Девушка испуганно глянула, переплела на груди пальцы, сжимая подвеску-рыбку.
– Фокусы это, – повторил Павел, сердито отцепляя от рукава сухие колючки: пока бежали через пустырь, насобирали их вдоволь. – Добавление индикатора вроде фенолфталеина, он краснеет в щелочах и солях. Как вариант – реакция роданистого аммония и хлорного железа. Залепить кристаллик аммония в воск, прикрепить в щепке, а потом раздавить в заранее подготовленном сосуде – вот тебе и библейское чудо.
– Он пил из кувшина…
– Кувшин можно подменить или добавить хлорное железо чуть позже.
– Выходит, нет у Черных никакого Слова?
– Выходит, нет, – Павел встряхнул пальцами: колючки хоть крошились в труху, но упрямо впивались в кожу крохотными якорьками.
– Что ж ты тогда побежал?
– А ты чего?
Глянули друг на друга: лица встревоженные, побелевшие. На девичьей гладкой щеке алела припухлость от хлестнувшего наотмашь борщевика.
– Боюсь его, – шепнула девушка, зябко поводя плечами. За ее спиной гулял в бурьяне ветер, паства разбрелась по домам, и над Червоным кутом повисли дымные клубы, косматые и седые, как свалянная шерсть.
– Если боишься, почему не уйдешь? – раздраженно спросил Павел.
Она опустила ресницы и вдохнула, накручивая на палец пружинистый локон:
– Не могу. Некуда идти: ни семьи, ни родителей. Был один дед, и тот оставил…
Сказала и умолкла на полуслове.
– Зовут-то тебя как?
– Леля, – имя перекатилось на языке, как сладкая карамель. – А здесь Аленой зовут.
Она снова поправила косынку, но непослушные кудри не желали прятаться под белым хлопком и выпрыгивали то на виске, то надо лбом.
– Ты меня не выдавай, – попросила Леля. – Узнает Черных, что я за ним следила, убьет.
– Не выдам, – сказал Павел, – если расскажешь, что делала ночью на кладбище.
Леля покосилась, но вдруг рассмеялась, встряхнув головой, отчего косынка снова сползла на затылок и кудряшки рассыпались пушистым облаком.
– А ты ведь тоже за мной следил! – сказала она. – Выходит, прав Черный Игумен, что не за исцелением приехал? Зачем тогда?
– Хотелось на чудо посмотреть. Я по ним специалист.
– Увидел?
– Как вода в кровь превращается? Такими фокусами и школьника не проведешь. Дураки, кто верит.
Леля посерьезнела, поджала губы.
– Человек отчаявшийся и запуганный во что угодно поверит. Особенно, если своими глазами видел, как утонувшего мальчика оживили. Степан спал и видел, как силу получить, а теперь себя мессией называет, воду в кровь обращает, сомневающихся наказывает. – Леля стиснула белыми тонкими пальцами ворот рубахи и длинно выдохнула: – Страшно мне, муторно… Нехорошее чую.
«У-уу!» – в отдалении взвыла собака, и голова наполнилась треском и скрежетом, словно ножом провели по сковородке. Павел болезненно сморщился и зажал пальцами звуковод: в последние дни слуховой аппарат частенько сбоил, и Павел нервничал, скреб ногтем ребристое колесико настройки. Леля наблюдала, сдвинув черные брови.
– Случилось уже, – процедил Павел. – Убили старца, а я тебя в эту ночь рядом с его домом видел. Интересно, знает об этом Илья Петрович?
– И я тебя видела, – отозвалась Леля. – Об этом тоже никто не знает.
– Я вышел по… – «покурить», едва не сказал Павел и, коснувшись губ кончиком языка, поправился: – воздухом вышел подышать.
– А я кошку искала.
– На кладбище?
Вой повторился, но быстро смолк, точно пес захлебнулся сырым воздухом. Леля хмыкнула, привычным жестом заправив за ухо кудряшки:
– Далеко проследил. Что же видел?
– Как соль сыпала и колдовала. Как возле дома старца крутилась.
– Три хода посолонь, на растущей луне, – подхватила Леля, – как ангел хранитель караулит с утра до вечера, так соляной круг сохранит от зверя и волка, от наговоренной иголки, от суда и расправы, от ножа и отравы…
Она запнулась, быстро дыша и теребя подвеску – вот-вот порвет.
– Охраняла, значит? – усмехнулся Павел. – От кого же? От мертвого колдуна?
– Зачем от мертвого, когда живой рядом? Только в иные места ему соваться незачем, – спокойно ответила Леля. – Через заговоренную соль не пройдет, а если наступит – споткнется.
– И кто же этот колдун? – шутливо спросил Павел, но улыбка сразу исчезла с губ, когда он вспомнил: тот, кому умирающий Демьян не передал силу, внук его… – Степан Черных?
Леля кивнула. Павел поежился, прогоняя морозец, дотронулся до проволочной рыбки:
– А оберег не помогает?
– Если не веришь, то не поможет.
– А во что верил Захарий?
Нет, Павел не сомневался, что старец шарлатан, что исцеление Леши Краюхина, изгнание бесов и спасение утонувшего мальчика – сложные фокусы, до которых еще далеко Степану Черных. Но если сам таежный мессия не верил в свою силу, во что верил тогда? В дурацкие наговоры? В охранный круг из соли?
– Он верил в Слово, – сказала Леля, и воздух вдруг разорвал громовой раскат. Над темной шапкой тайги с гомоном поднялась воронья стая. Леля обернулась, напряженно вглядываясь в туманную взвесь, сказала встревоженно: – Михал Иваныч охотится. Скоро вернется. Пора мне.
Она приподняла длинный сарафан и метнулась по косогору вверх.
– Стой! – Павел ринулся следом, но репейник с обеих сторон впился в его рукава цепкими коготками, потянул назад. Леля обернулась – вся в белом, как привидение, только смоляные вихры пушатся из-под платка.
– Я пришлю Белолапку, – негромко сказала она, старательно округляя рот, чтобы Павел точно услышал, прочел по губам и понял. – И помни: никому ни слова!
Повернулась и побежала по склону, подпрыгивая в бурьяне, только ветер трепал сарафан. Павел не стал ее догонять.
Перелез забор, обломав ветки смородины. Увидит бабка Матрена – крику будет на весь двор, но в окнах ни огонька, хлопают на ветру распахнутые ставни, жалобно дребезжит стекло. Павел придержал раму, надеясь, что бабка не сунется в его комнату и не увидит, как ее постоялец, словно деревенский хулиган, лезет в окно. За такими выходками Павел и в детстве не был замечен, в отличие от брата. Уж тот был мастер авантюр: когда все засыпали и над дачами болезненно вспыхивали желтушные фонари, Андрей выскальзывал из-под одеяла – в джинсах и толстовке, – и выныривал во двор, где его ждала местная шпана, передавая по кругу дотлевающий бычок. Звал и Павла, но брат трусил и отступал, а вот теперь и сам оказался на месте Андрея.
Аккуратно закрыв за собой ставни, Павел нашарил под кроватью брошенный туда блокнот и ничком рухнул на одеяло. Там, где со страниц под жирно подчеркнутым «Подозреваемые» теснился список имен, Павел обвел «девушка с кошкой» и подписал рядом – Леля.
