Я опустила трубку и уставилась на вполне живого, на вид здорового и любопытного чертенка круглыми глазами. Это же такая катастрофа, Армагеддон и полный… пушистый, что я сразу забыла и про вчерашние невзгоды, и про то, что валяюсь в одной постели с сексуально озабоченным чертом в трусах и майке… моих любимых, тонюсеньких… да пофиг все!!!
В четыре часа придет Эмма Львовна! А у меня тут полный раздрай, лечебные последствия по всему дому и свеженький черт в наличии! Не козел, конечно, но тоже… рога и копыта.
Чертенок, может и выживет… У него регенерация хоть и на минимуме от прежнего, но все равно живучесть повышенная. Эмма Львовна тоже выживет, тут и сомнений нет. Она за свою жизнь и не такое видала, гоняла и строила. Вот квартира… да и вообще остальной дом… Вот тут у меня есть сомнения.
А, главное, уже половина двенадцатого, и если я хочу взять черта с собой на работу, то надо вставать и бежать!!! Потому что из одежды у него штаны-трусы-носки и хрен с прованским маслом. Для начала ноября — как-то сильно маловато. Блиин! Обувь!
— Вставай! — я кинула в чертенка свежей футболкой и очередными трусами из упаковки. — Поставь чайник! И погрей нам что-нибудь! А я пока… — рванула к кладовке, судорожно вспоминая, что куда-то туда закидывала старые Лешкины кеды, поселившиеся у меня после летнего братцева похода… Не малы будут точно, а если велики — ничего, до магазина дойдет!
Через пятнадцать минут я, плечом подпирая радостно вываливающихся из кладовки "жителей", которых опять накопилось до потолка, все же выдернула с самого низа этой пирамиды пакет с синими мишками — там точно кеды. Сверху на меня упал только один большой мешок, мягкий — удача! Вдвойне удача, потому что в нем оказалась старая Лешкина куртка. В смысле для него старая, он перед очередным свиданием века влетел ко мне с фирменными пакетами, и, как обычно, старые шмотки просто бросил. А мне лень было тащиться к мусорным контейнерам, так что население кладовки в очередной раз приросло.
— Владис!
Темный высунулся из кухни:
— Ты из образа королевы только выйди и определись. Я что-то грею или раскапываю тебя из-под коробок.
— Ты себя нормально чувствуешь? — спохватилась я, внимательно разглядывая вчерашнего полумертвыша ангинного. Не утилизировался, значит, шестьдесят семь процентов рулят. — Горло? Кашель? Голова не болит? Не надо меня раскапывать… лучше завтракай быстрее, мы торопимся!
— Куда это?! — Владис застыл, подозрительно поглядывая на меня. — Чувствую я себя нормально. Но в доме надо еще еды завести, кроме яиц, а то я так кукарекать начну скоро.
— Я же вчера купила! — неужели он во сне вставал и все слопал? Да быть не может… — Ааа! Там пакеты, наверное, под столом… я и забыла. В магазин мы опаздываем. И на работу. И вообще… слушай, а давай я тебе кулинарную книгу подарю?
— Зачем мне кулинарная книга? — Владис еще больше насторожился, опасливо поглядывая на меня. — А вчерашнее… то, что со мной было… оно не заразное?
— Да…нет, наверное… — я уже отвлеклась, вытряхивала из пакета Лешкины кеды. Мдя… походная жизнь не сахар. Хоть бы помыл, что ли… А то горная глина на полу и стог какого-то налипшего на него сена — это перебор даже для меня. — Иди сюда, мерить будем.
— ЭТО?! — чертенок замер, с презрительным ужасом изучая валяющуюся на полу обувь.
— РРРРРР!!! — сказала я, злобно стукая кедой об кеду. Глина радостно осыпалась вместе с сеном. — Рррраз… ррррдва… аррррртри… уф. — Помогло. Кидать в черта кедами почти расхотелось. — Да, это, потому что до магазина, где я куплю тебе нормальную обувь, надо еще дойти!
Владис посмотрел на меня с легким ехидством:
— Давай ты еще пару-тройку раз этими грязными тряпками об пол стукнешь? Только больше не рычи так страшно, а то я пугаться начинаю. И, кстати, а сколько яичница должна на сковородке лежать?
— Давай я лучше ими о тебя стукну! — проворчала я. — Чего? Ой! Горим!!! — из кухни явственно тянуло паленым.
Чертенок опасливо заглянул в дверь после меня, покашлял и ринулся открывать окно.
— Короче, я с утра не голодная, — подытожила я, горестно разглядывая обгорелый труп яичницы на закопченной сковородке. — Кулинарную книгу в зубы и не спорь! Выпей вон кефир, — я кивнула на пакет под столом, — и бегом одеваться, глину я почти всю отколупала.
Мрачно выпив кефир прямо из бутылки, чертенок, с лицом мученика, идущего на заклание, направился к несчастным кедам. Взяв их двумя пальцами, он еще раз вопросительно посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я не передумала.
— Надевай-надевай! — я была безжалостна и деловита, поскольку надо было успеть одеться самой, не забыть дома сумку с деньгами и ключами, и хоть чуть-чуть сгрести глину, а то Эмма меня точно в кислоте растворит.
Кеды оказались велики на два-три размера, а то и больше. Лицо Владиса выражало максимум презрения к происходящему и обличало меня во всех смертных грехах разом.
Но мне было до… лампочки Ильича, поскольку домомучительница и кислота — это вам не черт и недовольная моська. Переживет! Напялила на вяло брыкающееся тело Лешкину куртку, тоже размера на три превышающую чертячью щуплость, и выпихнула жутко недовольное пугало на лестничную клетку.
— Лифт вызови! — а сама загремела ключами.
По улице Владис плелся нога за ногу, пыхтел, сопел и покряхтывал, всеми силами транслируя мне, какая я жестокая и нехорошая. А сам тем временем так и стрелял по сторонам любопытными глазками. Пнул бумажный пакет. Обернулся вслед бабуле-велосипедистке в алых лосинах и зеленом шлеме. Скорчил надменную рожу заинтересованному прикидом бомжу.
Бомж, кстати, как любая маргинальная и загадочная личность, не иначе как обладал зачатками телепатии, потому что увязался за нами до самого дисконт-центра. На подходе к которому Владис развернулся и в упор посмотрел на маргинала, но сказать ничего не успел, потому что я резко дернула чертенка за руку и затащила в здание. (И ведь не ошибся, телепат уличный. На выходе, где он нас преданно дожидался, я молча всучила ему пакет с кедами и курткой. Владис мою благотворительность надменно проигнорировал.)
Сжалившись над чертякой, стянувшим с себя балахонистый Лешкин прикид, сразу, едва мы вошли в магазин, первым делом поволокла его в обувной. А то он даже шел так, словно мечтал погрузиться в бетонный пол по самые… кеды.
Оглядев имеющийся выбор Владис горестно вздохнул и направился к высоким сапогам-внедорожникам рядом с которыми стояла устрашающая пятизначная сумма.
Туда же, завлекательно сверкая неоновыми улыбками, рванули сразу две девчонки-консультантки. Я едва успела поймать чертенка за пояс штанов.
— Стоять! — приказала я шепотом. — Это мы не покупаем!
— Почему? — на меня уставились кристально-ясным взглядом ребенка, которому отказали в новой игрушке по неясной причине.
Я покосилась на третью продавщицу, застывшую в охотничьей стойке у полок с кроссовками, и оттащила дитятку в уголок.
