Я даже успела задремать под ритмичное постукивание то ли шаров, то ли других каких гусеничных ног. Бесцеремонно пристроилась на плече у рыжего, не обращая внимания на его диковатый взгляд и попытки тихо отодвинуться. Только поймала слегка когтистой лапой и вернула на место — ибо подушки должны сидеть смирно, не пищать и не ползать.
Внутренние часы, непонятным образом научившиеся точному ходу после попадания в звериную шкурку, отсчитывали минуты и часы, а шарики под полом все стучали и стучали. Их звук изменился только к исходу седьмого часа пути. Словно увязли в сиропе и стали двигаться медленнее. А потом гусеница издала дикое, пробирающее до костей шипение, и плавно начала сбрасывать скорость. Вот уже совсем почти остановилась и вдруг замигала цепочкой разноцветных огоньков точно по контуру дверей.
«Крылышки» поднялись.
— Пошли, пошли! Не спать, падаль! Пошли! — надсмотрщики бодрой рысцой пробежались вдоль состава, стимулируя двигательную активность товара. Люди повиновались неохотно — за несколько часов пути таинственное брюхо неведомой твари перестало казаться опасным, а вот что там… за дверью… рабы вполне обоснованно опасались.
Первое, что встретило нас снаружи — ослепительно яркий солнечный свет, дробящийся в бесчисленных гранях гигантского стеклянного купола, внутри которого мы оказались. А еще запахи… такие знакомые, родные и неожиданно — аппетитные.
Пахло резиной, нагретым пластиком, городской пылью, газонной травой… пахло городом. Теперь, с обострившимся нюхом оборотня, эти запахи стали четче и осязаемее, чем то, что видели глаза.
А еще пахло очень хорошо и качественно приготовленной едой ресторанного уровня.
И нас тут ждали. На возвышении в центре купола толпилось довольно много народу, там были накрыты столы, встречающие сидели, болтали, пили что-то разноцветное из высоких бокалов. Играла негромкая музыка.
Полное впечатление светского мероприятия, причем… мероприятия из моего мира. Нас на практику отправляли в дорогие рестораны, и я успела насмотреться на Питерский «Высший свет», так вот эти от него ничем не отличались. Даже одеты были в почти привычную мне современную одежду, ну с незначительными незнакомыми деталями. А еще почти у каждого в руках был телефон или планшет.
Даже глаза захотелось протереть. Это мы на поезде в другое время приехали или куда?!
Диким контрастом перед этим подиумом современной жизни смотрелась платформа, где надсмотрщики сгоняли и строили рядами ободранных, грязных рабов.
Покупатели — а это, без сомнения, были именно они, — с ленивым или жадным, но одинаково липким интересом вглядывались в неровные цепи перепуганных людей, но спускаться к нам не торопились. Очень похоже, что главные действующие лица уже сидели за столом до нашего приезда, и «решали вопросы бизнеса» под хорошую закуску. А теперь они оживились, обсуждение перешло на новую стадию.
Там явно шел азартный торг, хотя никто не кричал, не размахивал руками и не хватал собеседника за грудки. Но искры летали будь здоров.
Я скоро отвлеклась от этого представления, и, стоя в одном ряду с другими рабами, задумалась, что делать дальше. Подождать, пока продадут? Узнать больше об этом, гораздо более привычном нам с ребятами мире? Или рвать когти как можно быстрее?
Вскользь мазнув глазами по соседям, я вдруг заметила, что давешний мужик, всю дорогу досаждавший мне своим пристальным вниманием, теперь буквально прожигает взглядом наших будущих хозяев. А еще он… принюхивается? И выражение морды лица у него при этом на редкость зверское. Ну, в смысле, каменная у него физиономия, застывшая, а вот глаза такой ненавистью горят, что аж мне страшно стало. Сущий маньяк.
Нет, я тоже против рабства, и с чистой совестью съем любого «хозяина», как только предоставится такая возможность. Но тут прям не мужик, а этот… как его… футбольный клуб перед восстанием. Этот, как его… Спартак.
Примерно через полчаса, когда мы уже изжарились под этой стеклянной крышей, торговля на помосте, наконец, закончилась. И продавцы и покупатели чинно встали из-за стола и не торопясь спустились на платформу.
Я поежилась. Эти люди… они вроде бы выглядели нормальными, разговаривали между собой, смеялись. И при этом их взгляды соскальзывали с закованных в цепи, но живых людей, как с предметов мебели. Это было странно и очень страшно — почувствовать вдруг себя вещью. Даже в улье такого не было — там мы тоже были рабами, но оставались для наших похитителей живыми!
— Древние боги, что за запах! Неужели нельзя, ну я не знаю… мыть это перед продажей?
— Да брось, Кимрен, какая тебе разница, до шахты довезти? Будто ты своим там баню строил. Мрут быстрее, чем по-настоящему запачкаться успевают.
— Если у тебя на руднике не умеют экономно расходовать материал, это твои проблемы. Я знаю цену деньгам, и проще поддерживать оборудование в рабочем состоянии, чем каждый раз платить за новое.
Двое мужчин, один длинный и остролицый, с кисловато-постным выражением глаз, и второй, пониже и покрепче, прошли мимо, направившись к той части строя, где стояли самые рослые дикари, а около нас остановилась дородная тетка в деловом костюме, которую под ручку поддерживал явный альфонсик в тоненьких очочках, с телефоном в руках.
— Пожалуй, вот этого можно взять, рыжего, — заметила тётка, умудрившись одновременно и спрашивать и утверждать.
Альфонсик с готовностью поддакнул:
— Вы абсолютно правы, шасса, крепкий малый, и фактурный, наши клиентки будут довольны. Но окупятся ли услуги дрессировщика? У него диковатый вид, и…
— Ничего, я сама займусь. Пойдем посмотрим мальчиков помоложе и потом выберешь несколько девок на свой вкус, у тебя хорошо получается предугадывать желания клиентов.
Тётка еще раз окинула взглядом будущую собственность, кивнула альфонсику, и он деловито ткнул в «покупку» своим телефоном. Аппарат пискнул, и на лбу у «покупки» появилась зеленая метка — словно лучик от лазерной указки затанцевал на коже.
Баба потянула спутника дальше, а рыжий со свистом выдохнул сквозь зубы и украдкой потер лоб. Глянул на руку и выругался вполголоса, опасливо косясь на надсмотрщика с кнутом.
— Повезло тебе, Кур, баба толстомясая, белая, — несмотря на очевидно хреновое положение, мужики в соседней сцепке не сдержали смешков. — Будешь хорошо клиенток трахать, глядишь, кормить станет от пуза!
Рыжий снова шёпотом выругался. Похоже, перспективы его не радовали. Но очень скоро он перестал шипеть маты сквозь зубы — вернулись владельцы рудников. Дикари, видать, мягким местом чуяли, что от этих точно добра не жди, над платформой постепенно нарастал гул и тихий вой, прерываемые только резкими, как выстрел, щелчками кнутов.
Один из рудниковладельцев какое-то время задумчиво разглядывал моего ночного поклонника, явно собрался было потыкать пальцем тому в бицепс, но вдруг как-то быстро передумал и отошел.
— Проблем не оберешься, совсем дикарь, неуправляемый явно, — услышала я его тихую реплику, адресованную коренастому. — Я такие вещи чую. Пускай Затейник забирает, с ружьем на такую дичь я бы поохотился.
