После Анри пришлось уехать в Тритт, и те два дня, что его не было, я не находила себе места. Будущий лорд или леди без устали устраивали мне встряски: тогда, когда я меньше всего этого ожидала. Справлялась только благодаря алаэрниту и привычке запечатывать тьму еще на подходах. Почти не спала, потому что боялась, что из-за тревоги магия малыша вырвется через меня в мир. Когда засыпала, оказывалась то в Шато ле Туаре, где металась по пустынным коридорам, превратившимся в лабиринты, то в полуразрушенном замке графа де Ларне, призрачные контуры которого выступали из темноты, становясь все более осязаемыми. «Ты так и не освободила меня», – говорил лорд Адриан, и от его слов и его близости по коже шел мороз.
Я просыпалась в холодном поту и просила Всевидящего о том, чтобы у Анри все получилось. День, когда он вернулся, стал для меня одним из самых счастливых. Даже несмотря на то, что в конце недели меня уже «не станет». Даже несмотря на то, что вскоре снова придется бежать. Пережить долгое морское путешествие, а потом ждать, пока ко мне приедут Анри и Софи: все должно выглядеть естественно, никто не поверит, что мы погибли все вместе.
Мужу предстояло то же самое, но чуть позже, и все это время я буду сходить с ума от беспокойства – до той минуты, когда снова его обниму, прижмусь к груди, чтобы больше никогда не отпускать. Но пока что он здесь, рядом, и пока я могу наслаждаться минутами, когда мы засыпаем вместе. До той поры, когда уже слипаются глаза, потому что хочется смотреть на него бесконечно долго. Запоминая каждую черточку.
Сегодня вечером нам предстояло «поставить точку» в нашем супружестве – капля моей крови, которая так и не упала на бумаги о разводе, разомкнет обручальные браслеты. Софи мы пока ничего не говорили, этого разговора я боялась чуть ли не больше, чем предстоящего.
И вместе с тем письмо Винсенту, которое я писала сейчас, давалось мне очень сложно. Несмотря на то, что было меньшим из зол. Несмотря на то, что это всего лишь строки, в которых мне предстояло объяснить брату свой выбор. Это письмо я собиралась заверить магией крови – как добровольное согласие на магическую дуэль, о которой мне говорил Эрик. Чтобы у брата не возникло ни малейшего сомнения в подлинности моих слов и добровольности принятого решения.
И все-таки это было очень сложно.
Прощаться, не представляя, на сколько. Иньфай – не Маэлония, нас будет разделять море. Этот разрыв не сшить несколькими днями на поезде.
«Дорогой Винсент,
Наша последняя встреча вышла довольно резкой…»
Это еще слабо сказано.
«Но несмотря на все наши разногласия, вы были и останетесь моим братом. Братом, которого я люблю всем сердцем. Мне невыносима сама мысль о том, чтобы причинить вам боль, и я надеюсь, что мое письмо поможет вам понять мои чувства. Я хорошо помню ваши слова – в тот день, когда я пришла к вам перед балом Уитморов. Тогда вы сказали: «Вы всегда можете рассчитывать на меня», – и обещали принять любой мой выбор. В ту ночь я меньше всего ожидала, что стану супругой графа де Ларне и даже представить себе не могла, что этот мужчина станет для меня единственным и самым дорогим. Но сейчас я не вижу жизни без него. Надеюсь, вы сдержите свое слово и сможете меня простить. За то, что я собираюсь сделать».
Писала обо всем, как на исповеди – не скрываясь и не таясь. Просила смягчить мои слова перед матушкой, Лави и Луизой, и искренне сожалела о том, что не увижу племянника или племянницу. О нашем ребенке тоже рассказывала с затаенной грустью: мне казалось, что Винсент был бы счастлив подержать на руках наше с Анри маленькое чудо. Просила брата позаботиться о Демоне, попросить за меня прощения у Луни. И отпустить его.
Закончив, запечатала конверт заклинанием крови и долго смотрела на лежавший передо мной прямоугольник, не в силах пошевелиться. Такой меня и застал Анри.
Сегодня муж должен был в последний раз увидеться с Иваром – передать ему письма, а еще заглянуть к Лорене и Энцо. Разговор, который им предстоял, будет долгим, поэтому вряд ли он вернется до ужина. А после с моей руки исчезнет обручальный браслет.
Но обручальный браслет не значит ровным счетом ничего.
Главное я ношу в своем сердце. И под ним.
– Ты еще можешь передумать, – произнес Анри, заглянув мне в лицо.
– Нет.
Я посмотрела на него и улыбнулась.
– Я люблю тебя, Анри Феро.
Вместо ответа он наклонился и поцеловал меня в губы. Удивительно нежным поцелуем, от которого зашлось сердце. Мгновения растянулись в минуты или же в часы, а может быть, пролетели как один вздох. Пальцы скользнули по его запястью, когда Анри выпрямился, и я протянула ему письмо.
– Подожди. Я еще напишу Ивару.
Муж нахмурился, но уже взяла чистый листок.
«Простите за то, что наговорила вам на причале».
Эти слова я не могла не сказать. Мне так много нужно было ему сказать, но все прочее было лишним. И он, и я, прекрасно знали, что больше не увидимся, и знали, что никогда друг друга не забудем. Поэтому просто сложила листок вдвое и тепло улыбнулась мужу.
– Возвращайся скорее.
– Можно я сегодня не буду учить стихи? Ну можно? – дочь сделала большие глаза.
После ухода Анри я проверила, как Софи справилась с заданиями по чистописанию и арифметике. Очень хотелось отложить ее занятия и увести в парк, но я боялась, что собеседник из меня будет так себе, поэтому мы обсудили главы по истории и географии, которые предстояло изучить и пересказать. Все было хорошо, пока речь не зашла про стихи, которые та не любила заучивать наизусть.
– Нельзя, – сказала я строго. – Софи, одно стихотворение в день – это не так уж и много, поверь.
– Зачем мне нужна эта поэзия? Я ее терпеть не могу.
В ответ я сложила руки на груди, и дочь надулась.
– Лучше бы меня музыке учили. И вышиванию.
С музыкой и вышиванием действительно вышел пробел. Я с ними не дружила, а поскольку гувернантки у Софи не было, в Лации мы даже не задумались над обустройством музыкального салона. Когда переедем в Иньфай, похоже, эти пробелы нам придется восполнять вместе. Не знаю, будем ли мы приглашать воспитательницу, я пока вообще смутно представляла, как там все будет. Это не просто другая страна, это в каком-то смысле другая цивилизация. Анри обещал, что меня встретят, что о нас с малышом позаботятся, но месяцы вдали от него и Софи, рядом с чужим, пусть даже очень хорошим человеком, уже сейчас казались вечностью.
– Ты научишь меня танцам? – спросила, чтобы сменить тему.
В первую очередь ту, что не давала мне покоя в моих мыслях.
– Танцам? – Софи перестала хмуриться.
– Да, мне очень хочется научиться танцевать, как ты.
– Тебе нравятся нонаэрянские танцы?
Кивнула.
– С ума сойти!
Наверное, матушка сказала бы так же.
