— То есть ты считаешь, что я тебя от безысходности соблазняю? — как-то медленно, едва сдерживаясь, спросил он. — Хаискорт! И что МЫ придумаем? Девочку мне на ночь снимем? — Само ехидство. — Она-то мне точно ничем не обязана. Ну напряги голову! Зачем мне ТАК стараться, чтобы соблазнить конкретно тебя?
— Да при чем тут я, чертенок?! Ты не меня соблазняешь. Ты соблазняешь того, кто тобой владеет. Потому, что у тебя выбора нет! И воспользоваться этим… неужели не понимаешь? Это мерзко и унизительно — заниматься сексом с тем, кто не может тебе отказать. Это… как признать себя полным ничтожеством, неспособным завоевать желанного, умеющим только украсть или заставить. Или воспользоваться чужой бедой и беспомощностью, — меня натуральным образом передернуло. — Так поступают… Самые слабые, ущербные какие-то. Я не такая. А для тебя… ну придумаем, пусть даже девочку по найму, если ты захочешь.
— То есть то, что я сейчас делаю — это не завоевывание желанного?
Я в очередной раз тяжело вздохнула и посмотрела чертенку прямо в глаза:
— Владис, скажи честно. Если бы ты был свободен и мог выбирать, и вот тогда ты бы просто встретил меня на улице… в своем мире. Ты бы тоже завоевывал?
— Да я вообще мало кого завоевывал, — фыркнул презрительно чертенок. — Скорее выбирал из сдавшихся без боя. А тебя… на улице… да я бы даже не заметил! И ты прекрасно это знаешь… Потому что внешне ты мышка-мышкой.
Я засмеялась.
— Именно, чертенок. Мне это жить не мешает, и быть любимой не мешает, и дружить, и встречаться с мужчинами. Но мы сейчас о другом говорим. О том, что это не ты и не меня завоевываешь, а твоя безвыходность этот самый выход ищет. Мы его найдем, но не так, договорились?
— Ты говоришь правильные вещи, но прячешь их под тонной бреда. Как в твоем любимом кино, — Владис, не глядя на меня, открыл шкаф и положил на диван пирамидку и смазку.
Ну вот. Блин, забыла, что сегодня третий день… будь он неладен! Я уже тихо ненавижу этот его трехвалентный градусник. Потому что, я — живая здоровая женщина, а чертенок чертовски соблазнительный парень. И, даже не смотря на то, что ему требуется совершенно противоестественное это… мать их воспитательную, имение, я все равно потом каждый раз полночи заснуть не могу.
А чертенок, повернувшись, тоже улыбнулся мне в ответ, резко меняя интонацию со злой и серьезной на небрежно-легкую:
— Не понимаю, зачем нам искать какой-то выход. Но ты сегодня настроена философски, поэтому попробуем все испортить в другой раз.
Я только пожала плечами. Надеюсь, другой раз настанет не скоро, и вообще. Почему-то там, глубоко внутри, как-то… больно. От того, что ему нужна не я, а выход.
Ладно, заканчиваем ныть. Страдалица нашлась. Вон у тебя тут черт недое… неоприходованный, и градусник гнусно подмигивает третьей шкалой. Интересно, если его попробовать вечером второго дня забыть нечаянно в муфельной печи, может он того? Передумает моргать? Хха! Это он мои мысли читает, злобный приборчик, вон как притух, но столбики по шкале не поднял, сволочь непреклонная. Только унижомерная синяя полоска на две трети полна, а болючая всего на треть. Ну а трахательная — на нуле, молоток ей в соседи.
Чертенок между тем уже разделся, без обычных своих ужимок, к которым я, оказывается, успела привыкнуть. И которые, черти их возьми, оказывается, здорово облегчали дело. А сейчас я себя почувствовала палачом каким-то. Бля! Почему все так непросто, а?
Ну нет, пусть лучше кокетничает! А я уж как-нибудь справлюсь.
Очевидно, Владис заметил мое напряжение… Он, зараза такая, последнее время мои перепады настроения чувствует раньше, чем я успеваю сама понять что происходит!
Обернулся и улыбнулся. А я села рядышком с устроившимся на диване чертенком, и нежно-нежно погладила сначала по спине, снизу вверх, по позвоночнику, а потом запустила пальцы в волосы и легонько потянула, еще сильнее разворачивая его лицом к себе.
— Владис, что бы ты не думал, мне нравится к тебе даже просто прикасаться. Гладить. Дарить удовольствие.
Кокетливо-гордая улыбка была мне ответом.
Вот, другое дело! Котенок… быть с тобой нежной так просто… даже не верится, что тот кусочек чужой памяти, что уже почти ушел куда-то в глубины моего подсознания — тоже о тебе. Но я все еще помню… ладно. Не время.
Я не стала сразу хвататься за этот дурацкий стеклянный член. Гладила и гладила, ласкала, иногда, словно невзначай дотрагиваясь до особенно чувствительных мест.
Чертенок мурлыкал, прогибался, выгибался и только хвостиком не вилял от удовольствия… но попкой накручивал очень соблазнительно. И вообще, он удивительно гибкий, даже не как кот, а как… змей. Наводит на размышления, в кого он там оборачивался… но чертиное настроение падает при одном упоминании заблокированного оборота, так что я не спрашиваю.
Постепенно нежное мурлыканье сменилось нетерпеливым постаныванием. Владис был "готов" на все сто без всякой "неестественной" стимуляции. Но без нее, увы, никак. Так что берем смазку и так же нежно, продолжая гладить гладкое-теплое, вздрагивающее и стонущее… сначала одним пальчиком, потом двумя… Черт, никогда не задумывалась о таких подробностях мужской анатомии, но теперь я, не хуже заправского доктора знаю, где у мальчиков простата. Нда. И как они реагируют на ее "стимуляцию" тоже.
Владис утробно взмурлыкнул, стоило лишь чуть задеть это волшебное место, и выгнулся, запрокидывая голову, раздвигая колени и еще шире раскрываясь навстречу моей руке.
Мне вдруг захотелось, как в тот первый раз, довести его до того, что он почти потерял сознание во время оргазма, настолько сильными были ощущения. Хоть это я могу себе… позволить. И вообще — просто могу.
Так что даже когда мои пальцы сменились той самой прозрачной… хренью, я никуда не стала торопиться. В последние пару раз я старалась закончить "процедуру" побыстрее. Чертенок получал оргазм, но быстрый и судя по реакции, далеко не такой острый и бурный, как в первый раз. А сегодня… в конце концов, он заслужил.
И потому, первые, еще связные просьбы я проигнорировала, только улыбнулась котенку, когда он в очередной раз выгнулся и посмотрел на меня умоляющими, слегка уже шалыми от возбуждения глазами.
Он стонал, крутился, сам насаживался на знакомо и сладко отдающую в пальцы мягким вибрированием пирамидку. И вообще, вел себя весьма активно, провоцируя меня на большее и постепенно теряя над собой контроль.
И это при том, что одна моя рука держала "неестественность", мягко двигая ее внутри Владиса, а вторая гладила везде, но пока даже близко не касалась напряженного, уже истекающего смазкой члена. Хотя чертенок как только не изгибался, чтобы задеть своим гордо стоящим органом мою руку.
— Скажи. Скажи мне, — улыбнулась я, когда Владис в очередной раз умоляюще застонал, заглядывая мне в глаза. Парадокс… дурацкая синяя полоска тут же поползла вверх, а градусник замурчал почти так же довольно, как чертенок. Это отчетливо было видно — Владису нравится… НРАВИТСЯ! Вот так вслух просить меня.
