1.9.40
Недавно приобрел пилотку… Похоже, пилотки седьмого и большего размеров сейчас большая редкость. Явно считается, что у всех солдат должен быть маленький череп. Вспоминаются в этой связи слова одного из высоких военных чинов в разговоре с Р.Р.
[175] в Париже, когда он пытался поступить добровольцем в армию: «О господи, вы что, думаете, что у нас на передовой интеллектуалы воюют?» Все мундиры Национальной гвардии рассчитаны на бойцов с толщиной шеи в 20 дюймов… Магазины одежды начинают наживаться на Национальной гвардии – рубашки цвета хаки и все такое прочее выставляется на витринах по фантастическим ценам с уведомлением: «годится для использования в Национальной гвардии». Точно как в Барселоне, когда в самом начале войны считалось престижным служить в милиции.
3.9.40
Говорил вчера с миссис С.
[176], недавно вернувшейся из Кардиффа. Бомбежки там идут почти беспрерывно, но все же было решено, что работы в доках должны продолжаться, независимо ни от чего. Почти сразу после этого бомба попала прямо в трюм корабля и, по словам миссис С., останки семерых грузчиков «пришлось переносить в ведрах». В доках немедленно началась забастовка, в результате которой люди начали вновь переходить в укрытия. Про все это газеты не пишут. Повсюду говорят, что в официальных сообщениях цифры потерь от самых последних бомбежек, например, в Рэмсгейте, занижаются, что буквально бесит местных жителей, которым не нравится читать про «несущественный ущерб», когда только убитых было сто человек. И так далее и тому подобное. Любопытно будет ознакомиться со статистикой потерь за нынешний месяц, то есть август. Я бы сказал, цифра 2000 в месяц будет близка к истине, но если больше, нам этого не скажут
[177].
Майкл
[178] подсчитал, что в принадлежащей ему фабрике одежды – совсем небольшом частном предприятии – потери от перерывов в работе составили за последнюю неделю 50 фунтов стерлингов.
7.9.40
Сигналы воздушной тревоги участились, и время их действия удлинилось, поскольку люди часто забывают, в силе они на данный момент или уже прозвучал сигнал отбоя. Свист падающих бомб и огонь батарей, если только они не звучат совсем близко (то есть в пределах двух миль), воспринимается теперь как обычный звуковой фон сна или разговора. Я лично до сих пор не помню ни одного случая, когда разрыв бомбы породил ощущение личной опасности.
Черчилль назвал в своей речи число погибших от авианалетов: 1075. Даже если это соответствует действительности, все равно цифра сильно преуменьшена, поскольку учитывает потери только среди гражданского населения… Поразительно, какой тайной власти окружают истинное положение дел. В сегодняшних газетах сообщается, что в «центре Лондона» на площадь упала бомба. О какой именно площади идет речь, понять невозможно, хотя это наверняка известно тысячам и тысячам жителей.
10.9.40
Безумие последних нескольких дней не поддается описанию. Дело не столько в том, что бомбежки неприятны сами по себе, – хуже, что они порождают хаос в работе дорожного транспорта, телефонной связи, работе магазинов, которые остаются закрытыми, независимо от того, продолжается налет или опасность миновала; а ведь надо же еще и заниматься повседневными делами, и все это, вместе взятое, изматывает и превращает жизнь в постоянную погоню за ускользающим временем. Вот несколько заметок о бомбежках:
Воронок от бомб глубже 12 футов я лично не видел. Одна, напротив какого-то из домов в Гринвиче (обрыв в записи, вызванный авианалетом; продолжение – 11.9.40) не превышала диаметром воронок, оставленных в Испании разрывами 150-миллиметровых снарядов. Грохот в целом стоит страшный, но все же не такой сокрушительный, как от гигантских бомб, разрывы которых я видел в Уэске
[179]. Если оставить в стороне «бомбы-трещотки», мне часто приходилось слышать свист бомб – для этого надо находиться как максимум в миле от того места, где они сброшены, – и следующий за ним не такой уж оглушительный взрыв. В целом я прихожу к выводу, что немцы сбрасывают бомбы небольшого веса. Те, что вызвали наибольшие разрушения в районе Старой Кентской дороги
[180], имели на удивление различный эффект. От одного небольшого дома могла остаться груда камней, а от соседнего только щепки отлетели. То же самое с зажигательными бомбами: внутренняя часть дома может выгореть дотла, а стены едва задеты.
Большая проблема – бомбы замедленного действия, но с ними вроде научились справляться: определяют место падения и эвакуируют жителей близлежащих домов до предполагаемого момента взрыва. По всему Южному Лондону, сбиваясь в кучки, угрюмо бродят люди с чемоданами и тюками в руках – то ли потерявшие в результате налетов крышу над головой, то ли, чаще, временно эвакуированные.
Более или менее серьезно пострадавшие объекты: доки, где 7–.9.40 полыхал гигантский пожар, Чипсайд – 9.9.40. Английский банк: задет осколками (воронка от бомбы примерно в пятнадцати футах от здания). Осколками повреждено и здание военно-морского колледжа в Гринвиче. Сильные разрушения в Холборне
[181]. Товарный склад в Мэрлебоне. Полностью разрушен кинозал в Музее мадам Тюссо
[182]. Еще несколько крупных пожаров, повреждены газовые магистрали и линии электропередачи, перебои в работе общественного транспорта, перекрыто на несколько дней движение по Лондонскому и Вестминстерскому мостам, повреждения на железных дорогах, в результате чего было на день или два остановлено движение поездов. Задета электростанция где-то в Южном Лондоне – полдня не ходили трамваи. Говорят о больших разрушениях в Вулвиче
[183], и, судя по столбам пламени и дыма, 7.9.40 на одну, а то и больше нефтяных цистерн в районе устья Темзы упала бомба. Перебои с доставкой молока и корреспонденции, газеты чаще всего выходят на несколько часов позднее обычного, 10.9.40 закрылись все театры (кроме «Крайтерион»
[184], расположенного под землей) и, кажется, кинозалы.
