— С чего ты это спросил?
— С самого детства я жил в клане, вся моя жизнь, все моё существование было давно расписано за меня. Я просто не знал иного пути и думал, что это и есть моя мечта. Сейчас все это воспитание буквально кричит — подчинись! И все станет как раньше. Но, кажется, что-то внутри меня против. Я пока ещё не разобрался…
— Ешь, — Ирина вздохнула, отобрала у меня конфету, сама развернула и поднесла сладость мне к губам. — Ешь, а потом поговорим. У меня много чего накопилось… сказать. А если я что-то понимаю неверно, ты меня поправишь.
Конфета действительно оказалось вкусной. Мягкой, и в то же время хрустящей. А еще неожиданно было вот так… с Мастером. Как с равной, как с партнером, а не… Я ведь даже не замечал этого, не воспринимал, что наше поведение нетипично, ведь ситуация совсем другая. И Мастер вроде и не Мастер. Уу… сам путаюсь.
Но тётушка Мариэлла наглядно напомнила, как должно выглядеть общение Мастера и Оружия. И выглядело всегда… но раньше это казалось единственно верным. А теперь?
Мы еще какое-то время сидели на ее колченогом диване и наслаждались сладким послевкусием. Потом Ирина подвинулась ближе, прижалась к моему боку и неожиданно серьезным, четком голосом заговорила:
— У меня пока не полная информация. Но из того, что я вчера узнала ясно одно: твоя тетя предлагает нам клетку. Золотую, комфортную, но клетку. Я не Мастер, и стать им мне не позволят — заставят рожать от выбранного ими производителя.
Она была права, я и сам знал, как это бывает, но пока слова не сказаны вслух, себя еще можно обмануть. А Ирина не оставила на это даже шанса:
— Твоя дееспособность тоже под вопросом, и гораздо выгоднее оставить тебя в этом статусе навсегда. Я не знаю… — она рвано выдохнула, но тут же упрямо нахмурилась и продолжила: — Я не знаю, что лучше для тебя. Но я сама скорее умру быстро, чем буду медленно тухнуть в чужой клетке.
— Значит, вернуться — не вариант, — я вдруг чётко решил все для себя, и от этого сразу стало легче. Если раньше я ещё сомневался, будет ли для Ирины наш одинокий союз лучше, чем счастливая и беспечная жизнь в клане, то после ее пояснения… Да и самому хотелось понять, смогу ли я так же… летать. — Тогда, у нас есть единственный вариант. За эту неделю ты… нет, мы обязаны сделать из тебя полноценного Мастера.
— Ты знаешь, как это сделать? — на полном серьезе переспросила девушка, заглянув мне в глаза. Не усомнилась даже, не обозвала идиотом… просто решила и теперь ждала от меня того же.
— Ты должна набрать достаточное количество скверны, чтобы претендовать на пятую ступень. Если ты успеешь стать полноценным Мастером до того, как Совет аннулирует твою карту стажера, уже никто и ни к чему не сможет нас принудить. И опекунство станет законным.
— Значит, будем набирать, — решительно кивнула моя малявка, и это даже не выглядело смешным. Эта будет набирать… и не сдастся.
Глава 21
Оружие
— Все не так просто. Сотню мелких заданий, как я вначале планировал, мы по-любому сделать не успеем, — нахмурился я, — можно заменить десяток мелких одним средней сложности, ведь чем сильнее тварь — тем скверны больше. Но… это слишком опасно. А еще нам понадобится нормальное снаряжение, на которое у нас нет денег.
— Справимся, — Ирина поджала губы. — Подготовимся как следует. У тебя есть опыт, ты сумеешь меня защитить, если что. И подсказать. Обещаю, что буду беспрекословно слушаться и не буду зря рисковать.
Вот честно, сам не ожидал от себя такого, но я банально покраснел. Ее вера в меня буквально заставляла душу петь и будущее уже не казалось настолько серым, а ситуация безвыходной. Сможем. Вместе — сможем. Я улыбнулся, кивнул и неожиданно для себя самого потянулся за поцелуем. Ирина ответила так, что на некоторое время все проблемы просто вылетели у меня из головы.
— Мммиооооурррр! — раздалось вдруг у нас за спиной, и мне под локоть просунулась черная плюшевая морда. Кошка странно топталась по кровати, прогнув спину и выгнув в сторону хвост. — Мяруруру!
— О, блиииин! — застонала Мастер и уткнулась лбом мне в плечо. — Прощай, спокойствие! Сосиска вышла на тропу войны! В смысле, на тропу секса…
— Мда… хотя… а вот нам и деньги на артефакты, — засмеялся я, беря на руки ласкающуюся животину.
— За неделю мы даже кота найти не успеем, — возразила Ирина, с недовольным видом ероша кошачью шерсть.
— Ну значит, на будущие артефакты, — почему-то ощущение, что мы обязательно справимся, никак не хотело покидать меня, — а пока давай-ка воспользуемся тренировочным полигоном. Я научу тебя мной сражаться!
Ириска
Изверг железный! Зачем я только согласилась… мамочки. У меня никогда в жизни так не болели… не болело ВСЕ!
А вредный ржавень, притащивший меня на «полигон», еще и покрикивал, и даже подгонял какой-то палкой. И все приговаривал, что чем сильнее я уломаюсь, тем больше скверны потом он сможет пропустить сквозь мое измученное тельце и от этого оно всячески волшебно окрепнет и заматереет. Метод болезненный, архаичный, сто лет не используется… но нам деваться некуда, даже ритуалы предков в ход пошли.
Как только я доходила до предела и падала от изнеможения, меня обнимали, гладили по голове и вливали скверну, немного, но достаточно, чтобы через какое-то время начать все по новой.
Кончилось тем, что я потеряла счет времени, а потом в какой-то момент окончательно упала, растянувшись на пыльном полу заброшенного полигона бескостной лужицей. И только тогда железный садист прекратил издевательства, превратился обратно в заботливого Мика, бережно собрал меня в кучку, взял на руки и понес… в ванну. Родную, домашнюю, восхитительно тесную и ничем не напоминающую о фантастическом садизме в моей жизни.
А потом Мик сделал мне массаж… такой… что я пищала и визжала на всю Ивановскую, радуясь одному: в старом сталинском доме стены толстенные, и ни один сосед не прибежит спрашивать, зачем мы убиваем много-много кошек.
Больно, блин! Мышцы и так противно ныли, а он в них пальцами! И даже кулаками, и… если у меня где-то там в мутных осколках сознания и мелькали некие ошметки фривольностей, то после подобной «нежности» они даже пикнуть не смели. Не знаю уж, что там думал Микаэль, разбирая по косточкам мое обнаженное тело, может, и хотел чего. У меня даже на ментальное общение сил не осталось, и единственная мысль, которая еще плавала в еще бодрствующем кусочке мозга, на цензурный человеческий переводилась примерно так:
«Будешь трахать — не буди».
Последнее, что я запомнила, перед тем, как мутные воды сна унесли меня в никуда, это сдержанное хрюканье истязателя и его ментальный хмык:
«Действие должно быть двухсторонним», — это если вежливо, а если нет, то: — «Некрофилией не страдаю, смертушка моя. Подпись: Твой Кос».
Если бы я не уснула, я бы подумала, что он не страдает, он наслаждается!
