— Вспышка преступности во Флаксби—Мид? — фыркнула Гиацинта, но лицо у нее сделалось озабоченным.
— Дорогая, давай ты с Тессой осмотришь развалины и Тропу Аббатов, а я поищу в другой стороне. — Примула вновь скрылась за дверью.
Полчаса поисков и призывов не дали никакого результата — Минерва как сквозь землю провалилась. Я начала опасаться, что вскоре в "Кельи поступит записка с требованием выкупа. Оставив Гиацинту кружить по саду, я вернулась в дом. При таком количестве комнат собака вполне могла мирно спать где–нибудь в укромном уголке, и взволнованная Примула ее просто не углядела. Сначала я обыскала кухню, затем столовую и гостиную в надежде, что Минни зашла туда после того, как мы отправились искать ее. Никаких следов. Тогда я стала открывать все двери подряд.
Нижние комнаты были пусты, так же как и верхние… Внезапно у меня перехватило дыхание, словно кто–то заехал мне в солнечное сплетение. Энгус был совершенно прав, когда предположил, что сестры Трамвелл испытывают финансовые затруднения… Видимо, они вынуждены были продать мебель, чтобы оплатить карточные долги!
И тут я спросила себя, а так ли уж добровольно они выбрали себе слуг. Бывший грабитель и цыганка никогда бы не стали членами респектабельного Женского хора. В голове моей словно раздался щелчок. Годфри Гранди наверняка знает о финансовом положении сестер, но молчит по каким–то своим соображениям. Я была абсолютно уверена, что миссис Гранди никогда не бывала в "Кельях" дальше гостиной. Мод Крампет, видимо, заглядывала крайне редко, а Клайд Дизли… Как много известно этому человеку? Клайд Дизли… так ведь он же торговец антиквариатом! Может, именно он и скупает мебель и прочие ценные предметы? Или по крайней мере оценивает их. Эта книга, которую вчера дала ему Примула, "Эвелина", том первый, — действительно ли она дала ее почитать другу мистера Дизли или он брал ее для будущего клиента? Сегодня утром, когда мне было велено показать ему фамильное серебро, действительно ли нужно было починить носик у чайничка или предполагалось выставить чайничек на аукцион? Горе я луковое, а не детектив! Детектив в розовых очках. Мне понравилась мысль, что в этом старом доме обитают привидения, но могла бы догадаться, что одно из них зовется нищетой…
Я словно приросла к полу. Через перила перегнулась Примула и, увидев меня, удивленно вскрикнула, но я была не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Все, что могла, — это лишь тупо таращиться на нее.
—- Тесса, дорогая, как же ты меня напугала! Я думала, ты еще в саду. Минни на дорожке нет, и я решила посмотреть на чердаке.
Послышались шаги. В холл вошла Гиацинта и угрюмо сказала, что никаких следов Минервы не обнаружила. Примула спустилась по лестнице, едва не ломая от отчаяния руки.
А что, если Минни действительно пропала? Как перенесут старушки потерю любимой собаки? Разве мало было в их жизни утрат? Да, они вели себя глупо и неосмотрительно, но ведь каждому требуются в жизни небольшие развлечения. Я порывисто шагнула к сестрам, стоявшим плечом к плечу, и обняла их.
— Минни вернется, непременно вернется. Вот увидите! Она отправилась поиграть со своим дружком, как и в последние две ночи.
Я приготовила чай и, проходя с подносом по холлу, услышала телефонный звонок. Это была Мод, она интересовалась, как у меня дела. Очень любезно с ее стороны, но я была рада, что она не стала болтать, а почти сразу попрощалась, сказав, что торопится к миссис Гранди, которая, похоже, на грани очередного приступа. Видимо, этим и объяснялась некоторая напряженность в голосе Мод, но вряд ли она будет и дальше верить в мою затянувшуюся болезнь.
