Зная об этом, Владимиру Михайловичу осталось только под каким-нибудь предлогом попасть на борт бизнес-джета и насыпать в установленную в кофемашине бутыль с водой какое-нибудь сильнодействующее снотворное без цвета, запаха и вкуса. Идеальным снотворным для таких целей он выбрал наркотический препарат «Нокаут-капли», который при употреблении в небольших дозах способствовал сексуальной раскованности, из-за чего он пользовался большой популярностью среди клубной молодежи как «наркотик для свиданий». Неспециалисту определить добавленный в напиток этот наркотический препарат, не имеющий вкуса и запаха, невозможно.
После употребления кофе, содержащего «Нокаут-капли», пилоты, перед тем как потеряют сознание и впадут в беспамятство, смогут ощутить только тошноту и головокружение. Сами же «Нокаут-капли» могут быть обнаружены в крови и моче жертвы только в течение короткого времени, так что ни у живых, ни у мертвых пилотов экспертиза этот «жидкий наркотик» не обнаружит.
Единственное, что отставной генерал никак не мог предусмотреть, это то, что личный водитель Марины сумеет посадить оставшийся без пилотов реактивный самолет. Возвращение Эдмона с Мариной в Киев живыми и невредимыми лично Владимиру Михайловичу ничем не грозило, если только стюардесса Таня не станет болтать лишнего. Надо было, конечно, сразу избавиться от такой опасной свидетельницы, но Гарик на такое никогда бы не согласился, поэтому Таню от греха подальше просто отправили по «горящей путевке» на Сейшелы.
Насчет вернувшейся с того света Марины тоже можно было не беспокоиться. После разговора с Гариком она никаких попыток вернуть свои акции не предпринимала и вообще выехала из страны, а ее личный водитель вынужден был теперь искать себе новую работу. Поэтому Владимир Михайлович не очень-то удивился, когда ему сообщили, что бывший телохранитель Марины Мамедовой записался к нему на прием по поводу своего трудоустройства. Эдмон был настоящим профессионалом, и в службе безопасности компании работа для него бы нашлась. Но взять его в свою команду Владимир Михайлович мог только в случае, если тот назовет ему свои настоящие имя и фамилию, чтобы можно было проверить, были ли у него проблемы с законом до его службы в Иностранном легионе.
Эдмон пришел на собеседование точно в назначенное ему время. Дабы подчеркнуть, что их разговор будет носить сугубо конфиденциальный характер, Владимир Михайлович предупредил принесшую им чай секретаршу Ирочку, чтобы та никого к нему не пропускала, мол, у него важные переговоры. Дождавшись, когда Ирочка выйдет из кабинета и закроет за собой дверь, Эдмон на глазах у восседавшего в своем кресле Гладышева выдернул провод из стоящего на его столе переговорного устройства для вызова секретаря и подчиненных.
– Эй, легионер! Ты что это себе позволяешь?! – возопил Владимир Михайлович и получил в ответ сокрушительный удар в челюсть, от которого у него потемнело в глазах.
– Еще раз так заорешь, я тебе шею сломаю! – зловеще предупредил Эдмон, захватив его шею так, что хрустнули позвонки.
Гладышев был вообще-то не робкого десятка, но сейчас он был настолько ошеломлен нападением на него, что о сопротивлении даже не думал и взмолился о пощаде.
– Я знаю, – сказал Эдмон, чуть ослабив захват, – что ты делал в салоне бизнес-джета перед нашим вылетом в Сан-Сити, до которого мы по известной тебе причине не долетели. И если ты сейчас напишешь мне чистосердечное признание, в котором будет только правда и ничего, кроме правды, выйдешь из этого кабинета на своих двоих. Поймаю на лжи – тебя вынесут отсюда вперед ногами. Мне прикончить тебя – раз плюнуть. Меня этому учили! Делается это так: шея у тебя крепкая, поэтому для облегчения задачи следует приподнять голову, растягивая шею и ослабляя соединение шейных позвонков. А затем резко скрутить ее встречным движением рук. Левая рука толкает затылок от себя, правая – тянет подбородок на себя и вверх. Раздастся хруст, и это будет последнее, что ты услышишь в своей жизни до того, как твоя голова развернется почти на сто восемьдесят градусов. Я доходчиво тебе все разъяснил?
Гладышев угрюмо кивнул.
– Тогда бери ручку, бумагу и подробно распиши мне все свои действия с момента, когда ты вошел в салон бизнес-джета, – приказал Эдмон. – И обязательно укажи, какой тип снотворного ты использовал и где его достал, а я проверю!
Не зная того, насколько осведомлен его оппонент в этом деле, Владимир Михайлович играть со смертью в «верю – не верю» не рискнул и накатал чистосердечное признание про «Нокаут-капли», целый флакон которых он вылил в бутыль с водой, находившуюся внутри бортовой кофемашины.
– Ну что ж, потрудился ты неплохо! Почерк вполне разборчивый, – внимательно прочитав его сочинение на заданную тему, удовлетворенно отметил Эдмон. – Только ты забыл указать, у кого приобрел эти «Нокаут-капли», – напомнил он.
– Мне достала эти капли одна дама полусвета, свою связь с которой я не хотел бы афишировать.
– Вот только не надо благородного рыцаря тут передо мной из себя строить! Имя, фамилия, номер мобильного телефона этой проститутки – живо!
– Фамилию не знаю. Я ее через эскорт-агентство «Фея» заказывал как Глорию, и номера ее мобильного телефона у меня нет. Я подобные контакты в своем смартфоне не храню. Уж не взыщи! – пожал плечами Гладышев.
– Ладно, хрен с ней, с этой Глорией, – махнул рукой Эдмон. – А теперь встань и подойди ко мне! – приказал он.
Гладышев встал из-за стола и покорно подошел к Эдмону.
– Вот это, – Эдмон показал ему сигаретную пачку, – будет лежать у тебя в кармане. В этой пачке сто грамм пластида с радиоуправляемым детонатором. Кнопка – у меня. И ты сейчас, не поднимая никакого шума, проводишь меня до машины. Если твои охранники не дадут мне уйти спокойно или ты попробуешь выкинуть ее при мне, я нажму кнопку и твои потроха будут потом со всех стен соскребать, – пригрозил он.
Достать начиненную взрывчаткой пачку из кармана Владимир Михайлович решился, только когда синяя «шкода» с залепленными грязью номерами, в которую сел Эдмон, скрылась за поворотом. В сигаретной пачке вместо пластида оказался брусок пластилина из детского набора…
Кусая губы от досады, что его развели как пацана, Гладышев сгоряча намеревался заявить в прокуратуру о нападении на него бывшего легионера Иностранного легиона, но поскольку привлекать внимание правоохранительных органов к этому делу было не в его интересах, он ограничился тем, что зафиксировал полученные побои в ближайшем травмпункте. Со справкой из травмпункта Владимир Михайлович мог в случае надобности доказать, что оговорить себя он был вынужден под угрозой смерти, а значит, все признания, которые он написал под диктовку избившего его Эдмона Габена, будут недействительными.
Понимал это, очевидно, и сам Эдмон. Потому как прошел после его «наезда» целый месяц, а «чистосердечное признание» Владимира Михайловича нигде так и не всплыло. Гром грянул, когда Гладышев стал уже забывать об этом крайне неприятном для него инциденте. Интерпол по запросу Ботсваны объявил его в международный розыск по подозрению в подготовке теракта, в результате которого частный бизнес-джет Falcon 900EX, летевший по маршруту Киев – Сан-Сити, разбился в низовье дельты реки Окаванго.
