– Правильно, – согласился Павел и, вытряхнув из пачки сигарету, помял ее в пальцах. – Про пожар слышали?
– Как не слыхать, – Спиридон с досадой вонзил мотыгу в землю, и из-под лезвия полезло, заизвивалось красное. Черви.
Дрогнувшей рукою сунув сигарету в рот, Павел чиркнул зажигалкой:
– Не возражаете?
– Травись на здоровье. Иваныч божится, что ты и есть поджигатель. Правда?
– Нет, – Павел затянулся и сощурился, выдыхая дым. – Меня самого в горящем сарае заперли.
– Так! – Спиридон снова стукнул мотыгой, погрузив ее глубоко во влажную землю. – На Степана Черных думаешь?
– Его ночью в деревне не было. Мог ли кто-то еще?
Священник задумался, шевеля косматыми бровями.
– Разве что по его наущению, – наконец, проговорил он. – Для местных ты, раб Божий Павел, хоть и чужак, а вот как та сорока, – священник кивнул на скакнувшую со штакетника птицу. – Под окнами крутишься, пользы от тебя нет, но и вреда никакого. А вот для Краснопоясников ты как заноза в… ладони, – Павел усмехнулся и закашлялся, священник хмыкнул в бороду и добавил: – Да-да, на первый взгляд вроде незаметно, а сидишь глубоко и зуда от тебя по всему организму.
– Значит, вырвать хотят.
– Если и не вырвать, то запугать, чтобы от страха сам выпал.
Павел помолчал, выдыхая сизые струйки. В Пуле пощелкивало тихонько и назойливо, как комар зудел над ухом. Павел слегка прикрутил регулятор, и щелканье стало едва различимым.
– Вот и пугают меня, – произнес он. – И огнем, и словом.
– Словом? – отец Спиридон приподнял брови и с интересом глянул на собеседника.
– Да. Об этом и хотел поговорить. Что такое вообще – Слово? С точки зрения церкви.
– С непростым вопросом пришел, – священник вздохнул и размял ладонью напряженную шею. – Меня этому четыре года в семинарии учили, а ты за пять минут узнать хочешь.
– Вы своими словами, как можете. Ведь начинается Евангелие фразой «В начале было Слово». А что это? Молитва? Или сам бог?
– Вообще, в оригинале стоит древнегреческое Логос, – ответил отец Спиридон, – его можно перевести как разум, мысль. Недаром апостол Павел говорил: «Мы проповедуем Божию силу и Божию премудрость». Так можно трактовать это высказывание. Но есть и другая версия. Слово подразумевает звук, – Павел напрягся, разминая в пальцах сигарету и почти не ощущая, как она обжигает пальцы. – Все живое издает вибрации, а звук – универсальный язык общения, один на всех. Космогонические мифы всех культур мира описывают один и тот же сценарий сотворения. Вначале был хаос, а потом по пространству прокатилась энергия.
– По аналогии с Большим взрывом, – понимающе кивнул Павел и, отбросив окурок, вдавил его подошвой в землю.
– Верно, – ответил Спиридон и в подтверждение своих слов хлопнул ладонью по черенку мотыги. – Под действием вибрации или звука все, что находилось в хаосе, структурировались, и образовало материальную вселенную, в которой мы существуем.
– «Однажды все вокруг огласил звук, никогда ранее не слыханный – звук «Ом-м», и ранее пустой мир захлестнуло энергией», – на память пересказал Павел. – Так сказано в индуистских ведах.
– Звук – и он же вибрация, энергия, Бог, – подхватил священник, – присутствует повсюду, он вокруг нас. Поэтому мы говорим, что Бог вездесущ. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».
– Я слышал его, – сказал Павел и комариный писк, прозвенев на тягучей невыносимой ноте, умолк, будто струна оборвалась.
Наступило молчание, густое, как кисель. Трещала сорока, вскочив на ветку березы. Новенькие листочки слегка шелестели от ветра, где-то брехала собака, где-то кричала ребятня. И, несмотря на прикрученный до минимума регулятор, Павел слышал.
– От Захария? – спросил отец Спиридон.
– Да. Когда утонувшего мальчика спасли.
Они снова помолчали. Павел пощипывал ухо, то и дело задевая звуковод. Слуховой аппарат, сросшийся с его телом много лет назад, теперь казалась каким-то чуждым придатком, который хотелось оторвать от кожи, как впившегося клеща, и давить, давить, пока из Пули не полезет живое, червивое и красное.
– Я начал слышать, – сказал Павел, пряча от священника глаза. – С каждым днем все лучше. Вот только… – он сделал паузу, чтобы набрать воздуха в легкие. – Вот только, кажется, у этого чуда есть побочный эффект.
– Эффект какого рода?
– Я стал видеть галлюцинации, – подбирая слова, начал рассказывать Павел. – Вроде давно погибшего брата… А еще делать несвойственные себе вещи. Пишу будто не своей рукой, начал курить. А сегодня утром, – Павел сморщился, – проснулся с полным ртом земли…
Священник приподнял густые брови, но не улыбнулся и никак не выразил недоверие.
– Курил брат твой? – совершенно серьезно спросил он.
– Покуривал по молодости, – удивленно отозвался Павел.
– А умер в огне?
– Как догадались? – в глазах мелькнул и пропал испуг, священник вздохнул, помассировал лоб ладонью.
– По плодам узнаете их, – процитировал он. – Не говорил ли ты другим голосом, раб Божий Павел?
– Нет, – качнул тот головой. – Ничего…
И вдруг вспомнил Акулину в первый день своего прибытия в Доброгостово, и услышал ее скрипучий, будто идущий не из горла, а из нутра голос: «Правая половина живет, левая гниет. Правая половина горит, а в левой черт сидит!»
– Чувствовал запах серы?
– Только гари, – сказал Павел и облизал губы. – Это что-то значит?
– Да, – ответил священник. – Одержимость.
Павел недоверчиво улыбнулся. Так мог бы улыбаться раковый больной, впервые услышав о страшном диагнозе: самого страха еще не было, а было только непонимание.
«Вы уверены, доктор? – сказал бы он. – Перепроверьте анализы еще раз, это наверняка какая-то ошибка. Этого не может произойти со мной!»
– Как можно проверить? – спросил и Павел. – Одержимость часто путают с помешательством. Как узнать наверняка?
– Наверняка… – повторил Спиридон. – Как можно узнать наверняка, есть ли Бог? Приходи сегодня на службу. Хоть и неверующий, а если сомнение есть, то или подтвердишь, или опровергнешь. Одержимость часто выявляется, когда человек подходит к благодатным святым мощам или к чудотворным иконам, когда кропят святой водой или звучит на Божественной литургии Херувимская песнь.
На том и порешили.
Только когда Павел прошел по улице вниз до Троицкой церкви и остановился, щурясь на пылающий золотой крест и нащупывая в кармане куртки сигаретную пачку, накатил страх.
Его затрясло в ознобе, зацокали зубы, прозрачный воздух, пропитанный солнцем, посерел и пахнул тленом.
«В тебе червь сидит! Вижу! В тебе!» – вспомнился безумный крик психа с лопатой, с появления которого и началась история с Краснопоясниками. Может, он сам был из таких? И почему указал на него, Павла? А ведь еще была странная запись, показанная в передаче «Тайный мир». Павел очень хорошо помнил, как выгибалось тело бесноватой, касаясь пола только затылком и пятками, а ее губы шевелились, выдыхая страшное «черво-о…»
