На кухне никого не было, но это меня даже устраивало. Кухня была вполовину меньше холла и изобиловала милыми приметами старины. Почти целую стену занимал огромный открытый очаг, оборудованный вертелом, на котором вполне можно было поджарить средневекового мученика. У той же стены стояла гигантская чугунная плита, ее наверняка хватило бы, чтобы разом выпечь хлеб для всех деревенских бедняков. Вот только в наши дни эти несчастные владеют блестящими газовыми плитами, приобретенными в рассрочку, а полы у них из гладкого линолеума. Здесь же пол был каменным, каждая плита — размером с небольшое пастбище. И лишь раковина выглядела относительно новой, года эдак 1906–го. По обе стороны от нее располагались мраморные полочки, по всей видимости отколотые от Тадж—Махала. С полдюжины шкафчиков были забиты фарфором, потемневшим от времени серебром и какими–то медными уродцами, а также пустыми банками из–под варенья, заполнявшими все оставшиеся места. А в центре кухни красовался стол из сосновых досок, размерами способный поспорить с "Титаником". Ферджи за такой стол могла бы продать дьяволу душу.
У камина лежал мертвый черный кот. При виде Минервы он внезапно ожил и на пару с собачкой бросился к китайской фаянсовой миске, явно нацелившись на кусок прессованного розового мяса не слишком привлекательного вида. У нас имелась точно такая же миска, разве что чуть поменьше. А в "Наследии" я видела превосходно сохранившийся оригинал.
Минерва рыкнула на кота, и тот стремглав взлетел на стремянку, стоявшую рядом с одним из шкафчиков.
— Такова собачья жизнь, Минни, — вздохнула я.
Та злобно оскалилась в ответ, словно мы и не провели вместе ночь на одной кровати. Должно быть, амнезия — хворь заразная. Я утвердилась в этом мнении, когда Страш, войдя в боковую дверцу, за которой открывалась узкая лестница, не проявил никакого смущения по поводу того, что прошлой ночью пытался, пусть даже в шутку, приставать ко мне.
— Доброе утро, мисс. — Он слегка склонил голову. — Раз вы здесь, могу я поинтересоваться, как вам приготовить яйца? Хозяйки предпочитают всмятку. — Он никак не отреагировал на то, что Минни схватила его за штанину и принялась яростно ее теребить. — Утром мы обычно подаем несколько дополнительных тостов, которые они разрезают на узкие кусочки и макают в яйца.
Я чуть не воскликнула: "Да–да, я тоже люблю яйца с тостами!" — но вовремя спохватилась и сдержанно сказала:
— Звучит неплохо, Страш. Он вновь поклонился.
— Очень хорошо, мисс. Если вы соблаговолите пройти в столовую, то найдете там хозяек.
Дворецкий явно выставлял меня из кухни, и во мне всколыхнулось вполне объяснимое негодование. Ферджи тоже была королевой кухни и никому не позволяла распоряжаться в своих владениях, но меня обидели вовсе не монаршие манеры Страша, а презрение, которое откровенно сквозило в его голосе. С какой стати?! Что ему наговорили обо мне сестрицы Трамвелл? Минерва оставила в покое брюки дворецкого и теперь, вывалив язык, глазела на меня.
Если бы только появилась Шанталь, я смогла бы задержаться еще на некоторое время.
— Надеюсь, что доставляю не слишком много хлопот. Вам приходится поддерживать порядок в таком большом доме, и если я могу чем–нибудь помочь, например стереть пыль…
— Вы здесь гостья, мисс.
— Но мне это совсем не трудно, честное слово. Мне… — я чуть не ляпнула, что обожаю старинные дома, — мне нравится этот дом. Он такой… живой, почти как человек.
— Да, мисс. — Голос Страша чуть смягчился.
— Правда, очень красивый дом.
— И часов здесь видимо–невидимо. До недавнего времени их было шестьдесят пять, но с одними хозяйкам пришлось расстаться.
