Так сильно, что я закричала и от собственного крика проснулась.
Болело все и больше всего голова. С трудом оторвав ее от мокрой подушки… мокрой? Глаза превратились в узенькие щелочки, сквозь которые едва пробивался свет, я почти ничего не видела, зато чувствовала странный запах. Медный, пугающий, навязчивый.
Подушка была мокрой от крови. Кровь продолжала капать у меня из носу, а может, и из глаз — схватившись непослушными деревянными руками за лицо, я размазала ее так, что теперь было не разобрать, что именно кровоточит.
В ушах звенело, тошнило и одновременно дико хотелось пить, меня трясло так сильно, что любые попытки вызвать хотя бы домовенка были заранее обречены на провал. Выстучать сложный ритм призыва я не могла.
Надо позвать на помощь… Надо… выбраться хотя бы на террасу, чтобы меня увидел кто-нибудь.
Медленно, хватаясь окровавленными руками за стену, я доползла до выхода. Там кто-то есть… в коридоре… Я чувствую… или просто слышу шаги, легкие, девичьи. Какими бы ни были вредными соседки, они, как минимум, поднимут крик, увидев такой ужастик.
— Пресветлые! Леди? Леди Диндениэль, что с вами? Вы можете убрать паутину? Леди? Леди! Я не смогу вам помочь, я не могу войти!
Голос знакомый, и в нем испуг, жалость, сочувствие… Я помню эту девочку. Она всегда держалась в стороне от остальных, тихая и скромная, никогда не участвовала в общих посиделках девчонок. Даже в столовой держалась незаметной мышкой, быстро ела и уходила. Но со мной несколько раз заговаривала, что-то спрашивала на музыкальном занятии… Ее зовут… ее зовут… Аина…
Последним усилием воли я дотянулась до серебристой метки на дверном косяке. Ну вот, и здесь кровью все заляпала… Зато мне не дали упасть прямо у порога.
Аина оказалась неожиданно сильной девушкой. Она подхватила меня и даже вытянула в коридор, к самым перилам, прислонила к ним.
Твердое дерево довольно чувствительно впилось в поясницу… воздух… свежий… как хорошо… Только сейчас я заметила, что уже поздний вечер. А на этаже пусто — наверное, все ужинают…
— Спасибо… — просипела я и уже хотела попросить, чтобы девочка оставила меня здесь, а сама позвала кого-нибудь на помощь. Я буквально кожей ощущала идущее от нее доброжелательное сочувствие и легкий испуг.
Но сказать я не успела. Ничего не успела, даже закричать.
— Наслаждайся… темная тварь! — все те же сильные руки, пользуясь тем, что я не могу сопротивляться, подхватили меня под колени и просто перекинули мое тело через перила. Сочувствие, это проклятое сочувствие мокрой простынею облепило меня со всех сторон, сжимая, перехватывая дыхание, не давая закричать.
Вот и все… ветер рванул за полы халата, бросил волосы в лицо… Безумие полета в темноту, я знаю, чем оно кончится. Еще бы, с моего-то верхнего этажа…
Почему мне не страшно? Только обидно немного…
Часть вторая
Глава 22
Диндэниэль:
Это так банально, я тысячи раз об этом читала, но время действительно словно замедлилось, и я падаю сквозь его густой кисель плавно, будто неспешно, при этом успевая подумать о миллионе глупостей сразу.
Доннн… словно где-то далеко ударил колокол, и сознание срывается вниз с острого горного пика и несется с бешеной скоростью. Я четко чувствую момент этого срыва — сбоку и сверху на меня бросается что-то большое и темное, хватает и переворачивает мое беспомощное тело, и в стороны от него бьют тонкие темные нити, которые с треском лопаются, но при этом замедляют наше, уже общее, падение.
Я ничего не вижу, но при этом необыкновенно ясно понимаю, что происходит. Это уже не похоже на неспешные кинокадры, это яркие вспышки, вмещающие в одно мгновение целый кусочек жизни.
Он, как всегда, принес корзинку с фруктами. Он посадил младшего брата на ее ручку, на этот раз не став мучить несчастного бантиком. Они вроде бы договорились… взаимовыгодно… мухи в караульном помещении крупнее и сочнее…
Но я не пришла в свою комнату утром. И он весь день об этом помнил, хотя дисциплинированно занимался делами своего картушша. А потом была общая тревога, сильный удар из пустоты, который почувствовали все, и…
И арргросс справился. Вернулся к своему народу, успокоил, навел порядок…
Только закончив выполнять все, до единого, поручения арргросса, Ррашшард рискнул вернуться на свой наблюдательный пункт. На стене, чуть ниже и левее нужного этажа… Он почти успел…
Теперь я вижу все словно бы со стороны, объемно и четко, вижу, как он летит спиной к земле, прижимая меня к брюшку, как сам группируется в комочек, как делают это обычные, земные пауки, если их напугать или уронить. Но правильно сгруппироваться у него не получается, потому что там, где он обычно прячет более слабое человеческое тело теперь спрятана я.
А нити-паутинки все бьют по стене, цепляются за нее, но не могут удержать падения… Играют мелодию порванных струн, пока резкий удар не обрывает этот странный совместный полет последним жестким аккордом.
Кажется, я на несколько секунд или минут потеряла сознание. Хотя меня и спрятали в клетке сжатых паучьих лап, все равно с такой высоты об землю — вышло достаточно сильно, чтобы выбить из меня дух.
Но и только. Я поняла это быстро, пришла в себя — и поняла.
Завозилась, выворачиваясь из захвата. И сразу стало ясно, что кроме уже давно раскалывающейся головы ничего не пострадало. А голова… ну накапало еще немного крови на паучье брюшко… тоже мне, проблема. По сравнению с тем, в каком состоянии мой спаситель!
Он не раскроил голову о каменные плиты двора и смотрел на меня вполне осмысленно. Только из золотисто-загорелого его лицо стало серым, землистым. Даже губы посерели. Господи, неужели спину переломало? Уф… Нет… вот он слегка разогнулся и шевельнул руками… и зашипел.
Четыре паучьи лапы были неестественно вывернуты из суставов и торчали в стороны, даже на вид болезненно подергиваясь. Этими лапами он цеплялся за паутину, пытаясь затормозить падение…
— В порядке? Грау… У вас кровь. Задело? — фразы отрывистые, между ними тихие стоны, сквозь зубы, на фоне неравномерного стрекота.
Спайдермен ты мой… переломанный. Как бы мне сползти с тебя, не задев ни одну из вывернутых лап? Надо же на помощь кого-то позвать!
Попытавшись ответить, я обнаружила, что после падения у меня пострадал еще один орган. Глазки склеены и не смотрят почти — ерунда, голова болит и кружится — не смертельно. Но, ко всему прочему, я здорово прикусила кончик языка, и кровь теперь брызгала изо рта при любой попытке что-то произнести. Как есть ужастик! Тьфу!
Вот уж точно, в голове все закружилось: вслух-то говорить зачем, идиотка? Можно же ментально.
— Нормально. Пусти меня. Я позову кого-нибудь, кто тебе поможет!
