На первые два пункта мышь морщилась, но кивала, а тут вдруг встрепенулась:
— Так, стоп! А вот с этого момента подробнее. Что значит использовать, как объект? Это, знаешь, понятие растяжимое. Светлюк твой орал исключительно про извращения и неестественность. А в договоре?
— А в договоре перечислены обязательно-необходимые условия для третьего пункта. Первое — раб должен испытывать возбуждение, смешанное с унижением, пропорциональное соотношение может быть равное или второе должно превышать первое. Второе — владелец должен получить моральное и/или физическое удовлетворение от процесса. Третье — получение рабом морального и/или физического удовлетворения от процесса обязательно-необходимым условием не является.
Я сначала прочел все это, и только потом почувствовал, как пылают у меня уши и щеки. Стыд ударил в голову как-то запоздало. Заодно память постаралась и выбрала самые возбуждающие воспоминания из сегодняшнего… использования меня, как объекта.
Мышь глянула на меня внимательно и остро, куда-то растеряв только что излучаемое ею добродушное сочувствие:
— Не понравилось?
— Сегодня? Знала бы ты, с чем я могу посравнивать!
— А, то есть унижаться и терять контроль для тебя нормально, если не бьют и не мучают?
Хаискорт! Хорошо ведь сидим, чего она прицепилась ко мне, как… бесы ее… Едва не отшвырнул договор!
— Нет, конечно!
— То есть ты в курсе, как это противно. И все равно даже не задумался, когда попытался это сделать со мной? И сейчас не особо угрызаешься, верно? — мышь сверлила меня строго-суровым взглядом, от которого делалось не по себе.
— Что я с тобой попытался сделать? — я даже как-то растерялся от ее обвинений.
— Ой, только не надо делать вид, что ты, свинюка ушастая, не пытался сегодня поиметь мой мозг, — мышь смешно наморщила нос и поправила очки. — То, что я сама ворона и доверилась тебе абсолютно зря, факта не меняет. Пытался. И уже наверняка радовался, что я стану послушная-послушная. Как кукла. Да?
— Я всего лишь усилил те желания, которые ты испытывала! Это другое… Я не хотел сделать тебе плохо. Я хотел… сделать себе хорошо. Понимаешь?
Судя по взгляду, которым меня одарили, понимания там не было. Мышь вздохнула с видом терпеливой мученицы.
— Когда тебя насилуют, против воли, а у тебя все равно возбуждение и оргазм, это уже не изнасилование, по-твоему? Тебе же хорошо сделали.
— Нет, то есть да… То есть нет! — запутала она меня этими своими вопросами. — Когда я сам вроде бы уже и хотел, но стеснялся, а меня взяли и возбудили — это одно. А когда я вообще не хотел, а меня возбудили — это изнасилование, хаискорт!
— Ну а я не стеснялась, — мышь сверлила меня своим серьезным взглядом. — Я не хотела. Такого не хотела. И все время где-то внутри об этом помнила. Тело стало как чужим, очень… мерзкое ощущение. Вот уж кто-кто, а ты должен бы понять. Когда не хочешь, а возбуждение уже не оставляет шансов.
Нет, ну как у нее получается достать меня за две-три фразы?! Перевести из режима полного удовлетворения в состояние "взорвусь от возмущения прямо сейчас"?! Марбхфхаискорт!
— Да я уже понял, что тебе не понравилось! — теперь всю жизнь будет мне напоминать, бесы ее чем-нибудь оглуши. — Извинился даже… Не буду я так больше!
— Ну и хорошо, — вот пойми этих женщин. Сидела, мозг клевала, и вдруг — раз — и со всем согласилась, успокоилась, даже улыбнулась. Подозрительно, черт побери! — Тем более, когда я опомнилась, тебе больше понравилось. Скажешь, нет? — ну вот, ясно, где собака порылась… И снова эта хитрая улыбка. — Живой человек всегда лучше куклы.
"Когда как", не согласился я с ней мысленно, но вслух, естественно, кивнул. Что я, сам себе враг, что ли? Замяли тему и замяли, все равно еще припомнит… Женщины — они мстительные. И, главное, почему-то обидно, что она разницу между изнасилованием с согласием и без так и не поняла. А я же был прав, бесы всех раздери! Просто вот она такая… особенная. Или просто притворяется, что ей не понравилось.
— Ладно, читай дальше, — напомнила мне мышь, кивнув на договор.
— Владелец обязан обеспечить возможность доступа прежнему владельцу либо его представителям для осуществления контроля за правильным выполнением обязательств, если миадерпиан, настроенный на постоянный магический контроль за выполнением всех условий данного договора, будет систематически сигнализировать о нарушениях режима содержания раба.
— То есть Сволочь Светлая не просто так мне померещилась, — вздохнула мышь. — Пррроверяльщик, ммать его… Слушай, сколько, говоришь, ты у них там перевоспитывался лет?
— Ровно сотню, если по вашему времяисчислению. По нашему не так точно будет, а вот по вашему сто лет, день в день. Ну и потом три года у Светлого.
— Лажа это какая-то, а не перевоспитание, — уверенно заявила мышь. — И вообще, вся эта история очень странная. Сто лет они тебя… перевоспитывали через задницу, и чего? Почему вдруг решили, что один светлюк справится лучше целой толпы? Ладно, допустим… Но он ведь делал то же самое, что и прежние "воспитатели", только лично и слишком рьяно. Так?
— Наверное… Первые сто лет, что я там у них провел, у меня в голове как один большой кошмар отложились. А вот у Светлого каждый день помню.
— Ну, этот, по всему видно, душу вкладывал, — недобро усмехнулась мышь. — А толку? Нет, я догадываюсь, чему тебя все эти сто лет учили, вот только ты, по-моему, так и не въехал.
— Во что? — я уставился на нее в ожидание, что она вот сейчас скажет, чего от меня все эти сто с лишним лет хотели, я осознаю — и меня отпустят.
Хаискорт, понятно, что наивно, но иногда так хочется верить в сказки!
Мышь вздохнула.
— Ребенок. Фантастика. Вот скажи мне, ты когда… до плена всех, кого хотел, пытал, унижал и трахал, ты догадывался, как оно неприятно с их точки зрения? Наверняка. Но пока сам не побывал на их месте… Думал, что раз ты сильный, то можно?
— Ну да, это закон жизни. Кто сильнее, тот и сверху, — хмыкнул я.
Вот уж это я уяснил почти сразу, как только попал в плен. То есть я и раньше знал, что имею всех, потому что они низшие, а я — Темный. Элита. Ну и раз меня скрутили Светлые, объединившись, то я сделал сразу вывод, что любого сильного может захватить толпа слабых, если они объединятся. Ну, идиот я, на заговоре против родителей не научился. Только когда сам облажался — дошло, хаискорт! Слабые могут объединяться. А против группы тех, кто не сильно уступает тебе в бою один на один, любой сильный — бессилен.
И теперь я сижу на диване со своей хозяйкой, женщиной из низших, из-за своей непроходимой тупости и самоуверенности.
— Ага, — как-то подозрительно охотно подтвердила мышь, а в глазах просто плескалось море иронии. — И чем все кончилось, сильный ты мой? На твою силу нашлась другая. И всегда найдется. И будет делать с тобой то, что ты делал со слабыми. Согласен?
