— Прости. Как насчет молока без сахара?
Я скорее бы яду выпила, чем положила в чай сахар.
— Спасибо. — Я облегченно вздохнула, когда вернулась Примула.
— Странно, — задумчиво сказала она. — Страша нигде нет, а у Шанталь сегодня выходной. — Она посмотрела на меня. — Это наша горничная, цыганка. Шанталь — настоящий клад, но сегодня она отправилась на прогулку. Цыгане не любят подолгу засиживаться в четырех стенах, так что мы согласились на два выходных в неделю. Кроме того, медсестра Крампет предупредила, что суровое обращение с цыганкой недопустимо, если не сказать опасно. Кстати, Гиацинта, мальчонка нашей медсестры, Берти, тоже был на Тропе Аббатов. Я послала его за матерью.
— Превосходно! — одобрила сестра. — К счастью, мальчишки умеют быть вездесущими. Жаль, нельзя того же сказать о дворецких. Чу, я его слышу. — Огромные серьги Гиацинты покачивались в ее ушах, словно ожившие древнеегипетские мумии.
Я уставилась на дверь, ожидая, когда же наконец появится величественный дворецкий со странным именем Страш, но внезапно обнаружила, что сестрицы Трамвелл смотрят вовсе не на дверь, а на камин.
В следующий миг я невольно вскочила, и расплескавшийся чай отвратительной желтой струйкой устремился по моим ногам. Правая часть гигантского камина вдруг тронулась с места и начала надвигаться прямо на нас. Гиацинта как ни в чем не бывало протянула мне салфетку, а Примула со вздохом встала.
— Как неприятно! — воскликнула она. — Опять заело этот несносный запор. Надо все же найти какого–нибудь умельца, который бы его починил. Но где же отыскать такого человека? К сожалению, тайники — это еще одно утраченное искусство. Ох, прости, милочка! — Примула отстранила меня и надавила на какой–то камень в нависшей над нами скале. Камин медленно, со скрипом отодвинулся в сторону, и за ним открылся темный проем. — Все в порядке, Страш, пружину заело. Можете выходить.
Во мраке замерцал слабый огонек, и через несколько секунд перед нами предстала классическая фигура английского общества — самый настоящий дворецкий. В эту минуту, правда, столп британских традиций напоминал еще одного опереточного персонажа — трубочиста, но надменный вид дворецкого просто завораживал. Задув свечу, он поставил ее на столик.
— Прошу прощения, леди, но я, видимо, потерял счет времени. А-а… вы сами себе подали чай?! Да еще принимаете гостью! Могу ли я испросить дозволения искупить свой непростительный промах свежим чаем и вашими любимыми рыбными сандвичами?
Страш собрался ухватить поднос донельзя перепачканными руками, но Гиацинта продемонстрировала завидную реакцию. Она проворно отодвинула посуду и прикрикнула:
— Ничего не трогайте! Чем вы столько времени занимались в тайнике?
— Совершал обычный осмотр дома, мадам, и подумал, что бутылки с бренди, доставшиеся вам от покойного коменданта… то есть от вашего достопочтенного родителя, не мешает протереть от пыли.
Гиацинта фыркнула, явно не впечатленная рвением слуги.
— Надеюсь, вы не приложились к ним во всех смыслах!
От столь неприкрытого обвинения лицо Страша сделалось еще более надменным и непроницаемым. Мою особу он удостоил лишь беглым взглядом, но меня охватило странное чувство, что он без запинки смог бы сказать размер моей обуви, день, когда я проколола уши, где я провела отпуск прошлым летом и название моих духов.
— Мадам, эта молодая особа останется на вечернюю трапезу? — вопросил он замогильным голосом. — Поскольку сегодня понедельник, на ужин у нас печеная фасоль с гренками, но если вы желаете что–то более праздничное, я мог бы приготовить яйца–пашот. Шанталь известила меня, что вернется поздно вечером. Она отправилась навестить знакомого, прикованного к постели.
— Да, да, Страш, — засуетилась Примула. — Свежий чай — это было бы неплохо.
По–пингвиньи взмахнув руками, Страш запястьями подхватил чайный поднос и бесшумно заскользил к двери. Я с удивлением обнаружила, что он босиком. Проходя мимо меня, он пробормотал:
— Чудесный запах, мисс. Туалетная вода "Наложница", если не ошибаюсь.
По спине моей пробежала дрожь. Разумеется, этот необычный дворецкий не ошибался.
Как только дверь закрылась, Примула отпустила весьма странное замечание:
— Жаль, что мы не смогли убедить его пользоваться обувью, хотя в остальном исправление прошло успешно. Перед тем как попасть к нам, Страш был квартирным вором, причем весьма удачливым, он всего лишь однажды угодил за решетку.
— Вором? — Я крепче сжала в руке чашку, чтобы та не стучала по блюдцу.
— Ну да. Этим, как он называет, "ремеслом" занималась вся его семья. Подобное занятие достойно всяческого порицания, но слуга с такой подготовкой просто незаменим. Он неназойлив, передвигается бесшумно и не боится высоты. Ты знаешь, милочка, до появления Страша слуховое окно, по–моему, не мылось снаружи лет тридцать. — Примула шагнула к камину–тайнику, который по–прежнему был распахнут настежь. Теперь я видела, что дверца вовсе не кирпичная, а деревянная, облицованная декоративным камнем. — Честное слово, Гиацинта, не знаю, что делать с этим запором! — Примула захлопнула дверь. — Если кто–то из нас спустится вниз, когда дома никого нет…
Меня охватило безудержное желание расхохотаться, спасло лишь то, что я вовремя уткнулась в чашку. В сравнении со здешними домашними заботами мое появление отошло на второй план.
Откуда–то вдруг донесся громкий стук, Минерва нехотя сползла с одеяла и, поскуливая, потащилась к двери. Послышались тяжелые шаги, Страш распахнул двери, величественно поклонился и возвестил о прибытии медсестры:
— Мод Крампет.
До этого момента я упорно твердила себе, что медсестра — это отнюдь не дипломированный доктор и бояться ее нет никаких оснований. Но, когда в комнату ворвалась крупная женщина, смахивавшая на огромную деревянную куклу, моя уверенность пошла на убыль. Седые волосы заплетены в тугую косу и по–деревенски уложены вокруг головы, на круглом и румяном лице поблескивают небольшие и чертовски проницательные глазки. Сердце мое екнуло.
— Сейчас посмотрим, что здесь такое! — Мод Крампет устремилась ко мне, так и лучась радушием. Огромная ладонь ласково легла на мое плечо. — Мой Берти рассказал душераздирающую историю о злом разбойнике и прекрасной юной даме. У мальчика живое воображение, но, как вижу, кое в чем он прав. Вы очаровательны, девочка! Как вы себя чувствуете, милая, получше?
Мне вновь предстояло найти хрупкое равновесие между естественным в таких случаях потрясением и тяжким недугом, который требовал бы немедленной госпитализации. Прикрыв одну ладонь другой, я скрестила на счастье пальцы.
— Физически я чувствую себя хорошо. (Так, побольше томности в голосе, Тесса, устало прикрой глаза.) Ужасно странное ощущение, когда ничего не можешь вспомнить… словно все скрыто за какой–то завесой… Если только я смогу немного отдохнуть, то, думаю, память скоро вернется. Ведь такие вещи не могут длиться долго?