Теперь дворецкий прямо–таки лучился удовольствием, я недоуменно посмотрела на него и пробормотала:
— А потому нет оправдания тому, кто опаздывает.
— Безусловно, мисс, так что не смею вас задерживать. — Страш с бесстрастным видом открыл дверь. — У меня особое пристрастие к часам. Они всегда были чем–то вроде моей специальности. Мой отец… с таким же энтузиазмом относился к портсигарам, а мать — она работала в поездах -— в качестве своего хобби выбрала зажигалки.
— Гораздо оригинальнее, чем марки, — все, что я могла сказать, до того как Страш вновь поклонился и я оказалась в холле.
Шанталь так и не появилась. Надо бы спросить дворецкого, что он делал наверху прошлой ночью. Может, проверял, не забрались ли в дом грабители?
Глава пятая
Где–то начали бить часы, к ним присоединились еще одни, и вскоре весь дом содрогался от гула.
Я поспешила в столовую, где меня ждали старушки, и оказалась в той же комнате, где мы обедали накануне вечером. Она была значительно меньше гостиной, но из французских окон открывался все тот же чудесный вид: широкая терраса, заставленная глиняными горшками с желтофиолью и несколькими шезлонгами. Лужайка была выбрита до мягкого зеленого ежика, а клумбы располагались широким полукругом, сияя розами всевозможных расцветок: от густо–розовых до абрикосовых, бледно–желтых и золотистых. Папе бы здесь наверняка понравилось.
Милый папа! Целую секунду мне казалось, что я вижу его за маленьким круглым столом рядом с Гиацинтой и Примулой. Но если не считать почти полного отсутствия на голове шевелюры, престарелый господин, наклонившийся к Гиацинте, чтобы похлопать ее по руке с рубиново–красными ногтями, ничем не напоминал папу. И коли на то пошло, Гиацинта тоже нисколько не походила на вчерашнюю Гиацинту. На щеках у нее появились ямочки, а ресницами она хлопала так, что могла бы вызвать сквозняк. Примула, кутавшаяся в сиреневую шаль, выглядела замерзшей и, если позволительно так выразиться, слегка свернувшейся, что ли, даже окончательно скисшей. Неужели и в шестьдесят лет между сестрами возможно соперничество? Надо же, поклонники заявляются с утра пораньше! Интересно, зачем пришел этот старый хлыщ? Раздавшееся было хихиканье почти сразу же стихло. Как грустно, если в юности Гиацинта с Примулой не испытали романтического приключения. Так почему бы Гиацинте не пофлиртовать сейчас, пока не стало слишком уж поздно? Тут она что–то сказала гостю, и меня потряс ее откровенно призывный взгляд, которым она одарила старичка. У кого может быть больше причин скрыть беременность и избавиться от ребенка, чем у старой девы лет сорока с небольшим?
— А вот и ты, милочка! — Похожее на высушенный цветок лицо Примулы утратило недовольное выражение, и я поняла, какой красавицей она, вероятно, когда–то была. — Надеюсь, ты хорошо спала.
Ее маленькие ручки суетливо взлетели вверх, чтобы пригладить серебристые кудряшки. Я невольно вздохнула. Нет, Примула не может быть моей матерью. Как и ее сестра. Сама эта мысль превращала историю в пошлый французский фарс. Не для того я столько лет ждала, чтобы выяснить: мое появление на свет — не что иное, как чья–то шутка.
— Клайд, ты должен познакомиться с нашей гостьей, — томно сказала Гиацинта.
Осознав мое присутствие, престарелый господин бодро вскочил. На очках без оправы играли солнечные зайчики, отчего казалось, что глаза старичка сверкают. Он обогнул стол и бойко засеменил ко мне. В своем темно–синем костюме в тонкую полоску гость выглядел удивительно щеголевато. Его стильные итальянские туфли, казалось, игриво подмигивали мне.
