Посреди оранжереи, на кусте из жёлтых роз восседает огромный лис. Анютины глазки вставлены ему вместо глаз (и как-то даже держатся), а алая (из бутонов роз) пасть растянута в хитрющей улыбке. Смотрится… грандиозно. С намёком.
— Красавец, да? — улыбается Дамиан.
Я смотрю на него: рубашка в пятнах пота, руки по локоть в земле (не спасают даже рабочие холщовые перчатки), глаза довольно искрятся, улыбка до ушей… Красавец.
— Мне ещё одна клумба осталась, — встречаясь со мной взглядом, говорит Дамиан.
Я иду за ним по усыпанной гравием дорожке, мимо похожих на маленькие пальмы деревьев, и чувствую, как начинает кружиться голова от спёртого влажного воздуха.
— Может, засадим её фиалками?
Дамиан усмехается и берётся за кустик ярко-оранжевых, похожих на гвоздики, цветов.
— Нет, я скоро. Ты погоди, скоро венчетки распустятся, и он весь рыжий станет. — Дамиан кивает на лиса. Сейчас тот сидит к нам спиной, и видно его обёрнутый вокруг таблички с надписью пушистый хвост.
— Ромион? — уточняю я, и Дамиан тихо смеётся.
— Ага. Папа звал его лисёнышем. Говорил, до лиса ещё не дорос… А я думаю, что уже дорос. Так что пусть будет от меня сюрприз.
Да, Ромион всё-таки заставил бывшего Властелина отрабатывать — но не то чтобы Дамиан сопротивлялся. Глядя на него сейчас (и это после целого дня работы в саду), невозможно не понять: Дамиану это нравится. Таким же довольным он бывает, только когда он принимается болтать о демонологии.
— Виола, я хочу увидеть твоего отца, — говорит вдруг Дамиан, и в его голосе уже ни следа недавнего веселья. — Позволь мне это сделать.
— А… — я удивлённо смотрю на него. — Хорошо, конечно. Но зачем?
Дамиан делает паузу — якобы очень занят вкапыванием очередного кустика.
— Я хочу попросить у него твоей руки.
— А… Дами, зачем такие сложности? — Я просто думала… Ладно, буду честной: я думала, что мы тихонечко, без лишнего шума поженимся здесь, а потом я папе скажу, что вот, дескать, уже ничего не изменишь. Папа, когда ничего не изменишь, возмущается куда меньше, чем когда шанс на перемены ещё есть. — Это как-то… ну, старомодно. И потом, причём тут папа, я сама решаю, выходить замуж или нет…
— Виола. Я хочу. Увидеть твоего отца, — раздельно и очень внятно повторяет Дамиан.
Я вздыхаю.
— Ты боишься, он будет против? — уже мягче спрашивает Дамиан.
— Нет, но… Мне всего шестнадцать…
— Разве это не самый подходящий для замужества возраст?
— У кого как… У меня дома я ещё даже не совершеннолетняя… Нет, если ты очень хочешь… Ладно. Но просто будь… ну, готов, что он попросит подумать, подождать… У нас там так принято, понимаешь?
— И не принято отдавать дочь в жёны бывшему Тёмному Властелину, — спокойно добавляет Дамиан, и я вздыхаю.
— Дами, ну что ты, все уже забыли…
— Но я помню. — Дамиан очищает засыпанные землёй цветы ближайшего кустика. — Твоя мать против?
— О, не вспоминай!
Дамиан молча кивает и отворачивается.
— Ты тут ни при чём, она просто считает, что я должна вернуться в Сады…
— Я тоже так считаю.
— Чтобы жить там в красивой золотой клетке? Нет уж, спасибо. Дамиан, ты знаешь, как она убеждала меня в первый раз? Помочь герою, я имею в виду. Она меня связала, сунула кляп и го-во-ри-ла! Часа два!
Дамиан оборачивается и окидывает меня внимательным взглядом.
— Не могу не заметить, что её метод убеждения, когда это касается тебя, видится мне очень действенным.
— Дами. Если ты попробуешь хотя бы раз меня связать и тем самым в чём-то убедить, я сбегу от тебя к папе, но до этого пожалуюсь моей крёстной ведьме. Ты помнишь мою крёстную ведьму?
Дамиан делает страшное лицо — словно испугался. Потом смеётся.
— Убеждать тебя бесполезно, Виола. Истину нужно сунуть тебе под нос, тогда ты, быть может, решишь изменить своё твёрдое, поистине алмазное мнение. Мне кажется, вы с твоей матушкой в этом похожи.
— Даже думать об этом не хочу, — отмахиваюсь я.
— Вот видишь. А если бы она была здесь и произнесла те же слова ты, быть может, и изменила бы свою точку зрения. — Дамиан усмехается. — Быть может.
— И что? Тебе это не нравится? Да?
Он ловит мою руку и целует пальцы — долго, мягко. Тепло.
— Безумно нравится!
Вечером Ромион даёт бал. «Да так, маленький приём по случаю того, что мы все здесь собрались», — говорит он. А Дамиан потом шепчет мне на ухо — во время посещения паука-портного: «Братец просто решил заключить под шумок парочку союзов». Ну да, а мы из-за этого страдаем: я в платье с таким длинным и тяжёлым шлейфом, что школьная сумка, честное слово, легче, вынуждена танцевать.
— Почему ты хмуришься, фея? — улыбается Ромион, по праву хозяина открывая бал, и опять же по праву хозяина выбрав любую партнёршу.
— Ты точно хочешь это знать? — Все силы уходят на то, чтобы не запутаться в неудобном подоле.
Ромион улыбается мне, а заодно и всему залу, а также маме, которая точно была уверена, что первый танец будет её. Она и все остальные.
— Лиса я оценил. Особенно мне фиалковый венок на нём понравился, — ещё шире улыбается Ромион.
— Я подумала, что так он выглядит красивее.
— Несомненно, моя леди. Между прочим, у меня для тебя подарок… Ну не надо так закатывать глаза, моя дорогая фея, это неприлично.
— Ещё раз назовёшь меня феей — врежу.
— Виола, ну какая леди так разговаривает?.. А подарок ты получишь после пира. Тебе понравится, уверяю.
От его тона у меня мурашки бегут по спине. Сбежать, что ли, с пира?
— Удачи, — улыбается Ромион, когда танец заканчивается, и целует мне руку.
Я отворачиваюсь, даже не утруждая себя церемониальным поклонном… И оказываюсь лицом к лицу с расколдованными аристократами Сиерны. Где-то я уже видела подобную сцену…
Потом они буквально наперегонки бросаются просить меня о танце, а я думаю, что если сейчас сбегу — как в прошлый раз, оставляя по пути детали туалета — то это будет не просто унизительно… Это будет катастрофа!
Но меня спасают.
Чёрные щупальца захлёстываются вокруг шеи ближайшего ко мне «поклонника», потом следующего… И ещё, и ещё…
— Моя леди, — Дамиан спокойно проходит по образовавшемуся «живому коридору» и кланяется мне. — Вы позволите?
— Да!
Он выводит меня на середину зала, где уже танцуют Ромион с мамой. Мама старательно меня игнорирует, Ромион улыбается.
— Ты наконец-то меня пригласил, — шепчу я.
