— Как я понимаю, проблем с послушанием на прогулках у вас не будет, молодой человек? — с плохо скрываемым восхищением в голосе уточнил муж Анны Марковны.
Я уверенно кивнул:
— Никаких, сэр.
На мое обращение он как-то удивленно хмыкнул. Кстати, странно, на "леди" Алена и Эмма Львовна реагируют совершенно спокойно. Наверное, к мужчинам здесь принято обращаться как-то иначе. Надо будет уточнить потом.
Через три с половиной часа я вернулся к нам домой, уставший, отбегавший два часа по лесу, в компании двух огромных монстров, черных терьеров, так называется их порода. Их хозяева, узнав, что я точно приеду завтра, по-моему, готовы были меня расцеловать. Я же хотел под душ, поесть и… к мышке, похвастаться честно заработанными тысячами. Целыми двумя. Полторы тысячи за эту прогулку и пятьсот — аванс, за следующую.
Глава 13
Алена:
Сегодня утром в квартире непривычно не пахло вкусненьким с самого утра. Эх… как-то быстро я привыкла. А вчера вообще в последний момент поймала себя за язык, чуть не ляпнула в сытом экстазе, что готова на чертенке хоть завтра… жениться. Боюсь, он бы не оценил предложение, исходя из распределения гендерных ролей. Градусник испищится от восторга, но чертенок обидится.
И вообще, это тема такая… скользкая. Про всякие замужи и прочие супружеские… радости.
В этом отношении чертенок вел себя как опытный полководец на поле сражения. Не пробив оборону в лоб, он решил атаковать с флангов. Я бы даже похихикала над этим, если бы не одно НО. Точнее, этих "но" было несколько.
Парадокс, никогда бы не поверила, если бы сама не видела, не нюхала и не лопала. Но чертенку… нравилось заниматься всей этой мутотней, которую опытные демиурги-садисты замаскировали безобидным словосочетанием "домашнее хозяйство".
Нет, я даже верю, что когда-то в древности тоже были странн…хозяйственные, рабочие лоша… женщины. Которые без магазинов, стиральных машин и газовой плиты управлялись с мужем-кормильцем и выводком чумазиков. Может быть… чудес на свете много. Но я и при современных удобствах существо насквозь пещерное, в быту бесполезное и даже иногда вредное, если судить по чертенкиным моськам.
Я даже специально у дверей мастерской поставила другие тапочки и повесила другой халат, чтобы выбираться из логова в одиночестве, а не в веселой компании пыли, глины, металлической стружки и опилок. Мне чертенка жалко, он хороший. Когда не сопит, не ругается и не смотрит на меня с таким видом, словно с удовольствием подмел бы и меня, а не только пол. Уборка у него тоже не вызывает восторга, но при этом он отчаянно крутит носом и чихает на малейший… вот мааааленький такой творческий беспорядок. Как только я удаляюсь обратно в логово или выбираюсь во внешний мир, он, сердито жужжа, начинает нарезать круги по загрязненному участку. Со шваброй. Каюсь, пару раз из-за двери специально подглядывала за процессом кружения-жужжания.
А готовит он так, что язык пытается проглотиться вместе с едой, чтобы ее еще и в желудке смаковать. Я долго недоумевала по этому поводу — Темный, весь из себя высший, аристократ, противогаз ему… туда. И столько восторга. А потом пригляделась… поспрашивала осторожно… Да он просто никогда в жизни раньше этим не занимался и действительно не подозревал, что это может быть так интересно. Познавательно. Увлекательно!
Интересное и увлекательное чертенок любит. И учиться всему новому, если оно вот такое, как сказано ранее, тоже. Вот так. А светлым уродам надо крылья оборвать за то, что украли у ребенка больше ста лет, вместо того, чтобы научить чему-нибудь полезному.
Я приняла душ и, не учуяв путеводных вкусных запахов, вместо кухни прямым ходом отправилась в творилище, то есть мастерскую. И время исчезло. До того самого момента, когда дверь хлопнула и на пороге возник неимоверно довольный и гордый собой Владис.
— Чертенок, — обрадовалась я, оторвавшись от ванночки с раствором для электролиза. — Где был? Как сходил?
— Сходил хорошо, — передо мной помахали двумя бумажными тысячными купюрами. — Ты завтракала?
— Ух ты! — Оценила я. — Силен! Не, не завтракала. У меня тут… омеднение не получается.
— У тебя зато озеленение лица бесподобно получается. И тени ты кладешь неправильно, под глазами, а надо сверху. Всему-то тебя учить приходится, хаискорт! — чертенок вроде в шутку брюзжал, но как-то очень по-настоящему. — Короче, иди мыть руки, сейчас кормить буду, пока ты вконец не… омеднилась!
Я хихикнула и пошла мыть руки, отгоняя от себя настырный глюк: чертенок в чепчике и фартуке, как бабушка из мультфильма про Красную Шапочку, но поверх рогов и боевой брони, подгоняет меня поварешкой по затылку. Бррр…
Вот как в воду глядела. Не в смысле по затылку, а в смысле злобной чертиной натуры. Этот товарищ решил раз и навсегда ударить чертопробегом по бездорожью и разгильдяйству. Путем… обучения меня навыкам грамотного макияжа. На мой подозрительный вопрос, откуда ОН-то это знает, на меня нафырчали и… не ответили.
Этот гример-надомник купил мне на свои деньги косметику, отловил, вытащил меня (!!!) из мастерской и приступил к последовательным пыткам. Он так горел энтузиазмом и был так горд собой, что у меня язык не повернулся сказать ему, что краситься я умею, и неплохо. Просто не люблю.
В театр, на свидание, в ресторан… еще понятно. Но каждый день уродоваться минимум полчаса, с утра, чтобы потом весь день косить глазом в зеркало — не потекло ли где чего? Нааафиг.
Так вот. Владис взялся за меня с рвением новоявленного Пикассо, и примерно с таким же результатом. Долго колдовал с тоном, глаза мне подвел уверенно и почти профессионально, одним движением красивой тонкой кисточки. Мазюкал румянами, потом сосредоточенно рисовал мне рот… не давая оглянуться на зеркало.
Закончил. Отошел. Оценил.
— Что-то не то. Как-то оно… — он растерянно пожал плечами, осматривая меня, как Пигмалион строптивую Галатею. Которая вместо вечной любви продемонстрировала создателю кукиш, слезла с постамента и ушла в феминистки.
Я обернулась к зеркалу. Сначала вытаращилась в ужасе, а потом сложилась пополам от хохота.
Нет, с Пикассо я, пожалуй, переборщила. В том смысле, что глаза были на положенном месте, на одном уровне и даже одинаковые. И, в общем, где-то красивые. Если взять каждый глаз в отдельности. От меня. Стрелки он и правда вывел безупречно и тени растушевал как надо. И румяна теоретически на месте, и рот не до ушей. То есть, в целом, на женщину похожа.
На незнакомую женщину… эмммм… облегченного образа жизни. Такую, знаете… начинающую. Из молодых да раннюю. Эффект фантастический! Яркий, ОЧЕНЬ яркий макияж загадочным образом превратил меня чуть ли не в нимфетку, дорвавшуюся до маминой косметички и собравшуюся на первый в жизни съем.
— Мдааа… с таким лицом только самосвалы на дороге тормозить. — Резюмировала я, повернулась к художнику и, преувеличенно кокетливо вильнув полой халата, сложила пунцовые губы бантиком. — А?
