Откатилась на правую сторону, к тумбочке, на которой лежит раскрытая книга, и при этом канделябр-то слева, и камин тоже. А я знаю, что жена хоть и имеет, благодаря предкам по материнской линии, целых два северных лика, но холод ужасно не любит. И сейчас, в сезон дождей, должна тянуться к теплу, то есть к камину. Но и дверь в спальню тоже находится слева, поэтому-то королеву привычно и вполне объяснимо смело направо. Бедняжка. Мое присутствие ей настолько отвратительно, что она готова пожертвовать собственным комфортом, только бы оказаться подальше от меня.
— Дорогая, не ведите себя так, как будто не рады меня видеть.
Я так же привычно загоняю свое раздражение вглубь, чтобы не сорваться и не наговорить совсем уж лишнего. На что я надеялся, идя сюда? Почему рассчитывал, что что-то изменилось?
— Ну что вы, дорогой муж, я вам всегда рада, — доносится из-под полога кровати приглушенный голос.
— Надеюсь, миледи, вы готовы выразить свою радость не только словами, — скептически хмыкнув, я зачем-то оглядываю комнату. Что-то меня беспокоит, что-то неясное, неопределенное, не оформившееся…
— Как и всегда, Ваше Величество, как и всегда, — Айриш вытягивается под одеялом, как солдат-новобранец на плацу, по стойке смирно.
Действительно, все происходит точно так же, как всегда, только вот голос ее несколько более напряжен, чем обычно. Голос и взгляд, они изменились. Да и фразы звучат несколько иначе, как будто королева готова вступить в пикировку, как будто она научилась выдерживать мой сарказм не только в обществе, но и наедине. Как будто у нее выработался иммунитет от меня.
Я медленно раздеваюсь, делая вид, что весь поглощен процессом, хотя сам краем глаза слежу за женой.
Расстегивание заколки и скидывание плаща не производят никакого эффекта, пуговицы на камзоле — и закушенная губа королевы, стягивание нательной рубахи — и вроде бы заинтересованность в светящихся в полутьме глазах. Сапоги в сторону — вздрагивает, когда они стукаются об пол, и все, а вот снятие штанов…
Да, теперь я абсолютно точно заметил промелькнувший интерес.
Девственницей королева перестала быть в шестнадцать лет, в день совершеннолетия. С тех пор в ее поведении ничего существенно не поменялось, а на меня без штанов она всегда смотрела с плохо скрываемым ужасом. Вернее, обычно старалась не смотреть, а лежать, глядя в потолок и вытянув руки по швам. Точно так же она лежала все то время, пока я старательно исполнял супружеский долг, и потом с облегчением вздыхала, когда, кончив, оставлял ее в покое и засыпал.
Сейчас же в поведении королевы было что-то новое, от чего в паху приятно потяжелело. Приподняв теплое одеяло, я откинул его в сторону и устроился сверху на Айриш. Наши взгляды на секунду пересеклись и, вместо ожидаемого обреченного взгляда овечки на заклание, я заметил взгляд разозленной хищницы.
Давно пора было вспомнить, что от отца ей достался только королевский титул, а не беличий лик.
Поцеловав жену сначала возле ушка, затем, зубами отогнув воротничок — в шею, я не забывал при этом следить за ее поведением. Но королева снова вела себя до досадного привычно — лежала и не шевелилась.
Неужели мне почудился интерес в ее глазах, когда блики от свеч пробежали по моей груди? И потом, когда она скользнула взглядом еще ниже, я уверен, что в глубине ее зрачков промелькнула серебристая молния.
Хотя нет, отличие в поведении все же было. Айриш не напряглась, как обычно, а лежала спокойно и расслабленно. Но потом, будто резко вспомнив, сжалась, и, готов поклясться, сделано это было специально, а не от испытываемых на самом деле эмоций.
— Миледи, позволите? — разозлившись, я приподнял ее ночную рубашку несколько выше обычного. Намного выше. Оголил все тело жены и залюбовался на ее грудь, так незаметно округлившуюся за время моего отсутствия в этой кровати. Два холмика гордо стояли, задрав соски вверх, и притягивали к себе все мое внимание.
— Разве я могу вам возражать, муж мой? — преувеличенно спокойно ответила Айриш.
Я даже не сразу отреагировал на ее реплику, только отметил, что искусству словесной пикировки жена наконец-то действительно обучилась.
Накрыв правую грудь ладонью, с плохо скрываемым удовольствием ощутил под рукой приятную теплую мягкость и еще легкое постукивание. Сжал чуть посильнее, и толчки под рукой усилились. Закусив губу, я несколько раз погладил нежную светлую кожу большим пальцем, потом провел по груди всей ладонью и, оторвавшись наконец от завораживающего зрелища, с легким ехидством констатировал:
— Со времени нашей последней встречи в вас кое-что изменилось.
Королева тоже закусила губу, но не от страсти, а от обиды, которую ей не удалось скрыть, как она ни старалась. Даже ее голос звучал несколько обиженно, не говоря уж о самом смысле фразы:
— Еще бы, Ваше Величество, последний раз был… довольно давно!
Хмыкнув, я снова вернулся к более приятному занятию, поцеловав сначала правую грудь, потом левую, потом между ключицами… Я так увлекся, что даже на время позабыл, что подо мной моя собственная жена.
Но, когда я оторвался, чтобы посмотреть на реакцию женщины, то сразу вспомнил, потому что королева, отвернувшись к тумбочке, лежала с выражением лица оскорбленной невинности. Не удержавшись, я несколько раз лизнул языком кончик правого соска, потом обрисовал круг вокруг него и перешел к левому, которому моего внимания досталось несколько больше. Просто я заметил, как королева сминает простынь пальцами, пусть и скрытыми кружевными манжетами, а ее тело чуть-чуть выгибается мне навстречу. Правда, тут же расслабляется и снова выгибается… Особенно, если водить языком с легким нажимом.
«Не такое уж вы бесчувственное бревно, Ваше Величество», — эта мысль возбуждает меня, и я увлеченно продолжаю целовать свою собственную жену, спускаясь все ниже и ниже… Едва прикасаюсь губами к едва намеченной округлости животика, и появившиеся от моего дыхания легкие мурашки на коже тоже почему-то возбуждают. Хотя то, как Айриш борется сама с собой, заводит гораздо сильнее. Не понимаю, почему просто не показать мне, что ей приятны мои старания?
Спускаюсь с поцелуями все ниже, к светлым с позолотой завиткам волос в паху. Да, материнская кровь, истинная снежная пума. Прокладываю поцелуями дорожку вверх, до пупка, чтобы прикоснуться к нему сначала губами, потом языком и потом, подняв голову, посмотреть на лежащую подо мной женщину и снова вспомнить, что это — моя жена. Потому что на лице Айриш застыло выражение мировой скорби, а взглядом она явно пытается прожечь дырку в потолке.
— Миледи, вам так неприятно на меня смотреть? — с ехидством уточняю я и тут же показательно-демонстративно вдыхаю исходящий от жены аромат возбужденной женщины.
— Я выполняю свой долг, муж мой, и жду от вас того же, — прохладный тон королевы не в состоянии остудить моего игривого настроения. И даже то, что она упорно не отрывает взгляда от парчовых переливов балдахина, не сбивает мой настрой не просто завершить поскорее начатое, а еще и развлечься при этом.
