Но все это будет завтра. Завтра… я все обдумаю завтра. В том числе и то, как мне найти мою дочь и моего мужа…
Утро началось весело — меня разбудило утробное хоровое рычание и визгливый, истерический мат. Где-то поблизости, буквально за стенкой, некто крыл по матушке не только проклятых зверюг, но и ленивых потаскух, только и способных, что нагулять ублюдка от нелюдя, но не желающих оторвать жопу от постели, чтобы заняться работой.
В какой-то момент рычание из монотонно-угрожающего стало резко-злобным, сквозь него даже прорвалось нечто, слегка похожее то ли на яростный кашель, то ли на неумелый лай. Голос в ответ взвизгнул особенно пронзительно, что-то громыхнуло, шмякнулось, и заковыристые эпитеты стали быстро стихать — их рассерженный автор, точнее, авторша явно совершила маневр стратегического отступления.
Но не ушла, продолжая оповещать мир о моих и звериных общих предках до седьмого колена с безопасного расстояния.
— Эй ты, шлюха подзаборная, чего вылупилась?! — тощая, длинная, как швабра, и такая же лохматая баба очень своеобразно встретила мое появление. — Вылезла, наконец, из конуры, шурашка немытая! А кто за тебя пойло уродам таскать будет, сучка? — она аж подпрыгнула от возмущения, притопывая ногами в драных лаптях по вымощенной булыжником дорожке за железной решеткой, которой была огорожена псарня.
Я на пару секунд задумалась, как поступить. С одной стороны, наживать врагов мне сейчас ой как не надо. С другой — баба и так не пылает ко мне светлыми чувствами, если случай представится — нагадит и ни на секунду не засомневается. И все в целом понятно: старая швабра в грязных обносках вполне логично будет ненавидеть любую, кому хоть чуть больше повезло в жизни.
Мозгов понять, что везение это очень относительно, и что моя добротная туника, хорошие сапоги и гипотетический любовник-эльф в анамнезе — это вовсе не то, что может сделать меня счастливой, у дурищи не хватает. Какая-то девка посмела иметь все то, чем обделена она сама, а теперь, когда упомянутая девка попала в трудное положение, пнуть ее — прямо-таки святое дело.
Все эти не самые загадочные мысли читались на лице моей «собеседницы», как в раскрытой книге. И вот вопрос… а стоит ли такое спускать? Эта швабра немытая сама тут не важнее пятой помощницы десятой поломойки, иначе не потащила бы ведра в загон к «чудищам». Да и одета она точно в соответствии с занимаемой должностью. Так что… нефиг. Ибо нафиг, как говаривал муж. На голову сядут и ножки свесят!
И вообще, зачем мне такие концерты с утра пораньше? Это еще хорошо, что Никитос вчера так умаялся, что до сих пор сопит в две дырочки и на теткины вопли не реагирует. А то напугала бы мне ребенка, сирена некультурная.
— Тебе калиточку открыть, болезная? — ласково переспросила я после особенно звучной рулады. — Иди, пообщаемся, расскажешь мне еще что-то про моих предков и их личную жизнь.
Вряд ли мои слова произвели бы на тетку такое впечатление, не подкрепи я их совершенно определенными действиями: положив руку на холку тихо, но злобно рычащей Найды, я легким толчком направила свою страшилу в сторону решетки, да еще и крикунью к себе другой рукой ласково так поманила. А потом взяла и откинула щеколду, на которую та самая калитка была заперта.
— Ну что, чудо клыкастое, купаться пойдем? — почти весело предложила я животине, с некоторым злорадством глядя вслед мгновенно испарившейся скандалистке. То-то же… даже не обматерила на прощанье, смотри ты. Впечатлительная какая. Ведра бросила и так припустила, что потеряла один свой драный лапоть, золушка престарелая.
Собачатина на мое предложение отреагировала привычно и закономерно: поджала хвост и лапы в попытке стать маленькой и незаметной. Купаться наша собачка всегда «любила».
Учитывая ее новые габариты — смотрелось по меньшей мере забавно. Я не слишком весело улыбнулась и потащила обреченно съежившееся чудище к колодцу.
Ничего другого прямо сейчас я сделать не могу. И даже думать о том, где искать семью, пока рано. Потому что я слишком мало знаю о том, что произошло и куда мы вообще попали. Да, сердце болезненно сжимается каждый раз, когда я думаю о Лешке и Катюше… особенно о Катюше, Лешка не пропадет — почему-то в этом я уверена. Слишком хорошо знаю собственного мужа.
Но дочь… ничего не понимающая, беззащитная, растерянная… так! Не думать! Не сейчас! Я со всем справлюсь в свое время, я ее найду, я буду верить в то, что моя умница-дочка дождется нас. А сейчас мне надо обустроить тот маленький кусочек мира, где сможет какое-то время нормально жить мой сын.
В это утро мне некогда было предаваться унынию и тяжелым мыслям. Мы купались… впрочем, это отдельная история. А также проводили ревизию вверенной нам территории, считали припасы, готовили кашу для звериного племени и для нас с Никиткой…
Я уже поняла, что в моей «автономности» внутри псарни — а сюда без крайней нужды не совался даже господин Бойс, не говоря уже об остальных, которые вообще никогда не заходили дальше калитки — есть и свои минусы.
Проще говоря, мешать никто не будет, но и помогать некому. А работы тут… то есть, на самом деле мне в обязанности вменялось не так уж много — утром и вечером готовить монстрикам еду на допотопной печке под навесом, кормить зверье, следить, чтобы они не покидали огороженной территории, подметать двор до решетки, время от времени выгребать, пардон, дерьмо отовсюду, где его накопилось слишком много, и… и все.
Для обитателей замка главная засада была в том, что монстрячьи хари с удовольствием пробовали на зуб каждого, кто бы ни сунулся за решетку. У меня же таких проблем не было. Что уж тут сыграло, сама не знаю, возможно, привычка.
Всю мою сознательную жизнь у меня была собака, причем это всегда были такие солидные товарищи как ротвейлер, черный терьер или овчарка. Я даже отучилась на курсах кинологов и вплоть до замужества мечтала поработать где-нибудь в органах или в спасательной кинологической службе.
Короче, дисциплина в собачьей стае никогда не была для меня проблемой. Тут ведь главное не твои габариты, а твоя уверенность в себе. Ну, а здесь… вчера я еще помнила о том, что крокодил с зубами — это не ротвейлер, и даже не черныш. А сегодня привычка взяла свое.
Первый же огрызнувшийся паразит получил по носу, совершенно ошалел от такого поворота и вдогонку огреб неодобрительный укус за ляжку от Найды.
И все сразу все поняли. Нет, мне конечно фантастически повезло, что в среде этих мохнорылых давно и прочно укрепился голимый матриархат и вообще диктатура одной-единственной самки на стаю. И мою Найду занесло именно в «матку», погибшую во время гона. Но если бы я не привыкла управляться с животными — ничего бы у меня не получилось. Одна только гигиена далась о-очень непросто.
Кукушонок, усаженный повыше, был в восторге от представления, заливисто хохотал и хлопал в ладоши. Больше никто не радовался.
Для начала пришлось столкнуться с тем, что мыла в пределах псарни не водится как такового. Вообще. Кое-как смыв кровавую корку с Найдиного бока холодной водой, я пришла к выводу, что маюсь дурью, и приступила к делу основательно.
