— Но лишь издалека, и, как я тебе и говорил, Шанталь меня не заметила. Кто–то шлялся по руинам, то ли бродяга, то ли турист–автостопщик, и потому я спрятался за деревом на аллее. Я не разговаривал с Шанталь с тех пор, как ты появилась в "Кельях".
— А почему я должна тебе верить? Кроме того, я точно знаю, что с кем–то в "Кельях" ты разговаривал. Сразу после смерти Энгуса ты спросил меня, есть ли у него другие родственники, помимо тетушек в Данди, а ведь Энгус не сказал, что они живут в Данди.
Спокойствие Гарри улетучилось. Губы его превратились в жесткую линию. Я заставила его оправдываться? Отлично! Но почему–то я вовсе не чувствовала себя отлично. Ярость куда–то подевалась, на смену ей пришло опустошение.
— Что такое? В тебя внезапно вселился дух мисс Марпл? Придираешься к словам как…
— Знаешь, несмотря ни на что, я не жалею, что очутилась в "Кельях". За последние несколько дней я научилась наблюдать, стала более внимательной. Перестала быть доверчивой дурочкой, теперь меня не так–то просто обмануть. На месте убийцы я бы побаивалась Тессы Филдс! — Я подбоченилась и в упор посмотрела на Гарри. — Кстати, ты так и не объяснил, откуда тебе известно…
— И не намерен ни объяснять, ни оправдываться… Но если ты уже отполировала свои детективные способности, то советую предложить услуги полиции.
— Извини, дорогой Гарри, но я лишена твоей самонадеянности. Буду действовать незаметно, исподволь, стараясь не попадаться на глаза. Можешь не сомневаться, я найду убийцу Энгуса! Даже если… даже если правда окажется мне неприятна. И ты прекрасно знаешь, кому я обязана тем, что мой дух закалился. Отныне я не живу фантазиями. — Слезы щипали глаза, но я продолжала говорить: — Все рухнуло… Не уверена, что по–прежнему хочу знать, кто моя мать. Меня не привлекает мысль, что надо будет любить еще одного человека. Слишком большой риск. Но мое любопытство никуда не исчезло.
Гарри поднялся на несколько ступеней.
— Это потому, что ты дочь своих родителей. Тесса, разве ты не понимаешь, почему я позволил тебе ввязаться в эту затею с потерей памяти? — Он схватил меня за руку и заставил сесть на ступеньку, потом сам опустился рядом. — Я хотел, чтобы ты прошла через это, чтобы так или иначе преодолела свою навязчивую идею.
— Ты пытался меня отговорить.
— Да, пытался, пока не сообразил, что чудаковатые старушки, которых ты видела в кафе, не кто иные, как мои тетушки Гиацинта и Примула. Они не представляли для тебя никакой угрозы. Я никогда бы не позволил тебе разыгрывать маскарад перед незнакомцами. Мало ли с какими людьми пришлось бы столкнуться.
— Какая заботливость! А так жизнь в "Кельях" стала веселым пикником с невинными развлечениями вроде шулерства и убийства.
Я уткнула подбородок в ладони. После недолгого молчания Гарри снова заговорил:
— С Гиацинтой и Примулой я познакомился лишь несколько лет назад. Старик Трамвелл порвал с моим отцом, когда тот женился на разведенной женщине. И за эти годы я очень привязался к старушенциям. Кроме того, Тесса, между карточными играми и убийством нет никакой связи.
— И кто теперь фантазирует? Разумеется, связь есть. Но это вовсе не значит, будто я считаю, что убийство совершили твои тетки, вместе или поодиночке. Просто надо рассмотреть всех кандидатов в убийцы.
— Включая меня?
Я встала и двинулась вверх по лестнице.
-— Если бы Энгус убедил старушек бросить шулерство, иссяк бы их единственный, пусть и не слишком надежный, источник дохода. Сестры были бы вынуждены продать "Кельи", а их наследник остался бы с носом.
— Но их наследник ничего об этом не знал. А-а, вот теперь я понимаю, почему тебя так волнуют тетушки из Данди. — Гарри схватил меня за руку и повернул лицом к себе. — Неужели ты настолько ослепла от ярости, что подозреваешь меня в убийстве, да еще ради денег! Ты что, думаешь, я прикончил твоего бедного друга, а потом потащил тебя на аллею, чтобы ты выслушала его последнее "прости"?!
Конечно, в это я не верила, но с губ моих сорвались злобные слова:
— За деньги можно купить больше лошадей и больше женщин!
Гарри отшатнулся, словно ему была отвратительна сама мысль, что он может коснуться меня.
— Порой я действительно предавался фантазиям, — прошептал он, — твердил себе, что я тебя не люблю, что прекрасно смогу прожить без тебя… Думаю, так оно и есть.
Оцепенение, которое я испытала после смерти Энгуса, вернулось. В мозгу бесновались электрические разряды.
— Рада, что я тебя больше не интересую. А если наши пути в будущем пересекутся вновь…
— Нисколько в этом не сомневаюсь. — Гарри сардонически улыбнулся. — Вчера я получил письмо от матери. Похоже, в Девоне случился стремительный роман. Твой отец и моя тетя Рута без памяти влюбились друг в друга. Совместные чаепития каждый божий день, прогулки по тенистым аллеям. Так что видишь, Тесса, если они поженятся, мы станем родственниками, а моя тетка будет твоей мачехой.
Оцепенение вмиг развеялось.
— Папа никогда так не поступит! Никто не заменит ему маму. Никогда! Ферджи не позволит…
С этими словами я прошмыгнула мимо Гарри и юркнула в детскую, но пробыла там не больше минуты.
Из холла донеслось пронзительное верещание дверного звонка. Наверное, полиция…
Внезапно все, кроме смерти Энгуса, ушло на второй план. Пока не закончится расследование, я буду жить в "Кельях", хочу того или нет… С этой мыслью я решительно распахнула дверь, выскочила в коридор и понеслась к лестнице.
Откуда–то сбоку донесся голос Гарри:
— Тесса, осторожнее! — Я невольно замедлила шаг. — Вспомни о Лилии. Вид твоего бездыханного тела у подножия лестницы может всколыхнуть забытые подозрения.
Я остановилась как вкопанная.
— Какие подозрения?
— Что Лилию убил кто–то из любящих домочадцев.
Глава пятнадцатая
Приехали полицейские. Их было всего двое, и оба толстые — низенький инспектор и высоченный констебль. Несмотря на малочисленность полиции, создавалось полное впечатление, будто холл наводнила толпа представителей власти. Инспектор Луджек церемонно представился, у него был смущенный вид гостя, прибывшего на званый обед двумя днями раньше. Это был некрасивый человечек с мясистым носом, который слегка подергивался над тонкими черными усами. Может, старое убийство, как и старый бренди, обладает своим неповторимым букетом? Под усиками играла мягкая извиняющаяся улыбка, но глаза инспектора Луджека хранили суровость.
Строго говоря, следовало бы употребить слово "глаз" — в единственном числе, поскольку левый на три четверти закрывало нависающее веко, но правый излучал подозрительность. Инспектор пересек холл, скребя паркет огромными башмаками. Не человек, а какой–то паук. Сальный паук. Даже здоровый глаз у инспектора был сальным. Гораздо больше похож на бывшего преступника, чем Страш. Я испуганно следила за странным полицейским.
