Что ж, в Радужных долинах разумных аррархов не водится, но места для гнезд там довольно удобные, и обычных крупных пауков должно быть много. Можно попробовать…
Маленький путешественник, выслушав мой план, радостно закивал. Само собой, он именно так и собирался поступить — переесть всех опасных неразумных в округе.
А после того, как он наведет в долине порядок, я пообещал приехать его навестить и привезти с собой самку аррарха. Дальше все зависело от восьмилапого соблазнителя — оставят ли ему только гнездо и яйца, или дама тоже останется, чтобы растить потомство.
Паучок еще больше обрадовался и похвастался, что уже имеет опыт «соблазнения».
Самки любят подарки, так что если притащить завернутую в красивую упаковку большую сочную муху, то дама предпочтет начать с нее, а за это время можно успеть и все дела мужские сделать, и убежать подальше.
Главное, у племени Царреша будет сразу два довольно ощутимых знака моего благорасположения. Первая жена будущего вождя и аррарх-телохранитель. Последний прекрасно считывает людские эмоции, да и укусить может при желании, а от яда аррарха можно спастись только магией, которая на троллей не действует. Так что последующие тридцать лет семейство моего друга может спать спокойно, а там, глядишь, молодежь восьмилапая подрастет.
Да за такой свадебный подарок старая троллевая задница, в смысле отец Царреша, мне по гроб жизни должен будет…
Закончив общаться с «младшим братом», я с удовольствием обменялся несколькими репликами с эльфийской леди, напряженно выжидая, когда же моя самка начнет требовать себе подарки. Можно подумать, только у пауков сначала оплата, потом секс, потом расплата, если оплата не устроила. Везде так, просто оплата и расплата разные, и у пауков все гораздо проще — быстро съели и забыли. А у более разумных принято есть медленно, с наслаждением, и расплату вымогать частями. Причем размеры расплаты знает только самка…
К концу нашего разговора я даже немного занервничал, потому что покарать виновных леди Диндениэль не просила, отдельный домик не требовала, статусных привилегий тоже… Да даже на нехватку личных украшений не намекала. Не иначе, как размер расплаты задуман настолько огромный, что между делом она его оглашать не рискует. Надо будет уточнить потом у Ила, как с этим обстояло дело в ее мире. Может, там деньгами принято расплачиваться?
* * *
Весь вечер я наблюдал за своей наложницей, прислушивался к ее смеху, анализировал ее эмоции. Она вела себя искренне, естественно и, главное, совершенно не опасалась хмуро следящего за ней Илуватора, не отпрыгивала в сторону от присоединившегося к нам Рремшшурга, тоже решившего поближе познакомиться со странной эльфийкой, и даже рассмеялась какой-то шутке от Рридфферта…
С парочкой молодоженов Дина, вообще, болтала так, словно они были знакомы десятилетие. И при этом она действительно испытывала ко всем дружелюбно-положительные эмоции. Даже к арахнидам.
При этом и мой второй советник, и мой секретарь тоже поглядывали на нее с одобрительным интересом.
Ррашшард, Рремшшург и Рридфферт… Ладно, первого она недоизнасиловала, второй — знатный ловелас, но мой секретарь всегда был просто кремнем, а тут даже шутить начал. Как я понимаю, арахнидов привлекает то же, что и меня — полное совпадение поведения, чувств и мыслей.
Когда Царреш и его жена скрылись в направлении портала на Радужную долину, я тихо подкрался к девушке, наклонился, почти прикасаясь к заостренному ушку губами, и прошептал:
— Не составите мне компанию за вечерним чаем, леди Диндэниэль?
Леди вздрогнула от неожиданности, затем оглянулась, увидела меня и едва заметно улыбнулась. Причем действительно улыбнулась, хотя только что грустила.
— Почему бы и нет? А пирожные у вас есть? — поинтересовалась она, а ее настроение почему-то еще больше улучшилось.
— Вы какие предпочитаете? Фруктовые или нормальные? — я тоже улыбнулся, потому что ее положительные эмоции действовали на меня как… гномий самогон. Опьяняя и даря какую-то странную легкость. Понимание, что я могу творить все, что мне вздумается. И не потому, что я — великий и ужасный морра арргросс, а просто потому, что… сейчас будет весело. Как в далеком прошлом.
— А нормальные в вашем понимании — это шоколадные? — спросив, она словно прислушалась к своим словам и тут же уточнила: — Здесь есть шоколад?
— Конечно, есть, — кивнул я, чувствуя дикое желание скинуть лет так двести, устроить огненный фейерверк в саду, искупаться в королевском фонтане… — Нормальные, это те, в которых есть тесто, а не тонкая прослойка, чтобы фрукты не на тарелке лежали. Вы предпочитаете размазывать по тарелке шоколад?
— Нет, — она тоже еще больше оживилась. Очевидно, мы оба действуем друг на друга как усилители детства в заднице и старческого маразма в голове. — Я предпочитаю такие пирожные, которые похожи на пирожные, а не на кисель с фруктами. Ради них я даже готова забыть о том, что у меня сейчас уже ноги отвалятся!
Тоже мне, придумала причину, словно мы на танцы собираемся…
— Я приглашаю вас не в фуршетный зал, а к себе в спальню, полюбоваться чудесной лепкой на моем потолке и прекрасной хрустальной люстрой. Уверен, вы такой еще не видели, — ухмыльнувшись, я замер, стараясь не пропустить эмоциональную реакцию.
Ни бурной радости, ни расчетливого предвкушения. Лишь тяжкий вздох и картинка-воспоминание о прошлом вечере, а потом хитрая улыбка:
— Надеюсь, кровать у вас мягкая? Берег, камыши, комарики — это очень романтично, но иногда я предпочитаю традиционные удобства.
— Вам понравится, — уверенно объявил я и, подхватив даму под руку, направился в сторону своих апартаментов.
— Ну что же, пойдемте… проверим вашу люстру. Только шоколад — обязательно! — выпалила она уже на ходу и рассмеялась.
— Да, насчет шоколада я уже распорядился, не волнуйтесь. Принесут в кастрюле и с поварешкой… — хмыкнул я, потому что действительно уже успел ментально передать первому встречному арахниду, что желаю на ужин.
Услышав эту фразу, леди споткнулась, чуть не полетела по лестнице вниз, испуганно ойкнула, затем уткнулась мне в грудь и рассмеялась. У нее в голове при этом была совершенно четкая яркая картинка нас двоих, нарисованных не очень умелым художником, как-то… ярко, не совсем пропорционально, но в принципе узнаваемо. Мы сидели возле огромной кастрюли, с двумя поварешками в руках, по уши измазанные в шоколаде.
И вдруг мы зашевелились, стали драться поварешками, бегать друг за другом и обливаться шоколадом, отнимать друг у друга эту кастрюлю… потом я… нет она… Так, я не понял, получается, что мы теперь не только вместе смотрим эту странную картину, но еще и вдвоем ее оживляем?
И тут в этой картине появился третий: такой же странно нарисованный Илуватор, держащий в руках мягкий грушевидный предмет, размером с кастрюлю. Грозно им размахивая, он объявил: «Это клизма от слипшихся поп!».
