– В вашем случае должно быть возбуждено уголовное дело по статье вымогательство, – сказал он Смирнову.
– Найдите мне этого чертова Финансиста, а я уж сам с ним разберусь, – раздраженно произнес Смирнов. – И вообще, о каком уголовном деле мы говорим? В милицию я обращаться не собираюсь. А нет заявления, нет преступления. Что касается шантажа и моей дочери, то это сугубо конфиденциальная информация, не подлежащая огласке. Конфиденциальность же оказываемых клиенту услуг вы мне лично гарантировали, – напомнил Смирнов, – потому, собственно, я и обратился в ваше агентство, а не в милицию.
Возразить на это Владу было нечего.
– Раз Финансист требует за компрометирующие вас материалы те же десять миллионов, что и за освобождение вашей дочери и зятя, значит, уверен, что этот компромат стоит таких денег. Так? – спросил он.
– Может, он и уверен, – пожал плечами Смирнов, – только вот я не знаю, о каких материалах идет речь, а Финансист не конкретизирует, каким именно компроматом он располагает. Так ведь можно шантажировать кого угодно. У каждого есть свой «скелет в шкафу», и, как говорили в моей бывшей «конторе», любого, ничего ему не объясняя, можно посадить в тюрьму лет на десять, и где-то в глубине души он будет знать за что.
– То, что Финансист ограничился намеками на нелегальную торговлю оружием, вообще-то нехарактерно для шантажиста. Нет, так сказать, предмета для шантажа. Может, он просто решил взять вас на понт? Хотя сам Финансист, похоже, уверен, что попал в точку. Тогда непонятно, зачем ему было затевать похищение молодоженов, если он с таким же успехом может шантажировать вас каким-то компроматом?
– Если бы не история с похищением, я подобный шантаж всерьез бы не воспринял, – сказал Смирнов. – Финансист, очевидно, это понимал, потому и начал с похищения, чтобы действовать наверняка, ведь за свою дочь я заплатил бы любые деньги. И только по случайности его план провалился, когда он уже считал, что мои миллионы у него в кармане.
– Будем рассуждать логически. Финансист уже знает, что ваша дочь освобождена, иначе не стал бы угрожать, что в следующий раз ей повезет меньше. Очевидно, ему также известно, что его пособники арестованы, и раз он после такого провала все равно решил продолжать вас шантажировать, значит, абсолютно уверен, что они выдать его не могли ни при каких обстоятельствах. А такая уверенность у него может быть только в том случае, если подельники ничего конкретного о нем не знают.
– Логично, – согласился Смирнов. – Финансист, очевидно, общался со своими подручными так же анонимно, как и со мной. Короче, для розыска Финансиста десять тысяч долларов в качестве аванса хватит? – спросил он, доставая из дипломата пачку долларов в банковской упаковке.
– Хватит. А конечная стоимость услуг нашего агентства будет зависеть от фактических затрат на выполнение вашего задания.
– Я оплачу любые расходы. Главное для меня – результат.
– Для нас тоже, – сказал Влад.
Заключив новый договор с «Интерпоиском», Смирнов вышел от Литвинова с уверенностью, что поступил правильно, обратившись в частное агентство, а не в милицию.
Влад, не откладывая в долгий ящик, поручил своим детективам проверить по списку Смирнова, выезжал ли кто-то из указанных в нем лиц недавно в Евросоюз и конкретно в Австрию. Сама по себе поездка в Австрию не могла служить доказательством того, что человек ездил открывать секретные счета, к тому же Финансист мог поручить это дело своему подручному, установить которого нереально, во всяком случае, до тех пор, пока неизвестен сам Финансист.
На эти проверки ушло почти две недели, и, как Влад и предполагал, ничего эта проверка не дала, зато детективы «Интерпоиска» установили, что в страны Евросоюза выезжали в течение последних двух месяцев пять человек из списка Смирнова. Кто из этой пятерки побывал в Австрии, предстояло еще выяснить. Задача была простая (как бы невзначай поинтересоваться у человека, был ли тот когда-нибудь в Австрии) и одновременно сложная. Сложная потому, что это были генералы СБУ и ГУР Министерства обороны, клерк из президентского секретариата и два народных депутата. Детективам «Интерпоиска» чиновники такого уровня были явно не по зубам, хотя они и собрали досье на каждого из этой пятерки. Для этого достаточно было войти в Интернет и набрать в поисковой системе фамилии и должности интересующих их лиц, правда, особой ценности такая общедоступная информация не представляла.
Тем временем на розыск Финансиста у Литвинова оставалось менее недели, и никакой уверенности в том, что шантажистом может оказаться кто-то из списка Смирнова, у него не было. В принципе, любой из попавших «под колпак» генералов и нардепов мог «наехать» на Смирнова, но заниматься банальным шантажом и присылать анонимные письма как-то мелко для таких высокопоставленных особ, считал Влад.
Смирнов включил в список потенциальных шантажистов тех, кому что-то известно о его участии в контрабанде оружия. Но, как говорил папаша Мюллер в фильме «Семнадцать мгновений весны», что знают двое, то знает и свинья. То есть фигурантов в этом деле могло быть гораздо больше, чем в его списке. Обычно шантажисты предлагают купить имеющиеся у них документы, компрометирующие жертву шантажа. Финансист же ничего не предлагал, а просто тупо вымогал, не давая при этом никаких гарантий, что после получения денег снова не начнет шантажировать. Если в истории с похищением все было ясно – вымогатели требовали выкуп за освобождение заложников, то сейчас Финансист просит ту же сумму за какой-то известный только ему компромат. Знать бы еще, что это за компромат.
* * *
Человеку столько лет, на сколько он себя чувствует. В постели с молодой женой Константин Викторович Смирнов чувствовал себя лет на десять-пятнадцать моложе, но после того, как он упрекнул Эльвиру в том, что это по ее совету молодые отправились в свадебное путешествие в Турцию, она обиделась и фактически устроила ему сексуальный бойкот. Стоило ему заикнуться насчет супружеского долга, как у нее тотчас начинала болеть голова. По условиям брачного контракта отказывать мужу в близости Эльвира не могла, но ложилась теперь к нему в постель с таким кислым видом, что особого удовольствия от занятия с ней любовью Смирнов не получал. Выдвигать претензии жене, что та стала демонстративно холодна с ним, было глупо, тем более что Константин Викторович сам во всем виноват, и у него хватило мудрости это признать. Он заподозрил собственную жену в том, что это по ее наводке похитили молодоженов, и не сумел скрыть своих подозрений. Когда же выяснилось, что никакой связи с бандитами у Эльвиры не было и быть не могло, у Константина Викторовича отлегло от сердца.
В знак примирения он решил сделать ей царский подарок. И если он хочет, чтобы Эльвира была для него женщиной-праздником, нужно этот праздник для нее устроить, и букетом цветов тут не отделаешься. Его покойная жена обожала драгоценные меха, и в ее гардеробе осталась целая коллекция эксклюзивных соболиных шуб, стоивших целое состояние. Эту коллекцию он решил отдать Эльвире как компенсацию за то, что он обделил ее наследством. Пока Эльвиры не было дома, он перенес эти шубы в свою спальню и с нетерпением стал дожидаться ее возвращения. Сегодня вечером по плану у нее было посещение бассейна. Вдоволь наплававшись, она вернулась в превосходном настроении, но стоило Смирнову пригласить ее в спальню, как у нее сразу же начала болеть голова.
