Понятия частной собственности как таковой у бушменов нет. Они считают, что все, что растет и пасется в пределах территории их обитания, принадлежит всем. Однако, согласно их представлениям, оружие и другие предметы индивидуального пользования, то есть все то, что человек сделал своими руками, принадлежит только ему. Все эти вещи кладут умершему бушмену в могилу, потому что они остаются его личной собственностью и после смерти. Даже муж не может распоряжаться тем, что принадлежит его жене-бушменке, без ее разрешения.
В жизни они обходятся невероятно малым количеством вещей. Все их имущество, все самое ценное и важное для выживания находится в небольшой сумочке, с которой они ходят на охоту. Они не знают, что такое деньги. Если у них есть вода и мясо, в Африке нет более счастливых людей, чем бушмены.
После ужина вся община собралась вокруг костра, и начались церемониальные танцы. Первый танец был предназначен для гостей. Так бушмены приветствовали Эдмона и Марину и показывали им, что в их деревне они в безопасности. Затем бушмены удивительно слаженно пели разные песни, связанные с охотой. Когда они их исполняли, то подражали повадкам различных животных – страуса, гориллы и других.
С заходом солнца начался танец транса, имеющий особое значение среди бушменов. Этим танцем бушмены изгоняли злых духов, дабы излечиться от любых болезней. Исполняли его мужчины. Они входили в состояние транса, соприкасаясь со сверхъестественным. Ближе к полуночи танец достиг кульминации. Один из шаманов вошел в состояние религиозного экстаза. Он вышел за черту танцевального поля, и ему открывались врата общения с духами предков. Другие мужчины приходили ему на помощь, направляя танцора к костру и не давая ему остановиться, потому что, если оставить его в одиночестве, его дух не вернется в тело. И вот наступил апогей. Целитель опустился на землю и некоторое время находился в состоянии оцепенения. Но и здесь старейшины не оставляли его. Они терлись лицами о лицо шамана, как бы передавая ему свою энергию. После этого шаман вышел из оцепенения и принялся за излечение страждущего. Он положил руки на больного, чтобы болезнь перешла к самому целителю. Вскоре шаман издал вопль, похожий на петушиный крик, возглашая о том, что болезнь изгнана прочь. Затем второй танцор вошел в состояние транса, в котором он был нечувствительным к огню. Бушмен окунался лицом в пламя костра, однако никаких ожогов у него не было.
Это феерично-мистическое представление продолжалось до самого утра, и весь день потом Марина с Эдмоном отсыпались. Спешить им теперь было некуда. Приютившая их деревенька была отрезана от цивилизации морем раскаленного песка пустыни Калахари, и пересечь эту бескрайнюю равнину, протянувшуюся в центральной части Южной Африки на тысячу километров, пешком было невозможно. Ни Эдмон, ни тем более Марина к такому путешествию совершенно не были готовы.
Бушмены ведь не зря говорят, что в засушливый сезон солнце в Калахари приносит смерть. Когда жара становится невыносимой даже для них, коренных жителей этой пустыни, бушмены выкапывают в земле для себя неглубокие ямы и устилают их отжатыми остатками корней. В этих ямах они лежат весь жаркий день. И только вечером вылезают из своих ям и стараются найти побольше корней, чтобы отжать из них спасительную влагу и прожить следующий день.
Оставь бушмена одного в пустыне, и он раздобудет себе пищу, воду, высечет огонь и будет жить своей обычной жизнью первобытного человека. Но Эдмон с Мариной не бушмены, и в пустыне Калахари им не выжить и недели, о чем он честно сказал ей еще вчера у костра, вокруг которого аборигены устроили свои ритуальные пляски при луне.
– Но ты же раньше заверял меня, что у тебя есть навыки выживания в пустыне! – обескураженно сказала Марина.
– Вот именно поэтому я хорошо представляю себе, что нас там ждет. Можно неделями бродить по бесконечным просторам Калахари, не встретив на своем пути ни воды, ни людей. А пустыня днем раскаляется до шестидесяти градусов, и уши опухают от испепеляющего солнца и становятся похожими на разварившиеся вареники. Из-за нестерпимой жары появляется «известковая» сухость во рту, раздирающая горло резь, тошнота, постоянная головная боль, и тогда смерть представляется желанным концом. Ведь когда ты умрешь, все твои мучения прекратятся.
– О чем же ты тогда думал, когда решил сажать самолет в этой проклятой пустыне?
– Да в тот момент мне просто нужна была идеально ровная площадка для посадки, вот и все. А думать о том, как мы потом будем выбираться отсюда, мне тогда и в голову не пришло, – пожал плечами он.
– Ладно, мы остались живы, и это главное. И нам очень повезло, что мы с тобой встретили этих чудесных бушменов. С ними мы, по крайней мере, от голода и жажды в пустыне не пропадем, а там видно будет, – сказала она, уже смирившись с мыслью, что им придется задержаться в таборе бушменов на неопределенное время.
Вернуться же в цивилизованный мир они смогут только в случае, если какие-нибудь туристы посетят когда-нибудь этот забытый богом уголок земли, но надежда на это была призрачна, как мираж в пустыне.
* * *
Санитарный вертолет Ми-2C появился в небе над саванной, когда Марина потеряла уже всякую надежду когда-нибудь выбраться из пустыни Калахари, по которой они с Эдмоном уже полгода скитались вместе с бушменами, разделяя с ними все тяготы и лишения первобытного быта. За это время они оба так загорели на беспощадно палящем солнце, что их кожа приобрела такой же шоколадно-медный оттенок, как и у бушменов. К тому же Марина, как и все женщины общины, ходила теперь с обнаженной грудью, загорая топлес, и занималась собирательством кореньев и ягод наравне со всеми бушменками.
В тот день, когда возле их поселения сел долгожданный вертолет, Эдмон, которого все в общине считали ее мужем, был на охоте с бушменами-следопытами. А из мужчин в лагере остались лишь немощные старики. Поэтому, когда высадившиеся из вертолета вооруженные до зубов мужики, больше похожие на арабских террористов, чем на врачей и санитаров, стали хватать за руки молодых бушменок и тащить их в свой вертолет, заступиться за них было некому. И первой их пленницей стала Марина, которая поначалу так обрадовалась прилетевшему вертолету с красным крестом на борту, что не сразу сообразила: это никакие не спасатели, а совсем даже наоборот – насильники и убийцы, от которых нужно бежать куда глаза глядят.
Необыкновенная красота полуобнаженной Марины, которая была намного выше ростом остальных бушменок, сразу привлекла внимание залетных англоязычных бандитов, обступивших ее со всех сторон. Тщетно она пыталась объяснить им на чистейшем английском языке, которым владела так же свободно, как и французским, что она очень богата и хорошо заплатит им, если они доставят ее в ближайший аэропорт живой и невредимой. Однако ее предложение никого почему-то не заинтересовало. Связав ей руки и ноги, они принялись за бушменок.
Застенчивые и беззащитные женщины были настолько запуганы, что даже не пытались убегать от напавших на их лагерь чужеземцев и безропотно выполняли все, что те им приказывали. Что это за бандиты, Марина поняла из их разговоров, когда те рядом с вертолетом оперативно разворачивали полевой госпиталь. Это были «черные трансплантологи», которые собрались вырезать донорские органы у бушменов прямо тут в пустыне, для чего в армейскую палатку они перенесли все необходимое для таких операций оборудование, включая и контейнеры для транспортировки человеческих органов. Причем они хотели пустить на органы всех молодых и здоровых бушменов, включая и их малолетних детей.
