деревянным. Я никак не могла расслабиться даже в его руках.
– Тереза, все поправимо.
– Нет, – сказала я. – Ты не понимаешь.
– Ну разумеется.
– Разумеется! И перестань разговаривать со мной, как будто я слабоумная. Я… я так хочу быть хорошей матерью, но забываю о дне рождения ребенка.
– Нас немного отвлекло известие про Эльгера, не находишь?
– Это не оправдание.
Я так и не положила голову ему на плечо, застыла в руках мужа подобно статуе.
– Тебе стоит научиться прощать, Тереза. В первую очередь себя. То, что случилось – наша ошибка. Наша общая, но это не конец света.
– Она не сказала нам.
– Что?
– Она не сказала нам, хотя знала, насколько мы уезжаем. Даже не напомнила, – глухо произнесла я.
– Потому что для нее это не так важно, как для нас с тобой. Она выросла совсем в другом мире.
– Но она сказала Франческе.
Анри вздохнул.
– Тереза, Франческа для нее как подружка, которой можно доверить все тайны. Неужели ты не понимаешь? Она привыкла быть среди детей…
– У Софи не было друзей в Равьенн.
– Вот именно! Но то, что у нее не было друзей, не значит, что ей этого не хотелось. Вспомни, как вы познакомились. Вспомни себя, в конце концов! Ты хотела объездить весь мир, но заперла себя в Мортенхэйме. Мы выдернули ее из привычного окружения и увезли демоны знает куда. Как только у нее появилась гувернантка, нам снова пришлось переезжать. А она только-только успела подружиться с Мэри и Жеромом, с Мариссой.
Я все-таки высвободилась из его рук, и Анри принялся расшнуровывать корсет.
– Я понимаю, как тебе тяжело, – негромко произнес муж. – Этот переезд… и все остальное.
О да. Если бы Винсент увидел, в каких условиях я живу – без камеристки, сама хожу на рынок за продуктами, он от стыда бы сгорел. И честно говоря, не уверена, что стала бы его за это винить. А я сама в кого превратилась? Сестра герцога, которая живет непонятно где, меняет дома как бродяжка и вынуждена выслушивать всякое непонятно от кого! Да будь они хоть трижды родителями Анри, я им этого прощать не намерена.
– Но давай не будем срываться на людях, которые не имеют никакого отношения к нашим проблемам.
Не имеют? Это он сейчас о Франческе, что ли?
Рванулась с такой силой, что шнур от корсета вжикнул и наполовину выскользнул из петель.
– Не желаю больше ничего слышать о ней! – процедила я. – Она взрослая женщина, и не могла не понимать, что делает. Сунется к нам в дом – вылетит из него в одних панталонах.
Поскольку корсет меня больше не держал, вывернулась из него через голову, отбросила на кровать. Стянула нижние юбки, швырнула на стул. Накинула халат и вышла из комнаты. Внутри все переворачивалось от ярости, руки леденели, и тьма трепетала на кончиках пальцев. Только этого мне еще не хватало – утратить контроль и оставить от дома один остов. Хорошо, если остов останется. Куда потом переезжать будем? На Лагуанские острова?
То, что мне удалось вычитать в Тритте, в той самой книге, которую я все-таки дождалась, внушало мало надежды – под воздействием маленького хэандаме магия могла прорываться, когда я не выспалась, волнуюсь или переутомляюсь. Женщина, повелевающая огнем, сожгла свой дом, потому что магия вырвалась из нее во сне. Муж успел спасти ее и себя только чудом. Мне же совершенно не хотелось в один прекрасный день спровоцировать золотую мглу Анри, оказавшись рядом с ним и плеснув через себя тьмой.
Так что пусть Франческа держится подальше.
От меня, мужа, от нашей дочери и нашего дома. Целее будет.
Потому что – Всевидящий знает – я уже готова наглядно объяснить, насколько ей здесь не рады.
Я остановилась рядом с дверью Софи и постучала.
– Софи, можно войти?
Тишина. Из-за двери не доносилось ни звука, но я для себя уже решила, что не уйду, пока не поговорю с дочерью. Если понадобится, через новую ссору и слезы, но только так можно преодолеть то, что стояло между нами. Решительно открыла дверь и вошла: девочка сидела на кровати. Разложенные на покрывале карты золотили последние полоски заходящего солнца.
– Софи.
Дочь подняла голову – глаза у нее были красные, нос распух. На щеках застывали потеки слез, и сердце болезненно сжалось. Ни разу не видела нашу храбрую малышку в таком состоянии… до сегодняшнего дня. Ни в Равьенн из-за жестокости мадам Горинье, ни после того как Евгения вложила в голову дочери мысль о побеге, и магия искажений терзала ее сознание. Даже когда случилась ужасная ссора с Винсентом, она держалась. Но не теперь.
– Софи, прости нас, – опустилась на край кровати осторожно, чтобы не задеть карты. – Прости, пожалуйста.
Глаза дочери снова наполнились слезами, и впервые в жизни я не знала, как поступить. Обнять? Сказать – что-то еще, но что? Чтобы не сделать еще больнее…
Я попросила мужа дать мне время, чтобы поговорить с ней наедине, но сейчас уже сомневалась в правильности своего решения. Надо было прийти вместе, у Анри всегда получалось общаться с женщинами лучше, чем у меня. А Софи тоже женщина, только маленькая.
– Вы поссорились из-за меня, – сказала она тихо, глубоко вздохнула и всхлипнула. – Вы из-за меня поссорились!
А потом разревелась. По-детски, отчаянно, громко, и теперь уже не было вопроса, как поступить. Я просто притянула дочь к себе, гладила по спине, по волосам и шептала все-все-все, о чем так хотела ей сказать. Что вовсе мы не ссорились, просто у взрослых всегда все сложно. Что для меня забыть о ее Рожденье было ужасно, и что я никогда в жизни больше не совершу такую ошибку. Софи плакала так горько, что в комнату приманился Кошмар и начал орать дурным голосом, как по весне.
А муж все не шел.
– Мы сейчас зальем твою спальню, – сообщила я, глубоко вздохнув. – А в Лации и так скоро наводнения ожидаются.
– Очень смешно, – буркнула Софи мне в плечо.
Икнула и прижалась еще крепче. А потом заговорила быстро-быстро:
– Я не расстроилась из-за Рожденья, правда. Только пожалуйста, не ссорьтесь больше из-за меня… И не кричите друг на друга.
– Не будем, – тихо сказала я.