В десять часов Гиацинта предложила лечь пораньше. Я благодарно вздохнула. К трем часам, когда Гарри придет на развалины, сестры будут крепко спать. А если я наткнусь на возвращающихся Страша или Шанталь, то с чистым сердцем смогу сказать, что ищу пропавшую Минерву. Правда, цыганка может счесть это объяснение не слишком оригинальным, но ведь она сама прошлой ночью занималась тем же самым.
Я поднялась в детскую и, не раздеваясь, легла на кровать. Проверила, на месте ли письмо домой, раскрыла "Род Трамвеллов" и незаметно задремала…
Когда я открыла глаза, мне показалось, что я проспала несколько часов, но мой хронометр показывал лишь без четверти одиннадцать. Я завела его и, снова уткнувшись в книжицу, добралась до главы о Тессе Трамвельян. Борясь со сном, я быстро просматривала текст. Автор приводил множество примеров благородства Тессы: она и беззаветно любила родных, и ухаживала за больными во время эпидемии скарлатины, и не покладая рук вышивала напрестольное покрывало, и была щедра к беднякам. Ангел небесный, да и только. Но с каждой страницей у меня, как и говорила Шанталь, усиливалось чувство, что автор рассыпался бы в льстивых похвалах, даже если бы Тесса была каннибалкой и тешилась массовыми убийствами. Кстати об убийствах — о брате Тессаиле не было сказано ни слова, за исключением упоминания, что отец Тессы умер до ее рождения. Я дошла до смерти Тессы и с радостью узнала, что она скончалась в весьма почтенном возрасте — далеко за восемьдесят. Цыганское проклятие явно припозднилось.
Я поправила подушку, и что–то зашуршало у меня под рукой. Это был сложенный листок бумаги, я с удивлением развернула его. Печатными буквами было выведено: "Если я тебе понадоблюсь, вывеси в окне что–нибудь оранжевое". Внизу размашистая, неразборчивая подпись. Что–то вроде "Твой Гарри". По телу разлилось приятное тепло. Гарри беспокоится, почему я не появилась на развалинах в предыдущие две ночи.
Как же он умудрился влезть в комнату — видимо, по яблоне? Как удачно, что окно было открыто. Я аккуратно сложила листок и сунула его поглубже под матрас. Стрелки на часах показывали половину второго. Неужели я так зачиталась? Если бы удалось узнать правду о Тессе, возможно, тогда у меня в руках был бы ключ к разгадке моего происхождения…
Прошлым вечером, во время разговора с Мод, у меня возникло чувство, будто я упустила что–то очень важное. Быть может, до своего отъезда из "Келий" я так и не пойму, что же именно упустила, а уезжать надо уже завтра. Сколько можно симулировать амнезию. И все же не хотелось уезжать, так и не найдя ответа на свои вопросы, которые плодились с каждым днем, проведенным в этом старом и необычном доме. Странно, но многие из этих вопросов не имели никакого отношения к моему происхождению… Я вздохнула. Времени остается совсем мало, и надо сосредоточиться на главном.
До сих пор я надеялась, что картина, висевшая прежде на месте портрета французского маркиза, имеет какое–то значение, что на ней окажется лицо, похожее на мое, но теперь мне было ясно: ее с тем же успехом могли просто–напросто продать. И все же, если портрет в доме, то, скорее всего, он на чердаке.
Я осторожно продвигалась к лестнице на чердак, держа в руке свечу, которая прожигала маленькую бледную дырочку в бархатной тьме коридора. Когда я поравнялась с комнатами Гиацинты и Примулы, ноги мои сами собой остановились, что было крайне глупо и неосмотрительно с их стороны. Откуда–то доносилось слабое гудение голосов. От испуга я чуть было не юркнула обратно в детскую, но здравый смысл подсказал, что сестры, видимо, заснули, не выключив радио. Я подкралась к двери, из–за которой слышался гул, пытаясь припомнить, чья это комната — Гиацинты или Примулы. Впрочем, не имеет значения. Голос не мог принадлежать ни одной из сестер. Говорил мужчина. Так и есть — радио.
